Видимо, рекомендация была больше, чем рекомендацией, во всяком случае все, кроме нас с Тимом, дока и самого старпома быстро покинули кают-компанию. Правда, Гайка и Мэтт, тот, что был главным по компьютерам, сделали это с откровенным неудовольствием.

– Хотите совет?

Уолкс говорил негромко и обращался исключительно к Тонклорну, но я всё же расслышала его слова.

– От старшего по званию?

Вон оно как. Выходит, наш врач совсем не прост, если по рангу он выше, чем старший помощник капитана.

– Нет, – с усмешкой качнул головой док. – Просто от человека с богатым опытом.

– Я вас слушаю.

– Перестаньте называть её Адамантой Калвенстоун. И всё сразу же встанет на свои места.

– Но это её настоящее имя! – возмутился Тонклорн.

– В том-то и дело.

Если Уолкс ожидал от старпома понимания и сдачи позиций, то его ожиданиям не суждено было осуществиться.

– И как же, в таком случае, прикажете к ней обращаться?

– Ну хотя бы Гайка.

Тонклорн нарочито поморщился.

– По прозвищу, да ещё и совершенно дурацкому?

Врач передёрнул плечами.

– Тогда зовите хотя бы просто бортмехаником.

– Благодарю вас. Я подумаю, – довольно прохладно отозвался старпом, и, кажется, не я одна поняла, что совету собеседника он не внемлет.

– Что ж, значит, ждём продолжения представления, – пробормотал Уолкс так, чтобы Тонклорн его не услышал.

В этот момент из динамика, о наличии которого я прежде не подозревала, отчётливо послышалось:

– Старший помощник вызывается на мостик. Госпожа Марина Гинсбург, пожалуйста, пройдите к кабинету капитана, расположенному на втором этаже.

Ну вот, стало быть, фокус не удался, и мою фамилию всё-таки разобрали. Что ж, в конечном итоге вряд ли этого можно было избежать. Обменявшись коротким взглядом с Тимом (в присутствии свидетелей, несомненно обладавших свойственной их профессиям внимательностью, на большее мы не рискнули), я поднялась со стула.

– Я вас провожу, – любезно предложил старпом. – Нам по дороге.

Сначала меня удивило, что у капитана, помимо мостика и личной каюты, имелось на корабле дополнительное помещение. Но я быстро сообразила, что наверняка ему действительно требуется чисто рабочее пространство, где можно с одной стороны заниматься делами, требующими тишины и сосредоточенности (к примеру, набирать отчёты), а с другой – проводить беседы с проходимцами вроде меня, не позволяя им при этом вторгаться на личную территорию.

Такие мысли отвлекали от зарождавшейся по дороге из кают-компании паники. Думаю, если бы я по-прежнему была подключена к аппаратуре из медотсека, числовые показатели неуклонно росли бы по мере приближения к цели пути. Чем вызвано это неожиданное приглашение? Меня планируют допросить, дабы сравнить мои показания с историей Тима? Или обо мне уже всё знают, и вызов – это не более чем деликатный способ произвести арест? Взять меня под стражу не в кают-компании при лишних свидетелях, а потихоньку, не привлекая внимания экипажа? И если так, то знает ли обо всём старпом? Наверняка, поэтому и вызвался меня провожать! Вон как шагает, с неприступным видом, даже не пытается завести разговор. И где меня в таком случае будут держать до прилёта? Из обрывков чужих слов я поняла так, что здесь имеется только одна камера – та, в которой в данный момент сидят контрабандисты. Не к ним же меня подсадят?!

Лоб покрылся испариной, и я украдкой провела по нему рукой.

– Вы плохо себя чувствуете? – тут же развернулся ко мне Тонклорн.

Ну вот, точно! А ведь всё это время вёл себя так, будто вовсе меня на замечает.

Мне стоило огромного труда выдавить слабую улыбку.

– Просто остатки недавнего недомогания. Всё в порядке.

Старпом принял такой ответ, хотя остаток пути старался идти вровень со мной и регулярно поглядывал в мою сторону.

Остановившись около двери, вероятнее всего, и ведшей в кабинет капитана, Тонклорн прикоснулся к сенсору, рядом с которым был изображён колокольчик. С той стороны послышался совершенно не мелодичный звук, плохо монтировавшийся с таким изображением. Прошло не более секунды, и дверь поехала в сторону, открывая вид на небольшое, я бы даже сказала, тесное помещение, действительно обставленное как чисто рабочее.

Вскоре я увидела и самого Рейера Макнэлла, который почему-то не сидел, а стоял возле стола, в наушнике переговорного устройства и с микрофоном, подведённым ко рту. Беззвучно сделав нам знак подождать, он полностью сосредоточился на общении с невидимым собеседником.

– Я понимаю, сэр, – подал голос он, дослушав, как я теперь поняла, вышестоящего. Близость к спутнику позволяла провести сеанс прямой связи с цивилизацией. – И всё-таки разрешите высказать мои соображения. «Галалэнд» не приспособлен для таких перевозок. У нас нет ни соответствующих помещений, ни оборудования, ни специалистов нужного профиля. – Капитан помолчал, поскольку с той стороны его явно перебили. Затем продолжил: – Я понимаю, что ни один корабль ВБС не оборудован соответствующим образом. Но для такого задания не обязательно использовать военный корабль… – И вновь молчание. Из наушников до нас не доносилось ни единого звука. – Расстояние. Да, я понимаю. Территория недостаточно хорошо изучена для обычного транспортного судна. Но разве не разработаны туристические маршруты?.. Понимаю, повышенная степень риска. Как быть с другими нашими заданиями? Полёт на планету Нуба и так был отложен по причине выслеживания контрабандистов. Продолжать по плану? С таким грузом? Но… Так точно. Есть выполнять приказ.

Капитан сорвал с себя переговорную аппаратуру и смачно, хотя и цензурно, выругался.

– Потом, – качнул головой он в ответ на вопросительный взгляд Тонклорна. – Старший помощник, займите место на капитанском мостике и подготовьте корабль к посадке.

– Есть, сэр!

Тот развернулся и удалился, в то время как Макнэлл переключился на меня.

– Госпожа Гинсбург, прошу прощения. Рабочие моменты. – Он виновато развёл руками и обаятельно улыбнулся. – Что я собирался вам сказать… Возможно, полиция впоследствии решит иначе, но мне не представляется целесообразным допрашивать вас, в особенности учитывая всё, через что вам пришлось пройти. Ваш спутник дал исчерпывающие показания, ничего более нам не требуется. Единственное – нам понадобится отпечаток вашего пальца в качестве удостоверения личности. Вы не возражаете?

И капитан указал на компьютер, на котором уже светилось соответствующее изображение.

Нет, он не мог определить по моему виду, в каком я была смятении. Я хорошо поднаторела в искусстве прятать напряжённую работу мысли под невозмутимым выражением лица. Эта способность была чрезвычайно полезна при преподавании, если во время лекции кто-нибудь из студентов задавал вопрос, ответ на который я не знала. Правда, с опытом начинаешь понимать: нет ровным счётом ничего страшного в том, чтобы честно сказать: я не обладаю такой информацией. Никто не всеведущ, особенно когда дело касается науки. Но молодым аспирантам подобные признания даются тяжело, намного тяжелее, нежели многоопытным профессорам. В таких случаях бывает очень полезно изображать хладнокровие, одновременно лихорадочно обдумывая ответ.