– Ну, вроде не бывал там никто… – слегка растерялся писарь. – Опять же, может, она с землей Российской соединение имеет…

– Не, не имеет, – рассмеялся Митька. – Однако ж, где чухчи живут, там меж берегами расстояние малое.

– А ты почем знаешь?! – оторопел писарь.

– Да тутошние, поди, все знают! – заверил служилый. – Бывать, кажись, из наших никто не бывал, но рассказы слыхивали.

– Во бля… – почесал затылок Степан Алексеевич.

– Вам там, в Петербурхе, поди, не слыхать и не видать ничего, а мы-то местные! – вдохновился Митька. – Небось и про Семейку не слыхивали?

– Какого еще Семейку?! – недовольно буркнул писарь.

– Да был такой казак якутского полку, лет сто назад. Так он с командой из Ковымы-реки вышел и вдоль чухотской земли плыл до Анадыра-реки. На ней он острог срубил – Анадырский. Про острог-то такой слыхал небось?

– Слыхал…

– Ну, так прикинь, где Ковыма, а где Анадыр!

– Почем я знаю?! – начал злиться писарь. – Географиям не обучен!

Митька прямо-таки наслаждался своим превосходством над столичным гостем. А может, это водка с отвычки так на него подействовала.

– А скажи, Лексеич, по что вы корапь в Охотске не построили? Там народ навычный, а здесь, кажись, ранее такого не бывало.

– Построили в Охотске, – с некоторой гордостью объявил писарь, – и «Фортуной» нарекли. На нем да на старой лодии мы в Большерецк и приплыли.

– Ну! – восхитился Митька. – А чо ж вы сразу на Нижний острог не пошли?

– Так земля же тут!

– Тут, да не там! – принялся объяснять служилый. – От того места, где Большая река в море падает, на юг недалече нос имеется – Курильской Лопаткой зовется. Коли тот нос объехать и вдоль берега на байдарах идти, дней через десять река Камчатка будет, а там и Нижний недалече. На корабле, поди, и того скорее будет!

– Ты, Митрий, умней начальства себя мнишь? – обиделся писарь. – Умней капитана нашего его благородия Витуса Иваныча?! Он же из Неметчины родом, он там все науки превзошел, а ты, сиволапый, его поучать собрался?!

– Да я ничо… – стушевался Митька. – Шутку ю только. Ты бы эта, Степан Лексеич, плеснул бы еще чуток… за этого вашего… Витауса, а?

– Добро, – кивнул писарь. – И делом займемся!

– С богом! – Митька выдохнул и закинул в пасть вонючую жидкость. – Авось не последняя!

Писарь смахнул со стола объедки, подправил пальцами фитилек свечи, вытер их о рубаху и извлек чистый лист бумаги. Потом посмотрел на свет кончик пера и вытащил пробку из пузырька с чернилами:

– Перво-наперво пропишем про тебя – кто ты есть и по что идешь. А потом я приказ заказчику перебелю. Значит, так: «Верхнекамчатского острогу служилой казак Димитрей Иванов…»

– Ты запамятовал, Степан Лексеич, – робко перебил Митька. – Большерецкого острогу я Митрей Малахов, Иванов сын…

– Ась? – Писарь вскинул голову и, прищурившись, уставился на Митьку. – Я памятливый.

– Лису дам, – после паузы вздохнул служилый. – Без обману.

– Лису, говоришь… – призадумался писарь. – А может, тебя на гербовой бумаге прописать? Она больше силы иметь будет.

– Сделай милость! – обрадовался Митька.

– Пропишу, только…

– Две лисы! – быстро нашелся служилый.

– И того – три, – ловко подытожил писарь. – Когда отдашь?

– На Покров или ранее…

– Не-е, па-арень, – разочарованно протянул Степан Алексеевич, – до Покрова еще дожить надо…

– Четыре! – лихо накинул Митька. – По рукам?

– Ладно уж, по рукам, – со вздохом согласился писарь. – Теперь сиди смирно и сопи в сторону – свечку мне не колебай!

Меньше чем через час, наверное, служилый держал в руках плотный лист сероватой бумаги и всматривался в непонятную вязь букв. Если писарь не обманул, она содержала в себе прощение грехов и избавление от неминуемой мучительной смерти. Митька смотрел, смотрел и вдруг прошептал:

– Слышь, Степан Лексеич…

– Хрен ли надо?! – возмутился писарь. – Просил же не мешать!

– Ты эта, Лексеич, дай попробовать…

– Чего?!

– Ну, как ты – перышком, а?

– Грамотный что ли?! – изумился писарь.

– Какое там! Дай перышко, а? – по-детски заныл служилый. – Все равно ж без дела сижу!

Надо полагать, просьба была такой необычной, что писарь просто оторопел. Причем настолько, что молча выложил на стол тройку перьев, бывших в употреблении, и лист бумаги, исписанный с двух сторон.

– На, поиграйся! Только не здесь – вон, на сундуке!

– А чернила?..

– Еп твою мать, – бормотнул писарь и извлек откуда-то еще один пузырек. – Тут, кажись, на дне осталось – тебе хватит. И больше под руку не лезь – коли испорчу лист, убью на хрен!

Свет был тусклым, а бумага – шершавой, в чернилах плавали дохлые комары, перья оказались поломанными. Поставив пару клякс, Митька достал ножик, подправил кончик одного из них, и дело сразу пошло лучше. Правда, линии все равно получались очень толстые. Стоя на коленях у сундука, высунув язык, потея и пыхтя от усердия, безграмотный казак водил по бумаге перышком, стараясь повторить на свободных местах написанные ранее буквы.

– Ну, все, – сказал писарь и потянулся, хрустнув суставами. – Кажись, осилил! Сейчас зачту, а ты слушай и запоминай – потом с тебя спросится.

Митька слушал, и ему казалось, что из одного морока он попал в другой. Заказчику острога предписывалось в кратчайшие сроки предоставить для нужд экспедиции столько-то людей и лодок, а затем приступить к подготовке жилья для прибывающих мастеровых, солдат и матросов, а также временных складов для грузов. Большерецкому казаку Митрию Малахову в обязанность вменялось понуждать заказчика к скорейшему исполнению вышеназванного и о всяком нерадении немедля доносить капитан-лейтенанту Е. И. В. флота Мартыну Шпанбергу.

– Высоко вознесся, служилый, – усмехнулся Степан Алексеевич, закончив чтение. – Смотри не упади – расшибешься!

– Я того не просил! – слегка испугался Митька. – Тебе всяк скажет: столько людей и батов во всей округе отродясь не бывало! Да и половины не сыщется, тем более разом!

– Ясное дело, – охотно согласился писарь. – Указано-то с накидкой.

– Эт почто ж?

– Молодой ты еще, службы не разумеешь, – мудро усмехнулся старый солдат. – А она, служба-то наша, на грехе да провинности держится. Я, к примеру, чо не исполню – тебя виноватым сделаю, а коль ты не пожелаешь вину принять, так за себя ответчика сыщешь. Или у казаков не так?

– Так, конечно… – признал Митька. – В опчем, сколь заказчик людей и лодок не выставит, все одно виноватый будет, да?