Том бесцельно блуждал по улицам. Во всем теле чувствовалась убийственная усталость, левая нога болела сильнее обычного и волочилась по асфальту, стирая боковину кроссовка. К тому же он был чертовски голоден. Уже стемнело, когда Томаш повернул в сторону дома. Голод одержал верх, а в карманах даже мелочь не брякала. Прямо перед ним резко открылась массивная стеклянная дверь и чуть не сбила с ног. Из магазина вышла парочка, молодые люди оживленно болтали и смеялись. Девушка обернулась первой и стала извиняться, а парень пытался утащить ее в темноту.

– Подожди, я, кажется, тебя знаю!

Том наконец-то посмотрел на нее и замер, перед ним стояла Даша, а парень, тот светловолосый крепыш, все время дергал ее за руку.

– Мы учимся на одном курсе. Да, точно, я тебя помню. Зачет. Аврора Дюпен! – она улыбалась и, наконец освободив руку, подошла вплотную. Том услышал, как стучит разгоряченное весельем сердце.

– Даша! Ну ты чего застряла? – парень был явно недоволен заминкой, – Ребята уже подъехали, – он махнул в сторону, где ослепительный холодно-голубой ксенон резал темноту на части.

Она обернулась и кивнула ему, показав жестом что-то вроде «пара минут, да и только».

– На одном курсе, точно, – Том выдавил из себя слова с огромным трудом, усталость и голод объединились со страхом, который сопровождал каждую встречу с Дашей.

– Ты бы здорово пригодился в автоквесте. Нам как раз не хватает такого ботаника! – Даша засмеялась. – Не обижайся, это комплимент!

– Понятно, что-то вроде «Runaway» в жизни?

– Ага, но за соблюдение правил дорожного движения – отдельный приз.

Раздался резкий автомобильный гудок, Дашин приятель еще пару раз окрикнул ее и направился к своим дружкам.

Томаш совсем растерялся, он не мог и шагу сделать, к тому же не представлял, что можно еще сказать. Он просто стоял, и вид у него был довольно глупый. У Даши в кармане зазвонил телефон, она отвернулась и сделала пару шагов в сторону. Через несколько секунд, махнув Тому рукой, направилась за своим парнем к машине, где ждала развеселая компания под звуки громыхающих ударников. Том выдохнул. Ситуация разрядилась сама собой, и он побрел в направлении дома. Раздался рев мотора и скрип новеньких покрышек, музыка стихла так быстро, будто автомобиль переместился во времени.

– Эй, как там тебя, – послышался голос сзади. Том обернулся – Даша шла в пяти шагах сзади.

– Привет еще раз, мне в ту же сторону, ты не против?

– Я?

– Ты, конечно, ты. Проводишь меня немного?

– Да. – Томаш совсем растерялся. Он тупо смотрел под ноги, боясь сделать лишнее движение, и старался идти как можно ровнее, чтоб хромота не сильно бросалась в глаза, будь она не ладна! Но Даша как ни в чем не бывало шагала рядом. От нее пахло хорошими духами вперемешку с запахом табака.

– Тащишься от женской литературы? – девушка первая нарушила неловкое молчание и хихикнула.

– Скажем, «тащусь» от литературы. Какая разница, кто автор – мужчина или женщина, если книга талантливая?

– Это немного странно.

– Что странно?

– Ну, филология для парня.

– Я люблю книги, что ж тут странного? – Том покраснел. Хорошо, что уже стемнело, может, она не заметит?

– Можно любить книги и заниматься чем-то более…

Том осмелился посмотреть на нее. Даша осеклась, чувствовалось, что ей стало неловко от собственных слов.

– Более денежным? Респектабельным? Или более подходящим для мужчины? – надо же, смущение девушки придало ему уверенности.

– Ну не знаю, – она опять запнулась. – Наверное, да.

– Возможно, ты права.

Пауза затягивалась, и Томаш заговорил первым:

– Конечно, можно и так, скорее всего, это гораздо рациональнее. Но знаешь, по мне – лучше заниматься тем, что по-настоящему интересно, чем тупо зарабатывать деньги, посещать психотерапевта раз в неделю и каждый раз при встрече вспоминать, в каком классе учатся твои дети.

– Ты странный, – Даша, похоже, совсем смутилась от его напора.

– А ты очень красивая.

– Правда так считаешь?

– Разве тебя это удивляет?

– Да, нет, в смысле, не то, что я… То есть… Господи, да что это со мной!

– А, я понял. Тебе кажется странным, что я вообще что-то замечаю, кроме добротного переплета?

– В общем, да. Девушки тебя не очень интересуют?

– Или наоборот, я не очень интересую девушек, точнее, совсем не интересую. Я не играю в баскетбол, не гоняю на мотоцикле по ночам и редко танцую, – Том улыбнулся, но улыбка вышла грустной.

– Да дело не в этом, или, точнее, не только в этом. Ты держишься в стороне, не приходишь на вечеринки, не участвуешь в общих делах факультета. До того дня, когда мы сдавали зарубежную литературу, я вообще понятия не имела, что мы с тобой учимся на одном курсе. Ты, похоже, сам отстранился. От всех. Я до сих пор не знаю, как тебя зовут, – и она вдруг опять смутилась, на щеках появился легкий румянец.

– Оригами. Можешь называть меня Оригами. – Том опешил от собственных слов: «Какого черта я это сморозил?».

– Это же ненастоящее имя? – Даша засмеялась, – Вот видишь, у тебя даже прозвище странное!

Она развернулась и зашагала спиной вперед.

– Расскажи, как тебе удалось заполучить его?

– В детстве я был маленьким и очень хрупким. Из всех видов спорта мог заниматься только складыванием бумажных фигурок. Вот и все, в общем.

– И цветов?

– В том числе.

«Значит, она заметила эдельвейс» – Том улыбнулся своей догадке.

– Ты по-прежнему хрупкий, как в детстве? – Даша толкнула его в плечо. Но даже этот легкий толчок отразился болевым эхом сломанного ребра. Тома словно обожгло, он пошатнулся и невольно скривился от неприятных ощущений в области грудной клетки.

– Прости. Иногда я болтаю лишнее, прости. – Даша тоже отступила. Смех рассеялся в воздухе, на ее лице застыло недоумение.

Том поднял руку в знак прощения.

– А я не очень люблю читать. Не помню, когда последний раз дочитала книгу до конца, не считая учебников и «Вредных советов» в детстве.

– Зачем тогда поступила на филфак?

– Ну, журналистика – это другое, ты всегда в центре событий, вокруг много интересного, много людей, общения. А книги – скорее одиночество и размышление. Слишком долго, а у меня миллион идей, куда еще потратить время.

– Спешишь?

– Можно и так сказать, – девушка отвернулась, подставив лицо ветру.

– Книга – уникальная вещь, она не меняется, не подстраивается под время, под чей-то характер, она может долго молчать, если у тебя нет настроения, может ждать сколько угодно, пока ты сочтешь возможным открыть ее.