— Питер, это Сэнди Коуфакс.

Я с усталым видом повернулся в его сторону, едва кивнул и вернулся к якобы занимавшему меня разговору. Я не просто остался к нему равнодушным — повел себя так, словно к нам, ошибившись дверью, завернула какая-то плешь на ровном месте. Но зато остался доволен своим поведением — сознавал, что моя миссия выполнена. Я не поставил человека в неловкое положение. Прошло около минуты, и я почувствовал, что меня слегка похлопывают по плечу. Обернулся — это был Сэнди. Он улыбнулся и сказал:

— Терпеть не могу это говорить, но должен признаться: я ваш фанат.

Вот это да. Оказалось, он читал о том, как Нортон ездил в Париж, и полюбил его. Более того, несколько лет назад, прочитав о приключениях Нортона, он с бывшей женой купил кошку шотландской вислоухой породы. Не стоит говорить, что я почувствовал себя законченным болваном. А чуть погодя — еще болванистее, когда вдруг зачем-то начал рассказывать, что меня беспокоит плечо, и мы стали сравнивать боль в руке у него и у меня. (Для сведения, если кто-то не понял, в чем тут болванистость: у меня обыкновенная рука, ничего в ней особенного, разве что с кистью на конце, которая может печатать 80 слов в минуту; а его — величайшее орудие в истории бейсбола, и когда она отказала, тысячи спортивных болельщиков часами проливали слезы.) Большую часть обеда мы говорили о Нортоне, но ближе к ночи Сэнди, как я его называл (ладно-ладно, я называл его мистер Коуфакс), безмерно меня порадовал и обменялся со мной несколькими словами о бейсболе.

Но наше самое волнующее столкновение со славой произошло в то же лето, что и теннисный позор.

Ему предшествовал довольно странный телефонный звонок. Была пятница — прекрасный жаркий день на Лонг-Айленде. Я находился на втором этаже нашего маленького домика, в своем маленьком кабинете и делал вид, что работаю за своим не таким уж маленьким компьютером. А на самом деле глядел на сад Дженис и недоумевал, как это люди умудряются запоминать названия цветов. Меня же хватало только на то, чтобы сказать «вон тот красный» или «вон тот оранжевый». А если решался на высший пилотаж, то «вон тот красновато-оранжевый». Одновременно поглаживал кота, который, вытянувшись, завалился на бок на клавиатуру и в этой позе очень напоминал персонаж из «Маппет-шоу». Он разлегся на столе, потому что, когда я работал, любил находиться поблизости от меня. А если честно, потому что на линейку клавиш от буквы d до буквы k падал жирный солнечный луч, и кот купался в тепле. Я гладил его и хвалил за то, какое он удачное выбрал место. И сам впитывал солнце, и мне давал повод не писать.

Я схватил трубку после первого звонка (как все литераторы, притворяющиеся, что работают на компьютере). Женский голос с режущим слух британским акцентом спросил меня по фамилии. Я своим американским, вовсе не режущим слух выговором ответил, что я у телефона.

— Говорит Сибил Кристофер, — сообщила женщина. — Как удачно, что я вас застала. Только что с ужасом обнаружила, что вы не идете на завтрашний просмотр.

Здесь требуется немного истории, чтобы вы еще более прониклись, узнав, кто мне позвонил. Сибил Кристофер некогда была замужем за Ричардом Бартоном (которого Элизабет Тейлор увела у нее во время съемок «Клеопатры»). Одновременно она владела и управляла несколькими ночными клубами — все под названием «Артур» — в разных злачных местах по всему миру. И занималась многими другими интересными вещами. Например, как мне было известно, организовала маленький местный театр, который недавно открылся в Саг-Харборе. Благодаря ее связям и силе убеждения театр привлек многих талантливых людей — как авторов, так и актеров, — которые в иной ситуации развивали бы творческие мускулы на более солидной сцене. Сибил объяснила цель своего звонка: она собиралась устроить сбор средств для театра, для чего организовала просмотр мировой кинопремьеры. И вдруг обнаружила, что меня нет в списке приглашенных.

Я немного удивился, что этот факт привел ее в такой ужас, тем более что в Гемптонах меня редко звали на подобные мероприятия. А когда приглашали, я не ходил, предпочитая оставаться дома и смотреть по телевизору спортивные передачи, чем тусоваться с незнакомыми богачами и знаменитостями. Если честно, по мне лучше, чтобы меня водили по раскаленным углям и разъяренные фундаменталисты тыкали мне палками в глаза, чем общаться с незнакомыми богатыми и знаменитыми. (Скажете, дешевая импровизация, но по сути — правда: хуже тусовки с незнакомыми знаменитостями для меня лишь общение со знаменитостями знакомыми.) Я стал вежливо отказываться, но она, выражаясь фигурально, принялась выкручивать мне руки. И, как оказалось, весьма в этом деле преуспела. К своему удивлению, вскоре я начал подумывать, что туда неплохо бы пойти. Она сообщила, что это благотворительное мероприятие, все билеты выкуплены, но она мне откуда-нибудь достанет. Конечно, не даром, за билет придется заплатить какую-нибудь сотню долларов. Игра стоит свеч, — уверяла она меня: картина замечательная, и там будут все-все. Деньги пойдут на такое полезное дело, как театр. И ей страшно неловко, что она не позвонила мне раньше…

Концовка была придумана умело — она упомянула нечто такое, чему я не мог сопротивляться.

— Не поверю, что вас не пригласили. И Тони в недоумении. Он очень хочет вас видеть. Интересовался вами и будет разочарован, если не придете.

— Вот как? — переспросил я. — Он этого хочет?

— Еще бы, — подтвердила она. — Невероятно расстроится, если вас не будет.

— Так уж и расстроится?

— Не сомневайтесь.

— В таком случае думаю, я приду, — сдался я и тут же добавил: — Только вам придется достать не один, а два билета. — Я понимал, что Дженис будет не в восторге, если в субботу я брошу ее одну, а сам уйду на модную кинопремьеру.

— Я вам перезвоню, — пообещала Сибил и сдержала слово. Через несколько минут она сообщила, что чудесным образом достала два билета, которые будут нас ждать в кассе кинотеатра Саг-Харбора, где намечался премьерный показ. А чек я могу выписать, когда мне будет удобно.

Я повесил трубку, размышляя над тем, как же податлив на уговоры. Пришло бы приглашение по почте — и я бы сэкономил две сотни баксов и не потерял бы двух часов, которые придется провести в старом кинотеатре, где пахнет странной смесью дешевого суррогатного масла и моющих жидкостей. Вздохнув, я спустился сказать Дженис, что мы собираемся в кино.

Когда я закончил краткий рассказ, она посмотрела на меня слегка смущенно.

— Не знала, что ты знаком с Сибил Кристофер.

— Не знаком, — ответил я. — Ни разу не встречались, ни разу не разговаривали.

— А кто такой Тони? — спросила она.

— Понятия не имею. — Заметив, что Дженис совершенно сбита с толку, я добавил: — Явно ошибка. Меня приняли за кого-то другого. Что ж, будет забавно. Пойдем посмотрим на их лица, когда вместо того, кого они ждали, явлюсь я.

На следующий вечер недоумевающая Дженис навела на себя субботний лоск — у нее поразительный дар прихорашиваться сообразно обстоятельствам, — я надел десятилетний, плохо сидящий на мне спортивный пиджак, который держал в Саг-Харборе на случай выходов в свет, и мы отправились в город.