Бандиты приблизились. Хумид Цокович насчитал девятнадцать человек. А потом послышалась резкая и громкая команда, все они разом залегли и несколько минут не подавали признаков жизни. Очевидно, увидели остовы сгоревших машин и эвакуаторы, один из которых был развернут поперек дороги, словно загораживая проход.

Бандиты ждали. И непонятно было, чего именно. Так прошло больше десяти минут. В них никто не стрелял. Тогда поднялись только трое бандитов и двинулись вперед. Они, видимо, хотели дойти до машин, чтобы осмотреть их, но раньше увидели три могильных холмика. Из одного торчала рука. Со всем знакомой фигурой. Непонятно было, фигуру узнали бандиты или руку, покрытую татуировками, но они остановились и подошли ближе, что-то обсуждая и жестикулируя. Потом знаками подозвали к себе других. Вставала на ноги банда настороженно. Подполковник Тарамов услышал слева от себя глухой негромкий звук, словно кто-то щелкнул пальцами. До бандитов этот звук донестись, конечно, не мог. Хумид Цокович хорошо знал, что именно так звучит выстрел из «ВСК-94», снайперской винтовки с интегрированным глушителем. И потому на звук не среагировал, но смотрел вперед. И заметил, что самый дальний из бандитов не поднялся. Значит, их осталось восемнадцать. Бандиты двигались вперед. Еще один щелчок сбоку от Тарамова снова уменьшил количество бандитов. Семнадцать. Но они неуклонно приближались. К могиле подошли только человек пять, остальные встали на дороге полукольцом, выставив вокруг автоматы и готовые к стрельбе во все стороны. Но и те пятеро, что подошли к могиле, увидели не так далеко еще три холмика, а дальше еще три и стали что-то обсуждать. Понимали, что холмиков гораздо больше, чем было разведчиков. Стоявшие в недоумении, они представляли собой статичные мишени, и Тарамов удивлялся, почему спецназовцы не стреляли. А они ждали другого момента, который вскоре наступил. Один из подошедших к могиле присмотрелся к руке внимательнее, вдруг взвыл и двумя руками схватился за эту руку с фигой, потянул за нее, потом отбросил несколько верхних камней. Наверное, близкий родственник, может быть, брат погибшего. Но под камнями, как Хумид Цокович сразу вспомнил, старшим лейтенантом Березкиным были положены гранаты. И как раз когда подполковник вспомнил о них, гранаты взорвались. Три взрыва слились в единый. И всех пятерых осколками просто снесло с откоса.

— Двенадцать… — продолжил счет Тарамов.

Тут же щелкнула винтовка снайпера.

— Одиннадцать, — даже не увидев упавшего, отсчитал подполковник полицейского спецназа. После первого выстрела он уже убедился в профессионализме снайпера военной разведки.

И в это время заговорили обе пушки БМП и одновременно три пулемета — два передних и спаренный с автоматической пушкой. Но стрельба длилась недолго. Первый же выстрел оказался удачным, хотя из-за взрыва и трудно было подсчитать, скольких бандитов он «положил» на дорогу. Бандиты, на чью долю осколков не досталось, залегли. И Хумид Цокович терялся в догадках, сколько их осталось в живых. А боевая машина пехоты дала еще два выстрела из интегрированных в башню гранатометов. Но стреляла дымовыми гранатами. Они легли рядом с дорогой. И густой дым тут же непроглядным облаком встал между сопками. Оставалось ждать, когда кто-то появится из дыма, и быть настороже, чтобы не подстрелить своего. Но Калужный правильно предопределил, что бандиты носят песочного цвета камуфляж, который внешне сильно отличается от солдатского темно-зеленого. Подполковник полицейского спецназа передернул затвор своего автомата и тут услышал три автоматные очереди у себя за спиной. Причем по звуку сразу определил, что один из автоматов — «АК-47», который имеет несравненно более звучный «голос». Хумид Цокович обернулся и увидел, что по опушкам леса в их сторону бегут бандиты. Но эти были не в песочном, а в традиционном зеленом камуфляже. Кроме того, глаз подполковника сразу выделил слева фигуру, которая значительно превышала всех ростом. Он сразу узнал амира Уматгиреева. И даже начал переводить автомат в его сторону, когда на глаза попался бандит с «РПГ-7» на плече. Бандит прицеливался в БМП, которую с нижнего поворота было видно, наверное, неплохо. Тарамов никогда не был отличным стрелком. Устойчиво стрелял на «удовлетворительно» и не претендовал на большее. Но тут он дал короткую очередь почти без прицела и сам увидел, что попал гранатометчику в голову и сразу свалил его. Гранатомет все же выстрелил, но только в небо, и граната ушла куда-то в сторону вершины сопки. А БМП уже разворачивала свою башню. Березкин тоже увидел приближающуюся банду и готов был поддержать полицию силой своего мощного в сравнении с автоматами оружия. Однако Джабраил что-то заметил или почувствовал и дал громкую команду. Бандиты кинулись с опушки в заросли по обе стороны от дороги. Скрыться в таких условиях было недолго, на это требовалось два-три секунды. И сам Уматгиреев исчез вдруг, как сквозь землю провалился. А после первой удачной очереди Хумид Цокович так и не успел больше никого поймать в прицел. И когда бандиты скрылись за деревьями, он дал только неприцельную очередь по стволам и в досаде стукнул кулаком по земляному с этой стороны окопа брустверу. И только после этого почувствовал в руке боль. Пуля прошла по всей длине предплечья от трети и почти до локтя, где и вышла. Кажется, пулей был задет и локтевой сустав. Но в пылу страстей подполковник не заметил ранения и не заметил даже того, что весь рукав пропитался кровью.

Куда-то в сопку дала два выстрела «старшая пушка» боевой машины пехоты. Вслед за этим тремя длинными очередями отметился и верхний пулемет БМП. Но после этого БМП больше не стреляла. И после боя над дорогой повисла какая-то неестественная, тревожная тишина. Это была тишина ожидания…

* * *

Из облака дыма, уже чуть-чуть поредевшего, вышел на звуки активной автоматной перестрелки подполковник Калужный. Наверное, и выстрел «РПГ-7» слышал. А это всегда серьезная угроза. И потому Калужный сначала посмотрел на боевую машину пехоты и только потом на позицию полиции. Свой автомат подполковник спецназа ГРУ держал в левой руке, а правой зажимал малую саперную лопатку. Хумид Цокович даже с расстояния в тридцать метров увидел, что лопатка обрызгана кровью. Он уже многократно слышал про то, как в спецназе ГРУ возвели умение драться саперной лопаткой сначала в науку, а потом и в искусство и даже создали собственную школу фехтования, где изучались действия бойца, вооруженного малой саперной лопаткой, против противника, вооруженного автоматом или пистолетом, ножом, просто палкой, ломом или еще чем-то, что попадется под руку. Отдельно проходило обучение по метанию лопатки. Все это Тарамов узнавал не из простого любопытства, а из желания внедрить систему подготовки у себя в полицейском спецназе. Вслед за подполковником из дыма вышли с почерневшими закопченными лицами несколько солдат. Значит, с бандой в песочном камуфляже было покончено. Иначе солдаты продолжали бы дело. Вся операция, как наблюдал подполковник полицейского спецназа, была задумана и воплощена, с его точки зрения, великолепно. Но перед глазами подполковника Тарамова была и другая операция, проведенная на этом же месте, и не подполковником спецназа ГРУ Калужным, а его давним противником и соперником амиром Уматгиреевым. Та операция была, возможно, не хуже продумана и организована, хотя готовилась, наверное, не час, а несколько дней, и это следует отнести в плюс Калужному, который действовал, не выбирая место и тактику, а только исходя из обстоятельств. Смог ли бы так же действовать Уматгиреев, Хумид Цокович не знал. Он вообще раньше относился чуть свысока к бывшему школьному приятелю. В самом деле, когда Джабраил был действующим спортсменом, он еще что-то значил, хотя тоже звезд с неба не хватал. Бывали в республике звезды бокса и более значимые, и даже с мировым именем, такие, как недавно умерший Хамзат Джабраилов. На фоне Хамзата Джабраил выглядел бледно. А потом он и вовсе стал никем. Даже хорошим тренером не стал. Тогда как сам Хумид Цокович весьма высоко оценивал свои заслуги. Службу в милиции он начал сразу после службы в армии. В армии служил в ВДВ, в милиции пошел служить в ОМОН, получил офицерское звание. В первую чеченскую войну он безоговорочно вошел в состав отряда Бислана Гантамирова и воевал против генерала Дудаева. Потом вынужден был из Чечни, назвавшейся тогда Ичкерией, уехать в Нальчик, но после второй чеченской войны вернулся и снова стал служить в милиции, причем всегда только в силовом ее крыле, в ОМОНе и СОБРе, а потом и возглавил районный полицейский спецназ. Свою карьеру подполковник Тарамов видел достойной мужчины. И все бы шло хорошо, если бы не эта встреча с бандой Уматгиреева, закончившаяся практически полным разгромом и уничтожением отряда полицейского спецназа. Те двенадцать человек из общего состава в шестьдесят три бойца, что остались живы, — это уже не спецназ. Хоть и говорят в народе, что за одного битого двух небитых дают, это не всегда правда. В том же боксе существует такой термин, как «пробитый» спортсмен. После одного полученного нокаута боксер может и полностью потерять интерес к своему виду спорта, и, как чаще случается, начинает падать после сравнительно несильного пропущенного удара. Он — «пробит». После нокаута голова уже не в состоянии держать удары, потому что любой нокаут после удара в голову — это гарантированное сотрясение мозга. То же самое и с полицейскими спецназовцами. Выжившие тогда, когда погибло большинство их товарищей, они уже не готовы идти на риск, даже когда этот риск оправдан, они вздрагивают от выстрелов и скорее всего со службы уйдут сами, по собственному желанию, и без возражений со стороны командования. Как так получилось, что Уматгиреев, ничего особого собой не представлявший, как думалось Тарамову, вдруг провел качественную, почти великолепную операцию, и даже без ущерба для себя, против значительно превосходящих его сил полицейского спецназа? Эти мысли злили Хумида Цоковича и рвали его душу…