Я достаю пакетики со снадобьем, которые дала мне Ван. Наверное, она знала, что мне будет не обойтись без них, когда я услышу об Анна-Лизе. Не исключено. Но у меня нет желания глотать все три разом. Я еще хочу увидеть Анна-Лизу. И чтобы она тоже меня увидела. Я хочу плюнуть ей в лицо. Тут я снова вспоминаю о Габриэле. Как я мог так поступить с ним?

Я открываю один пакетик и обнаруживаю внутри пятнышко тонкого желтого порошка. Осторожно касаюсь его кончиком пальца, слизываю прилипшие кристаллы, но не ощущаю ничего, кроме слабого привкуса мяты. Тогда я опрокидываю содержимое пакетика себе в горло: вкус мяты наполняет мне рот, тут же превращаясь в сухую горечь, но, не успеваю я пожалеть о том, что у меня нет воды, как обнаруживаю, что уплываю куда-то в темноту, и мне тепло и спокойно.

Темнота тихая и пустая. Ее ничто не нарушает. Она совершенна.

– Успокоился? – спрашивает Селия.

– Не благодаря тебе.

Я грублю, но слова произношу тихо и медленно. Внутри у меня ясно и прозрачно. Не знаю, что такое было в том порошке, который дала мне Ван, но уж наверняка больше чем просто снотворное. Давно уже я не испытывал такого чувства уравновешенности и полного самообладания. Но большую часть дня я все равно провел подальше от лагеря, куда вернулся только под вечер. Несбит пришел со мной, на удивление тихий и молчаливый.

– Я использовала против тебя свой дар только потому, что боялась, как бы события не вышли из-под контроля, – говорит Селия. – Новенькие не знают тебя так, как знаю я. Они могли подумать, что ты собираешься на меня напасть. Но я тебе верю, Натан.

Я помню ее лицо, когда она застыла во времени – честное, как всегда. И внутренне сосредоточенное, как будто она что-то подсчитывала про себя.

Я киваю на новеньких, которые сидят у огня напротив, и говорю:

– Похоже, они все ждут, что я скоро начну вырывать у них сердца и есть их на завтрак.

– Нет, но вопрос о том, что ты будешь делать, когда увидишь Анна-Лизу, остается.

– Я ненавижу ее и хочу ей смерти. Я хочу отомстить ей за отца, но еще я хочу увидеть ее под судом. Хочу справедливости. Пусть ее признают виновной. И накажут. Жестоко накажут. Думаю, что пули в живот и долгой мучительной агонии в полном одиночестве будет достаточно, даже для нее.

– Но ты не будешь пытаться убить ее, как только увидишь?

– Не буду. Правда, если ее не признают виновной и отпустят… тогда не знаю, – я качаю головой. – Что ей сделают, если ее вина будет доказана?

– Думаю, посадят в тюрьму. Возможно, надолго.

– Она убила Маркуса. Она должна умереть. От пули.

– Сомневаюсь, что суд вынесет такой приговор. А если ты сам попытаешься привести его в исполнение и вообще возьмешь закон в свои руки, я вынуждена буду арестовать тебя. Так должен действовать Альянс. Справедливость для всех, Натан.

– Отлично, – я улыбаюсь ей. – Только сначала тебе придется меня поймать.

– Надеюсь, до этого не дойдет.

Уже темно, когда я заканчиваю разговор с Селией, а Габриэля нигде не видно. Я спрашиваю о нем у Несбита, тот говорит:

– Попробуй поискать его в палатке. – Вот как? Я даже не знал, что у Габриэля есть своя палатка. Несбит кивает на ту, что с краю, и я вижу, что в ней горит зеленый свет.

Я подхожу ближе и, барабаня по холсту пальцами, зову:

– Габриэль?

Он не отвечает, но я уверен, что он там, и потому засовываю голову внутрь. Палатка полна зеленоватого свечения от чашки ночного дыма, которая стоит на земле у самого лица Габриэля. Он лежит на боку, на коврике, брошенном прямо на землю, и читает книгу. На меня он не смотрит.

Я говорю:

– Привет.

Он молчит и головы не поднимает.

– Надеюсь, ты только притворяешься, что читаешь, – говорю я. – Иначе и быть не может, потому что ты ведь не можешь сосредоточиться на книге, ты только и думаешь о том, как бы выбить из меня все мое живое дерьмо.

– Не знаю, какое именно дерьмо ты называешь живым, но ты недалек от истины.

Теперь Габриэль смотрит на меня, и я вижу, что его лицо серьезно. Он и впрямь не прочь вздуть меня как следует. Я вхожу в палатку, пригнув голову: она совсем невысокая, и я чувствую себя в ней неловко, а потому опускаюсь на колени.

– Ты что-то от меня хочешь? – Голос Габриэля полон яда.

– Хм. Да… Я думаю, нам надо поговорить.

– Ха! Это почти забавно, услышать от тебя такое. Только знаешь, я сейчас не в настроении смеяться.

– Ты зря не рассказал мне, что ты подумал про Анна-Лизу.

– Ты зря не рассказал мне о своем нападении на Охотников.

– Я рассказал.

– Да, кое-что, потом, когда у тебя уже не было выбора; когда ты не мог больше скрывать.

– А ты продолжал скрывать от меня то, что знал об Анна-Лизе. Охотники тебя не напугали.

– Не напугали? Группа из восьми Охотниц так близко к нашему лагерю? Совсем рядом с Греторекс и новенькими?

– Но…

– Они могли тебя убить или ранить, а когда я пошел бы тебя искать, они убили бы и меня.

– Но я был…

– Я не закончил, – перебивает меня Габриэль. – Я признаю, что скрывал от тебя свои мысли. Я скрывал от тебя свои подозрения о том, что Анна-Лиза давно в плену у Альянса, но только для того, чтобы защитить тебя. Ты же знаешь, что я терпеть ее не могу. И с удовольствием увидел бы ее мертвой. С одной стороны, я был бы рад увидеть, как ты разрываешь ее на куски, но, с другой, я понимаю, что это было бы неправильно, не по отношению к ней или ко мне, а прежде всего по отношению к тебе. Ты сейчас сам не свой, Натан. Мне не хотелось, чтобы ты убил ее тогда и жалел об этом позже. Все, что я сделал, я делал ради тебя. А ты скрывал от меня свои мысли и чувства потому, что так хотелось тебе самому. Ты думал только о себе. Как обычно.

Я решаю, что проиграл спор с Габриэлем.

– Тебе лучше уйти, – говорит он.

Я не двигаюсь. Мне совсем не хочется уходить. Мне хочется поговорить с ним. К тому же я должен извиниться. Я весь день ломал голову над тем, что я ему скажу. Так что теперь мне просто необходимо сказать ему это.

Я набираю полную грудь воздуха и тихо и искренне говорю:

– Габриэль, прости, что я на тебя плюнул.

Он округляет глаза и фыркает.

– Вау. Надо же, извинения.

Ладно, пусть так. Хотя это не то, на что я надеялся. Я продолжаю:

– Я был зол. Но я все равно не должен был так поступать. И мне жаль, что я это сделал.

– Да, ты не должен был на меня плевать. Ты. Зря. Плюнул. Мне. В лицо. Я тоже умею злиться. Так что одними извинениями ты не отделаешься, хотя услышать их от тебя уже – дорогого стоит.