— Новые находки? — спросил Валландер.

— Нет, — ответил Нюберг. — Но я выяснил марку пистолета. Ну, от которого мы нашли рукоять.

— Пишу. — Валландер открыл блокнот.

— Я был прав, оружие необычное, — продолжал Нюберг. — Не сомневаюсь, что у нас в стране таких пистолетов считанные единицы.

— Тем лучше, — сказал Валландер. — Легко можно проверить.

— Это девятимиллиметровый «Астра-Констебль». Однажды я видел такой на выставке во Франкфурте. На оружие память у меня очень хорошая.

— Где его выпускают?

— Вот это-то и странно, — сказал Нюберг. — Насколько мне известно, его выпускают только по лицензии в одной-единственной стране.

— Где же?

— В ЮАР.

Валландер положил ручку:

— В ЮАР?

— Да.

— Это как же?

— Почему некое оружие в одной стране становится популярно, а в другой нет, я не знаю. Но факт остается фактом.

— Черт. Южная Африка.

— Тут безусловно вырисовывается определенная связь с найденным пальцем.

— Что делает в Швеции южноафриканский пистолет?

— Ну, это уж ты сам разбирайся, — сказал Нюберг.

— Очень хорошо, что ты сразу позвонил. Но мы еще потолкуем об этом.

— Я подумал, тебе интересно узнать. — Нюберг попрощался.

Валландер встал, подошел к окну.

Через несколько минут он принял решение.

В первую очередь надо сосредоточиться на поисках Луизы Окерблум и проверить Стига Густафсона. Всем остальным пока займутся другие.

Сколько времени прошло, думал Валландер. Сто семнадцать часов с тех пор, как Луиза Окерблум исчезла.

Он поднял телефонную трубку.

Усталость внезапно как рукой сняло.

Петер Ханссон был вор.

И не слишком удачливый. Хотя зачастую все же выполнял задания своего заказчика и работодателя — некоего Мурелля из Мальмё, скупщика краденого.

В этот апрельский день, накануне студенческого праздника, Петер Ханссон думал о Мурелле прямо-таки с ненавистью. Он собирался отдохнуть, может даже съездить в Копенгаген. Но вчера вечером позвонил Мурелль и объявил, что есть срочное дело.

«Нужно организовать четыре насосные колонки, — сказал он. — Старого образца. В провинциальных усадьбах таких пруд пруди».

«А что, подождать никак нельзя? После выходных и организую», — возразил Петер Ханссон. Звонок Мурелля поднял его с постели, а ему очень не нравилось, когда его будили.

«Нет, ждать нельзя, — ответил Мурелль. — Послезавтра здесь будет один человек из Испании. Он приедет на машине и хочет забрать колонки с собой. Продаст их другим шведам, которые живут в тамошних краях. Они люди сентиментальные и готовы хорошо заплатить за то, чтоб иметь возле своей гасиенды старую шведскую колонку».

«Да где ж я возьму аж четыре штуки? — спросил Петер Ханссон. — К тому же праздник, ты что, забыл? Завтра весь народ хлынет за город».

«Это уж твое дело. Начни пораньше, вот и успеешь, — сказал Мурелль и пригрозил: — В противном случае придется проверить, сколько мне задолжал твой братец».

Петер Ханссон грохнул трубку на рычаг, зная, что Мурелль воспримет это как знак согласия. Сон ему перебили, теперь долго глаз не сомкнешь, поэтому он оделся и из своей квартиры в Русенгорде поехал в город. Зашел там в паб и устроился с кружкой пива.

У Петера Ханссона был брат по имени Ян-Улоф. Не брат, а сущее наказание. Ян-Улоф играл на бегах — и в Мальмё, на ипподроме Егерсру, и в государственный тотализатор, и даже на всяких провинциальных ипподромах. Играл много и прескверно. Просадил все, что имел, и в конце концов угодил в лапы Мурелля. А поскольку никаких иных гарантий под свои долги он дать не мог, в качестве живой гарантии выступал Петер Ханссон.

Мурелль занимался в первую очередь скупкой краденого. Но в последние годы смекнул, что, как и другие предприниматели, должен ступить на путь прогресса. Либо сосредоточить свои усилия и еще больше специализировать дело. Либо расширить ту базу, на которую опирался. Он выбрал последнее.

Хотя у него было множество заказчиков, которые могли бы четко высказать свои пожелания, он решил открыть еще и ссудную контору, рассчитывая таким образом резко увеличить оборотные капиталы.

Муреллю было чуть больше пятидесяти. Двадцать лет он пробавлялся исключительно мошенничеством, а затем сменил род занятий и с конца 70-х сумел создать на юге Швеции целую воровскую империю. В его тайных платежных ведомостях числилось десятка три воров и шоферов, и каждую неделю фуры с краденым товаром шли на его склады в свободном порту Мальмё и дальше, к зарубежным получателям. Из Смоланда поступали стереосистемы, телевизоры и мобильные телефоны. Из Халланда двигались на юг, в Польшу, а теперь и в бывшую Восточную Германию, караваны ворованных автомашин. Новые рынки сбыта открывались в балтийских республиках, да и в Чехословакию он уже продал несколько шикарных автомобилей. В этой организации Петер Ханссон был всего лишь крохотным винтиком. Мурелль по сей день сомневался в его способностях и использовал большей частью на случайных заказах. Четыре водяные колонки — идеальное задание для парня.

Итак, рано утром Петер Ханссон сидел за рулем злой как черт, и не без причины. Во-первых, Мурелль испортил ему выходные. Во-вторых, он тревожился насчет своего задания. Слишком много людей кишит вокруг, вряд ли поработаешь без помех.

Петер Ханссон родился в Хёрбю и прекрасно знал Сконе. Все здешние дороги и проселки исколесил, а память у него была хорошая. На Мурелля он работал уже четыре года, с девятнадцати лет. Чего он только не возил в своем ржавом фургончике! Однажды украл двух бычков. Под Рождество обычно бывало много заказов на поросят. Несколько раз даже надгробные камни вез, удивляясь, кому они понадобились, у заказчика не иначе как крыша поехала. Случалось, Петер Ханссон и входные двери утаскивал, пока домовладельцы спали, а как-то раз даже церковный шпиль умыкнул, наняв для этой цели крановщика. Колонки — дело самое обычное. Только вот день выбран неудачно.

Он решил начать в местах к востоку от Стурупского аэродрома. И далеко на равнину не забираться, смысла нет. Нынче там во всех летних домиках полно народу.

Если повезет, то наверняка где-нибудь между Стурупом, Хёрбю и Истадом. Там довольно много заброшенных усадеб, и, быть может, удастся поработать без помех.

Сразу за Крагехольмом, возле проселка, который петлял по лесу, а затем выходил к Сёвде, он приметил первую колонку. В полуразрушенной усадьбе, хорошо укрытой от посторонних глаз. Колонка оказалась ржавая, но целая. Петер Ханссон взял ломик и принялся выламывать крепление. Но едва тронул, как оно развалилось — прогнило насквозь. Он отложил ломик и стал отдирать колонку от досок, закрывавших само отверстие колодца. Думая о том, что, наверно, все-таки добудет для Мурелля эти четыре колонки. Еще три заброшенных двора — и вскоре после полудня можно вернуться в Мальмё. Сейчас еще только десять минут девятого. Глядишь, удастся-таки махнуть вечерком в Копенгаген.