— Ты меня не любишь? — спросила она тоненьким испуганным голоском.

Он поцеловал ее и с отчаянием обнял.

— Ты же знаешь, что люблю,— сказал он,— только ты не знаешь, о чем я тебя прошу. За что ты выйдешь замуж. За... за зло.

— Зло? — повторила она.

Он отстранился. Взглянул через лобовое стекло на далекое небо.

— Да,— сказал он.— И я не в праве просить тебя... жить, сознавая его.

— Ты меня любишь?

— Да, конечно, я тебя люблю.

— Тогда все остальное не имеет значения.

— Имеет,— произнес он сердито.— Ты просто не знаешь, о чем говоришь. Не надо быть такой наивной. Это важно. Мой отец мог бы сказать, что нет. Моя мать могла бы так сказать. Но это важно. И всегда будет важно.

Он быстро протянул руку и завел мотор. Дернул за рычаг передач, и машина покатилась по широкой, огибающей лужайку подъездной дорожке. Джеральд резко вырулил на дорогу.

— Я отвезу тебя домой,— сказал он сиплым голосом.— Я не стану на тебе жениться.

Она вздрогнула и пристально посмотрела на него. Она не могла говорить. Тело стало тяжелым и бесчувственным.

— Что? — пробормотала она, но даже сама с трудом расслышала собственный голос.

Мимо проносился темный лес. Она смотрела на черный силуэт Джеральда, на глубокие тени на лице, возникшие от тусклого света приборной доски. Руки у нее тряслись.

— Джеральд,— позвала она.

Он не ответил. Она прерывисто вздохнула и ощутила, что по щеке катится слеза.

— Ты... ты даже не с-сказал мне почему,— произнесла она.— Ты...

Рыдание вырвалось из горла, и она отвернулась.

— Послушай, Кэтрин.— В его голосе звучали пустота и потерянность. Он говорил так, словно прощался навеки.— Только выслушай меня. Любви недостаточно. Поверь мне. Моя мать любила и до сих пор любит отца. Но этого недостаточно. Ты даже не знаешь, что это такое. И не можешь знать. И я не хочу, чтобы ты знала. Я и сам не хотел бы этого знать. Жить с этим, день за днем, час за часом, каждую минуту без конца. Это кошмарно.

— Но...

— Нет. Милая, выслушай меня. Моя мать делает вид, что все в прошлом. Она говорит, что все давно кончено и позабыто. Но я слышал, как она с криком просыпается по ночам. Господи, и как часто! И я вижу, как отец делает вид, будто жизнь идет нормально, словно все в порядке. Но это постоянно убивает его. Он притворяется, он живет, словно довольный жизнью богач, но это его убивает.

— Что? Что это, Джеральд?

Он нажал ногой на тормоз, и машина, подпрыгнув, резко остановилась. Кэтрин ахнула и испуганно посмотрела на него. Она задержала дыхание, когда его рука дотронулась до нее, холодная и дрожащая.

— Ладно,— сказал он.— Я покажу тебе. Так будет правильно. Когда ты узнаешь, ты сможешь решить сама. Не будет никаких тайн. Тогда ты поймешь, в какой ловушке окажешься, если выйдешь за меня замуж.

— В ловушке, Джеральд? — спросила она несчастным голосом.

— Именно, в ловушке,— сказал он, снова заводя мотор. Он развернул машину и поехал назад.

— Это все наши... деньги,— сказал он.

— Ваши...

— Наши деньги. О, я знаю, что ты скажешь. Я слышал это множество раз. Это не вина моего отца, и не моя, мы не отвечаем за наших предков. Грехи отцов и все такое. Так вот, все это ложь. Ложь.

Он не сводил глаз с дороги, его нога жала на педаль газа.

— Но, дорогой, что ты...

— Подожди же! — почти закричал он. Затем заставил себя успокоиться.

— Прости,— сказал он.— Просто подожди немного. Прошу тебя, Кэтрин.

Машина выехала на подъездную дорожку и остановилась перед домом.

— Не хлопай дверцей,— сказал Джеральд.

— Может, мне лучше не ходить?

Она дрожала, когда он в темноте взял ее за руку.

— Кэтрин, либо так, либо никак. Если ты не пойдешь сейчас, другого раза не будет. Я отвезу тебя домой, и мы больше никогда не увидимся.

— Хорошо,— сказала она.— Тогда я иду.

Она закрыла дверцу машины как можно тише. Кэтрин робко стояла рядом с ним в прихожей, пока Джеральд запирал входную дверь.

Он взял ее за руку и быстро повел в темную библиотеку. Их ноги прошуршали по толстому ковру. От камина на пол падал дрожащий золотистый отсвет. Горло Кэтрин сжималось. Она ощущала пугающую своими размерами пустоту и враждебность этой комнаты.

Они остановились перед книжным шкафом. Кэтрин услышала, как он открывает дверцу. Затем звук вынимаемых книг. Она подошл� ближе.

В неровном свете камина она увидела, что его белые пальцы набирают код на дверце сейфа.

Она отвернулась. Услышала, как щелкнула дверца сейфа, как Джеральд что-то оттуда вынул. Кэтрин вздрогнула, когда он взял ее за руку. Она шла с закрытыми глазами, пока он вел ее к кушетке перед камином.

Они сели, и он положил ей на колени некий предмет.

— Тебе же нельзя мне показывать,— вдруг сказала она.

— Ты хочешь выйти за меня? — спросил он.

— Надо ли мне знать?

Он ничего не ответил, и Кэтрин положила руки на предмет. Взглянула на него. Это оказалась коробка из темного дерева.

Онемелыми руками она провела по крышке. В ушах шумела кровь. Кэтрин сидела, словно парализованная.

— Открой,— произнес он тихо, голос его дрожал.

Она подняла трясущуюся руку и откинула крышку. Глубоко вдохнула и заглянула внутрь.

— Вот откуда все это взялось,— добавил он.

Она нахмурила брови. Опустила руку в коробку. В мерцающем свете посмо�рела на то, что оказалось у нее на ладони. Повернулась к нему.

— Но,— начала она,— это же просто...

— Серебряная монета,— сказал он, и глядящие на нее темные глаза широко раскрылись.— Сосчитай. Их здесь ровно тридцать.

Однажды октябрьским вечером в дверь позвонили.

Фрэнк и Сильвия Гассетт только что уселись смотреть телевизор. Фрэнк поставил на стол свой джин с тоником и поднялся. Он вышел в прихожую и открыл дверь.

На пороге стояла женщина.

— Добрый вечер,— сказала она.— Я представляю «Службу обмена».

— «Службу обмена»? — Фрэнк вежливо улыбнулся.

— Да,— сказала женщина.— Мы начинаем экспериментальную программу в вашем районе. Что касается профессиональных услуг...