У меня темно перед глазами… Я осмысливаю сказанное.

Я «Выкидыш»?

Я про «Выкидышей» только на словах слышала. Ребята в детском доме говорили, что они есть среди нас, но непонятно, кто это. Каждый, кто своровал свое личное дело, ознакомился с ним и честно рассказывал другим историю своего происхождения. Нам было по восемь лет, когда мы с Генкой и Маришкой тоже своровали личное дело. В моем деле было четко указано, что меня подкинули. Значит, я «Подкидыш». Генка с Маришкой оказались «Сиротинками». Их никто не трогал. Они же стали защищать меня от нападок старших ребят.

- Спиридонов делал свой выбор в пользу «Выкидышей», - продолжала Валентина Петровна. – Он имел доступ к настоящим личным делам, которые хранятся у нас в подвале. В канцелярии не все дела на детей правдивые. Дети охотно желают знать историю своего происхождения. Поэтому иногда приходится придумывать и менять действительность, чтобы побегов не было.

Ухмылки Спиридонова уже нет. Он обхватил голову руками и опустил ее.

В результате наш адвокат выставил дело таким образом, что Спиридонов пожелал меня уничтожить до конца в силу того, что я низшая каста. Пусть это все и придумано, но у него была причина выбрать именно меня. Двое из его жертв лежат в земле. Осталась только я. Не дающая ему покоя.

Судья объявляет перерыв, а я несусь за Валентиной Петровной, которая быстрым шагом пошла к выходу. Меня пытается удержать Сергей, но с ним я переговорю позже. Он выдал себя сразу же.

- Почему вы мне не сказали, что я «Выкидыш»?!

Я догнала Валентину Петровну и начала просто орать. Не кричать, а именно орать. Почему именно сейчас?! Почему не сразу?! Зачем нужно было столько времени молчать?! Зачем нужно было подделывать документы?!

До истерики оставалось совсем чуть-чуть. Узнать о себе всю правду – это больно и тяжело. А узнать при всех и видеть сочувствующие взгляды окружающих – это невыносимо. Это предательство!

- Маша, не истери! Это не в твоем характере, - строго произнесла женщина, прекрасно понимая мое состояние сейчас.

- А как мне сохранять спокойствие, когда самый близкий мне человек заявляет о таких вещах при всех?! Я же к вам постоянно приезжаю. Вы мне могли рассказать в любое время. В конце концов, почему вы не сделали этого десять лет назад, а только сейчас?! – я начала снижать голос, но претензии выговаривала четко и уверенно.

- Десять лет назад тебя бы эта правда убила, - отрезала Валентина Петровна.

- А сейчас я должна рыдать от восторга и счастья?!

- Сейчас ты не одна. Переживешь.

Это не грубость от наставника. Это самое настоящее наставление.

- Зачем вы так со мной? – я уже совсем отчаялась.

Почему она не может меня понять? Да, она все делает сейчас правильно. Эта правда принесет в дело определенные дополнения. В результате судья даст срок больше. Но я бы не реагировала подобным образом, если бы знала все заранее.

- Затем, Маша, что пора бы тебе уже стать слабой рядом с сильным мужчиной. Он у тебя уже есть. Наконец-то нашелся, - она кивнула в сторону Сергея, хотя я их и не знакомила, не представляла друг другу и, уж тем более, не говорила, как зовут моего мужчину. – Но ты по-прежнему гордо несешь боль через всю свою жизнь. Одна. Прими эту правду сейчас и отреагируй на нее так, как хочешь в действительности. А в действительности ты хочешь плакать. Вот и плачь. Плачь на груди у своего возлюбленного. Почувствуй уже себя просто женщиной. Слабой и беззащитной. Теперь он тебя будет защищать. Защищать вашу семью. Только так женщина делает мужчину мужчиной. А он у тебя настоящий мужчина. И если бы ты все рассказала ему раньше, мы бы, возможно, здесь с тобой не стояли сейчас.

Я всхлипнула.

- Маш, я не хотела говорить этой правды. Но твои друзья из МВД очень настаивали, - тон Валентины Петровны смягчился. – Я долго думала, как поступить. Но решилась на отчаянный шаг. Прости, что обидела тебя.

Она обняла меня, и мои слезы тут же остановились, не успев толком появиться. Я умею справляться с эмоциями. Я сильная. Я справлюсь!

- Валентина Петровна, а нам стоит волноваться за свое прошлое? - спросил Гена. Они вместе с Маришкой стояли все это время рядом и боялись слова вымолвить. Настолько были поражены.

- Нет. С вами, БУ-НИ-НЫ, все в порядке. Вы же вместе крали дела? – многозначительно посмотрела на меня «Мохнач». – Вот ваши были всегда настоящими, а у Машеньки подделка.

- Как камень с плеч.., - глубоко вздохнула Маришка.

- Ладно ребят, я поеду. Мне еще в Воскресенск возвращаться, - с улыбкой проговорила Валентина Петровна и обняла нас всех по очереди.

Задержавшись на мне, прошептала мне в ухо:

- Береги свою семью. И сильно не ругай своего. Он не знал о моем намерении сегодня. ОНИ не знали.

Попрощавшись с ней, я уверенно подошла к Сергею. Он все время моего разговора стоял поодаль с друзьями. Решительным шагом и близко к ссоре подхожу к нему:

- Почему ты скрыл от меня правду? Почему не сказал, что я «Выкидыш»?! – глядя Сергею в глаза, проговорила с претензией и со злостью.

Вадим и Алексей сразу ретировались. Правильно, потому что на них и их мнение мне плевать. Я видела их взгляды жалости ко мне, но сразу повернула голову в сторону своего Сергея. Вот его я в покое не оставлю.

- Я не знал о вашей дурацкой иерархии, - начал Сергей тихо, но показывая, что не собирается заискивать передо мной.

- Но ты же знал историю моего рождения. Ты же знал, откуда у меня эта фамилия, - я не сдавалась. Буравила его глазами, сохраняя расстояние двух шагов между нами. Мне было тяжело. Я считала его сейчас чуть ли не предателем. – Почему мне ничего не сказал? – у меня опять защипало в уголках глаз.

- Потому что это должно было остаться втайне от тебя. Я бы никогда не рассказал тебе всей правды, - жестко и, нахмурившись, проговорил мой возлюбленный.

Сергей подошел ко мне ближе и просто крепко обнял. Так мы и простояли молча, пока нас не позвали в зал для оглашения приговора.

Едем с Машей домой в подавленном состоянии. Суд не вынес решение сегодня. Отправило дело на доследование. Это связано с вскрывшимися обстоятельствами со стороны Валентины Петровны. Она молодец, что решила все рассказать. Но вот, глядя сейчас на Машеньку, от этой правды у меня сердце сжимается.

Нельзя было так резко. Нельзя было приходить в суд, не подготовившись заранее. Мне. Ей. Самой Машеньке.

Понимаю, что мою Машу сейчас больше беспокоит ее «низшая каста» в созданной в детском доме иерархии. Кто это придумал, вообще?! Детей заранее отождествляют с высшими и низшими. Действительно, как в тюрьме. А больше всего поражает, что отношение к ним меняется не только у воспитанников детского дома, но и руководства.