– Хуже посадки только воздушные ямы.

Адель перевела на него удивленный взгляд:

– Взлетать не страшнее?

– Все страшно, – пробубнил он и обернулся к жене: – Дорогая, закрой шторку, при виде того, как самолет тонет в облаках, мне становится совсем плохо.

– Ты же знаешь, что опускать шторки во время посадки нельзя. – Элеонор говорила ласково, наглаживая руку мужа, пытаясь успокоить. – Не смотри в окно.

Когда ты слышишь, что куда-то смотреть нельзя, то взгляд сам ищет это место – таков закон. Адель автоматически посмотрела в окно, наблюдая в нем кусочки тумана. Это и есть облака? Неужели они такие плотные? Неужели в них можно нырнуть и вынырнуть?

– Когда самолет погружается в тучи, то его начинает трясти, поэтому я ненавижу тучи, – произнес мистер Смит, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Надо было сделать так же. Скорее всего, он знает какой-то секрет, как не ощущать турбулентность. А она уже была менее ощутима – мелкая дрожь охватила весь самолет, которую можно было сравнить лишь с легким колыханием воды. А может, давление на голову стало таким сильным, что тремор самолета ушел на второй план? Или просто турбулентность была небольшой.

Сильно закладывало уши, это тоже отвлекало от остальных ощущений. Надо было закрыть глаза, как мистер Смит, но идущая по проходу стюардесса привлекла внимание. В общем, Адель поняла, что готова отвлекаться на все, что движется и не движется, но лишь бы не думать о том, что самолет может разбиться при посадке. Улыбаясь пассажирам, Мариса шла по проходу, что-то рассматривала у каждого пассажира. Адель не сразу поняла, что она проверяла, пристегнуты ли ремни безопасности.

Ее ремень в полном порядке, она даже убрала руки, чтобы показать его Марисе. Та кивнула одобрительно, но указала на столик, который был выдвинут, на нем все еще лежал планшет. Адель не написала ни слова, а сейчас вообще желание было только одно: вцепиться мертвой хваткой в подлокотники.

– Столик надо убрать. И планшет тоже. – Мариса заметила бледность на лице Адель, блуждающий взгляд, нахмуренные брови. Девушка уже тяжело понимала, что от нее хотят. – Все хорошо?

Разве может быть хорошо, когда впереди тебя ждет неизвестность? Но Адель слегка качнула головой, с трудом засунула планшет в сумку и передала ее стюардессе – самой встать сил не было. Мариса с легкостью запихала сумку в отсек для багажа и помогла убрать столик.

Стюардесса улыбнулась и пошла по салону дальше, оставляя Адель со своими страхами. Она не психолог, чтобы лечить пассажиров. И вообще странно: брат пилот, летает большую часть жизни, а сестра летит впервые, боится. Хотя ее страх обоснован – в первый раз волнительно всем.

Адель откинулась на спинку кресла, ощущая давление на голову, потом ее потянуло влево, и сложилось ощущение, что тело сидит на месте, а душа улетела в сторону наклона самолета. Омерзительно! Можно сравнить это состояние с американскими горками, только там все происходит на земле, здесь же… Даже страшно подумать – в воздухе!

Самолет кренило сильно, пришлось закрыть глаза и даже вспомнить пару молитв. Нет, обратно она не полетит самолетом, поедет автобусом или поездом, но вернется по суше.

Потом донесся странный рык, Адель распахнула глаза и перевела взгляд на своих соседей. Лучше бы она не смотрела! Мистер Смит держал у рта бумажный пакет, изливая в него желудочное содержимое. Его жена произносила утешительные слова, но Адель уже было не до слов. Рывком она расстегнула ремни безопасности и встала в проходе. Где туалетная комната? Не было времени думать и искать, она побежала, прижимая ладонь к губам. Зачем она посмотрела в сторону соседей? Зачем вообще надо было раздавать пакеты пассажирам? Пусть бы их тошнило в туалет.

Она добежала до конца рядов, остановилась близко к кабине пилотов, но ей было не до них. Она еще поговорит с Марко о том, что он везет не мешки с картошкой, а живых людей, которых от внезапных наклонений самолета тошнит прямо на своих местах.

Где туалет? Адель огляделась, тошнота уже подкатывала к горлу, она старалась дышать глубоко. Туалет нужен был срочно. Открыв первую попавшуюся боковую дверь, она увидела унитаз и облегченно выдохнула.

– Адель, посадка! Нельзя вставать со своих мест, – тут же подбежала Мариса с испуганным видом, – я умоляю тебя сесть, пристегнуться и делать «это» в пакет.

Но Адель лишь захлопнула перед ней дверь и нагнулась над унитазом. В желудке ничего не оказалось, она же толком ничего не ела. Как же хорошо! Перед полетом это опасно делать, а то можно вцепиться в пакет, как мистер Смит.

Адель выпрямилась, но ее шатало. Или это шатало самолет? Голова шла кругом, тошнить продолжало и пришлось сесть на корточки. Как же здесь мало места! Невыносимо мало! Если бы она была производителем самолетов, то через каждые два кресла поставила бы туалетные кабинки.

В дверь постучали:

– Адель, это Эва, ты должна пройти на свое место…

– Меня тошнит! – тут же вставила Адель, но поняла, что все же больше тошнит мистера Смита. – Моего соседа тоже тошнит, я не могу на это смотреть.

– Адель, – дверь распахнулась, и Эва тут же принялась поднимать с пола девушку, – ты с ума сошла! Срочно надо сесть на свое место и пристегнуться.

Самолет качало, даже звук стал другим – он уменьшился. Но с каждой проведенной здесь секундой закладывало уши. Адель поднялась, но ноги не слушались, и ее качнуло.

– Я не пойду на свое место, мистеру Смиту плохо, его тошнит прямо в пакет!

– Значит, не смотри в его сторону. – Эва, держа Адель под руку, пыталась вести ее на свое место. – Закрой глаза, и все.

– Я так не могу. – Адель упиралась как могла, но, увидев свободное место, присела на него. Она обвела взглядом новых соседей – молодую пару и убедилась, что им очень хорошо, их не тошнит.

Эва сама лично пристегнула ремни безопасности на Адель, и девушка зажмурила глаза. Она ничего не видела, но зато стала больше прислушиваться к звукам, вибрации, к своим ощущениям. Голова кружилась, уши продолжало закладывать, хотелось зажать их руками и закричать, чтобы отчетливо услышать свой голос. Но голос не перебьет рев двигателей, который становился отчетливее. Она распахнула глаза, и тут же свет в салоне резко погас – это конец! Это был самый настоящий конец, когда техника уже показывает свою неисправность.

Адель выдохнула, а получился стон. Сейчас она умрет и больше никогда не сделает глоток воздуха, никогда не улыбнется новому дню и никогда не увидит Элис. Лицо сестры она увидела очень ярко. Элис стояла во всем черном и прижимала платок к губам. Она оплакивала свою младшую сестру, которая погибла в авиакатастрофе.

Это ужасное зрелище, чтобы отвлечь себя от него, Адель вцепилась с подлокотники, а ногами стала упираться в пол: так ей становилось немного спокойнее. Пусть это мнимый пол, но он придавал стойкость. А еще подумала о Марко, выкрутится ли он, спасет ли своих пассажиров? И все ли с ним хорошо? Почему пассажиров не информируют о состоянии пилотов? Ведь люди должны знать, что все под контролем.