Джон Уинвуд, которого больше никто не называл Вуди, отправился по лестнице наверх и начал напевать гимн «Пребудь со мной». Майкл не слишком доверял отцу, для этого у него и не было особых причин, но он все-таки думал, что тот тоже сядет с ним в поезд. Но у Джона, оказывается, не было ни малейших намерений это делать. Он сложил вещи Майкла в мешок, на сей раз напевая «О, Боже, наша помощь в веках прошлых», запихнув туда носки и одежду, из которой Майкл уже вырос. Он поехал вместе с ним на станцию, посадил в поезд. Отец сказал, что поговорил с проводником и дал ему на чай, чтобы тот присмотрел за Майклом в пути. А потом просто ушел, не дожидаясь, пока поезд тронется. Напоследок он проворчал, что забыл захватить приготовленные в дорогу сандвичи. Эта поездка в поезде, нескончаемый дождь, капли, бьющие по стеклам вагона, не по-сентябрьски холодная погода — все это сложилось в самое мрачное утро в жизни Майкла. Его охватило тогда странное чувство — смесь паники и отчаяния. У него был билет, но при этом ни пенса денег. Ему хотелось в туалет, но он понятия не имел, где его искать. Он не знал, есть ли вообще туалет в поезде. Дама, которую он запомнил на всю жизнь — полная, очень дружелюбная, с небольшой собачкой на коленях, — спросила, все ли с ним в порядке и кто из взрослых сопровождает его. Майкл, не зная, куда деться от стыда, робко спросил у нее, нет ли здесь уборной, и дама тут же вызвалась проводить его, взяв своего йоркширского терьера в охапку. После этого, несколько расслабившись и успокоившись, он погладил песика и разговаривал с ней до самого Льюиса.

Дама помогла ему сойти с поезда, несла его чемодан — поскольку сам он даже не мог его поднять — и сказала, что побудет с ним, пока за ним не придет его тетушка. Но едва она это сказала, как к ним подошла невысокая, аккуратно одетая, симпатичная леди в цветном платье. Она наклонилась к нему и спросила, можно ли ей поцеловать его. После поцелуя Майкл почувствовал восхитительный аромат роз.

— Ты приехал один?!

Это был самый сильный упрек со стороны Зоу, который он когда-либо слышал от нее в адрес его отца. Она тепло поблагодарила даму с собачкой и отвезла Майкла на машине к себе домой. На машине! Которую она сама водила! Она была, конечно, не первой женщиной-водителем, которую он знал, но одной из немногих. Зоу с такой нежностью и добротой расспрашивала его обо всем — что ему нравится делать, что он любит есть, во что играть, — что поначалу он решил, что все это происходит во сне, а не на самом деле. Но это было наяву, худшее утро в его жизни сменилось одним из лучших дней, и с тех пор Зоу, а также ее муж Крис и собака обеспечили ему счастливую и в общем-то беззаботную жизнь. Это счастье продолжалось долгие годы, омрачаясь лишь незначительными неприятностями, которые всегда в той или иной степени сопровождают человека — пока не случилось самое ужасное — смерть Вивьен.

Среди упомянутых «незначительных неприятностей» был его первый брак. Конечно, Бабетта была ошибкой. Он женился на ней, потому что, когда молодому человеку исполняется двадцать четыре года, он обручается с девушкой, потом женится на ней. Обычно это первая девушка, к которой он ходит на свидания, — чаще всего какая-нибудь машинистка. В его случае — секретарша, работавшая в одной из юридических контор Льюиса, куда он поступил после окончания университета. Бабетта была довольно симпатичной и на редкость словоохотливой. Он сразу придумал для нее определение, которое потом надежно закрепилось в голове: «легкомысленная». В конце каждой фразы, которую она произносила, она хихикала. Некоторое время это его забавляло. Теперь, если он вообще вспоминал о ней когда-нибудь, то ломал голову над тем, как он мог на это попасться. За двадцать или тридцать лет ее хихиканье просто раскромсало бы его нервы. Но надо сказать, что его мрачный сарказм тоже был для нее не подарок и порой доводил до слез. Конечно, для них сгодилось бы сожительство, но никак не брак… Кто, если только не какой-нибудь пуританский фанатик, мог заклеймить такую систему? В их с Бабеттой случае, когда казалось, что разойтись просто так нелегко, поскольку ни один из них не совершил прелюбодеяния и не оскорблял партнера, Бабетта вдруг влюбилась в какого-то высокопарного глупца, вскружила ему голову и сбежала от Майкла. К тому времени законодательство существенно изменилось, и по закону от 1973 года Майкл получил быстрый развод.

Вивьен была дочерью кузины Криса — на семнадцать лет моложе Майкла. Они познакомились на одной из семейных свадеб. Она была совершенно не похожа на Бабетту: высокая, стройная, с оливковой кожей и с черными волосами, очень спокойная. Эта женщина смеялась только тогда, когда было над чем смеяться. Она работала директрисой (так их тогда называли) начальной школы в Уэст-Хэмпсте-де, а Майкл — в юридической конторе на Финчли-роуд. Они купили себе дом на Ингем-роуд, рядом с автобусной остановкой. Это место вдохновляло Майкла на поэзию.

Иногда ему казалось, что он любил ее слишком сильно, а их детей — не очень. Это, естественно, не значит, что он не заботился о них неизмеримо больше, чем его родители заботились о нем самом. О детях никогда не забывали, и его возможный недосмотр или безразличие Вивьен всегда восполняла своим безмерным обожанием. К своему стыду, он иногда — когда оставался наедине с собой — признавался, что не слишком переживал бы, если бы у них с Вивьен не было детей. Он ревновал даже из-за ее любви к ним, хотя она отнюдь не обделила его своей любовью, не взяла у него ни капли, и он знал об этом. Трудность заключалась в том — он понял это благодаря самоанализу, — что он испытывал проблемы с любовью, то отдавая слишком много, то недостаточно, не зная, как с ней правильно обращаться.

Она умерла молодой, по крайней мере для него сорок девять лет были еще молодостью. В то время рак молочной железы был практически неизлечим. К тому времени дети уже поступили в университет. Оба были умны, хорошо учились. Сын работал над дипломом, дочь продолжала обучение в медицинском колледже. Они иногда навещали его, но только потому (или, может быть, так ему казалось), что Ингем-роуд ассоциировалась у них именно с матерью. Они никогда не поднимались на второй этаж в комнату Вивьен. Ее спальню он оставил в том виде, в котором она была при ее жизни. Что касается его, то он продолжал в том же духе — проводя экспертизы и составляя контракты для своих клиентов. Как он однажды себе признался, его сердце было разбито. Но это была не та давняя травма, когда его бросили родители. Вивьен смогла залечить ее, но теперь и она ушла. Будучи ребенком, он никогда не плакал. Он знал, что это бесполезно. Но после смерти Вивьен слезы часто лились из его глаз. Может быть, это жалость к самому себе? Возможно. Просто у тех, кто смеется над ней, никогда не было повода ощутить ее.

Все новости об отце сообщала ему Зоу. Отец не был богат. Он женился еще дважды. Первую из этих женщин звали Маргарет, и она потом тоже умерла. Но ее смерть наступила после долгой и, судя по всему, счастливой совместной жизни. Его последняя жена была богатой, очень богатой женщиной, и после ее смерти Уинвуд-старший сделался богачом. Майкл познакомился с Шейлой на одном из крайне редких мероприятий, когда они виделись с отцом, и она ему понравилась. Конечно, к тому времени он был уже не в том возрасте, чтобы судить слишком строго, но эта женщина все-таки произвела на него впечатление — хотя бы тем, что была совершенно не похожа на его мать. После смерти Шейлы отцу досталось все ее состояние, включая большой особняк в Норфолке, в котором они жили, и все деньги — к тому времени эта сумма значительно увеличилась благодаря банковским процентам, — которые она унаследовала еще от своего отца. Зоу рассказала Майклу, что это позволило Джону с комфортом поселиться в приюте. Нет, не в обычном доме для престарелых, который первым делом приходит в голову, а с комфортом, сопоставимым с проживанием в гостинице на фешенебельном итальянском курорте. Майклу, правда, это было уже не интересно. Он всегда вспоминал своего отца со страхом и каким-то отвращением.