понимай как знаешь! Сделала шаг, разрывая контакт.

Не собирается отвечать. Сложно — просто сделать как она просит? Инструкция Ордена приписывает другое?

— Это то, чего ты хочешь?

— А ты не понимаешь?

Взгляд Эдама будто физически на коже ощущала. Не менее остро, нежели его касания.

Напряженное лицо. Волосы спадают на лоб, прямые, гладкие.

Зря она не отвела взгляд. Сейчас и захотела бы, невозможно разорвать контакт.

— А ты? Понимаешь? — Он нависал, не дотрагиваясь физически, но полностью завладев ее личным пространством. — Что ты знаешь об экранах, Рор-ри?

— Нам надо идти, — не взглядом, так словом трусливо искала возможность ускользнуть... — Нас ждут.

— Подождут, никуда не денутся.

Довольным Эдам не выглядел, сверлил Рори взглядом, однако дверь открыл и выйти на лестничную клетку позволил. Посторонился чуть. И шел сзади, бесшумно, когда Рори чуть ли не бегом спускалась, стуча коблуками по ступеням.

... «Что ты знаешь об экранах?» Вопрос Эдама преследовал ее весь оставшийся день. И вечер.

18

В мобиле был включен радиоприемник и шла какая-то передача об экранах на политической арене. Был среди политиков один молодой да амбициозный экран, который и продвигал свою предвыборную кампанию, делая акцент на даре. О роли в обществе, ответственности социальной... что-то нудное вещал приятный усыпляющий голос диктора.

— Пластырь, экран... как нас только не называют, — проворчал Эдам.

— Нас не лучше. — Рори так же, как и страж, не могла похвастаться хорошим настроением, поэтому в основном молчала. Но поворчать — святое дело. — Рана, слабое место... Антенна!

Хаффнер хмыкнул, но вмешиваться в диалог не стал.

Атмосфера сегодня в их группе царила странная. Напряженная.

Доехали, к счастью, быстро.

Самые первые места убийств находились рядом с центром города. Да и убитые мужчины удивительно похожи друг на друга. Оба рослые, возраст за шестдесят, но еще крепкие и активные в жизни. Темноволосые и темноглазые. Первый работал охранником в одном из модных бутиков на центральной улице, второй водил омнибус по этому же району.

На месте Рори убедилась в первоначальной догадке. Убийца перепутал.

Первая жертва оказалась не тем, кто был ему нужен. Но понял это, лишь после того как оглушил.

Не остановился, а довел до конца. Попробовал. Еще пока неуверенно, он набивал руку.

Видение с первого места убийства отличалось от остальных. Убийца раскрылся чуть больше.

В первый раз всегда есть ляпы. В первый раз мы все более открыты, неуверенны, полны энтузиазма и надежд — в любом начинании.

Рори смотрела глазами убитого мужчины.

И видела лицо. Профиль, частично скрытый волосами, частично тенью.

Свет и тень — правда между ними.

На отдельном листе бумаги четко вырисованные черты. Черное на белом, темные волосы и тени вокруг провалов глаз, их блеск и морщины-лучики как у людей, много улыбающихся. Изгиб рта, угол губ — то ли усмешка, то ли гримаса брезгливости. Подбородок острый, впалые худые щеки... Черты, в равной степени подходящие и женщине и мужчине.

Тени все еще играли со стражами в злые прятки.

Что они знают теперь? Больше, чем знали раньше. Но недостаточно, чтобы найти убийцу.

Помощь Рори в этом расследовании завершилась. Всем, чем могла, что в ее силах, — поделилась.

Ее отвезли в квартиру на Моммзена и оставили наедине со своими мыслями.

Ждать.

К концу рабочего дня договор о сотрудничестве официально закончится. Все, как она хотела.

Свобода.

Свободна...

Какое сладко-горькое слово.

... «Что ты знаешь об экранах, Рори?»

19

Ад пуст. Все черти здесь.

В. Шекспир

До полного собрания документов по старому делу Амирана группу допустили лишь к вечеру. Дагмар лично телефонировала.

— Вас встретят у главного входа, проводят ко мне, и дальше я вас отведу.

— Зачем же такие сложности? Сами дорогу найдем. — Рюска вся бюрократия и бессмысленные реверансы раздражали до нельзя. Ему бы все — раз, вынь и положь. Тем более, когда каждый потраченный впустую час, каждый занятый не по делу страж могли стоить кому-то жизни.

— Ну-ну, — донеслось с другого конца провода, и пошли гудки.

Рюск в раздражении бросил тяжелую трубку на рычаг.

Их ждали в Архиве. В Отделе А-23с. Как толковать нумерации, никто из стражи и не пытался понять. Достаточно быть здесь, где никому из них прежде бывать не доводилось, пройдя четыре поста проверки и еще большее количество запертых дверей в архивных лабиринтах Ордена.

Сколько ж бумаги... Сколько слов, букв и их значений... Архив Ордена — криминальная летопись столетий.

Шаги отдавались от гладкого плиточного пола, обыкновенная связка ключей позвякивала в руке Дагмар в такт шагам.

— С вами хотели поговорить, — произнесла, распахивая очередную дверь. — Предварительно.

Рюск лишь чуть-чуть приподнял бровь, чувствуя себя монахом с Глухих гор, переполненным терпением, словно чаша — водой.

Еще заморочки? Ожидаемо. А они уже так близки к цели!..

В длинном, похожем на коридор, помещении, заполненном бумагами, их ждал канцлер.

— Вы? — вырвалось у Эдама. Он шумно выдохнул.

Этого человека он встречал прежде всего раз в жизни. Подростком. После освобождения Амирана и распределения его обитателей по приютам.

Канцлер тогда навестил амиранских мальчишек-экраны, заглянул в комнату в интернате, где их держали. Тогда еще вполне молодой мужчина с легкой сединой, сейчас же старик с тусклыми глазами и дрожащей ладонью, держащей пухлую папку с бумагами.

Двадцать лет назад слова канцлера не показались Эдаму важными, однако запомнились. Сейчас они открыли ему другой свой смысл.

... «устройте судьбу каждого. Мы виноваты перед этими детьми... Я виноват. Позаботьтесь, и чтобы никакого контакта, никогда и нигде — с ней! Она все еще опасна, и не сдастся так просто, а дети беззащитны перед изощренным умом...»

— Приветствую, стражи! — Голос канцлера, в отличие от его внешности, не изменился — уверенный, глубокий, вызывающий желание довериться. Идеальный для политика.

— Канцлер.

Стражи синхронно кивнули. Приложив сжатую в кулак правую ладонь к груди. Орденская традиция, у канцлера имелся и военный титул.

— Вы узнали меня, не так ли? Представляться не надо.

Его взгляд остановился на Эдаме.

— Вы из Амирана?

— Да, канцлер.

— Эдам Вейховски. Я помню. Значит, вот... где мы вновь встретились. Собрали все ниточки воедино... — Мужчина словно рассуждал сам с собой, не нуждаясь в слушателях или собеседниках.

— Не все ниточки, еще нет.

— Но уже близко. И вот тут... —