Римильда обошла Танкреда и бросилась к лестнице, ведущей вниз.

Калев была в комнате, сидела у окна и смотрела на темное море. Солнце всходило на востоке, так что водная гладь оставалась в тени плато Грота Тирона. Няня выглядела поникшей и несчастной. Римильда, привыкшая видеть ее неунывающей и стойкой при любых обстоятельствах, даже немного испугалась. Но потом поняла… Если она, Римильда, потеряла брата, то Калев – практически сына. Няня растила мальчишку лет с пяти, когда леди Марианн тяжело заболела и слегла. Конечно, Калев никогда не пыталась оттеснить леди Марианн, которую нежно любила, но все же… Деневульф был для няни не просто молодым хозяином, он был дорогим и близким человеком.

Римильда подошла к Калев и обняла за плечи, прижалась лбом к щеке. Так они просидели довольно долго. Наконец Калев пошевелилась и внимательно взглянула на хозяйку.

– Что случилось, моя девочка? На тебе лица нет.

– Тебе не кажется странным этот вопрос? При подобных обстоятельствах?

– Милая, я чувствую, что произошло что-то еще. – Няня знала ее слишком хорошо, отнекиваться не имело смысла. Римильда глубоко вздохнула и объяснила:

– Лорд Фонтевро предложил мне выйти за него замуж.

Калев чрезвычайно заботливо потрогала лоб Римильды:

– Ты точно не бредишь?

– Калев, я не брежу. А вот он, Танкред, точно бредит. И я не могу понять, зачем ему это надо.

Няня задумалась:

– Могу предложить несколько вариантов.

– Например? – Римильда покачала головой. – Мне что-то ничего в голову не приходит, кроме горячечного бреда.

Калев потерла переносицу:

– Первое, что приходит на ум, – он впечатлен твоей красотой.

– О да! Так впечатлен, что даже разговаривает со мной через силу! В большинстве случаев он созерцает мое ухо, а во время путешествия ехал впереди, так что на его спину смотрела я. Если у него нет глаз на затылке, вряд ли он сумел на меня наглядеться.

– Это от стеснительности.

– Калев! – Римильда ушам своим не поверила. – Ты о ком говоришь?

– О лорде Фонтевро. По слухам, он воюет на Святой земле уже чуть ли не десять лет. Как ты думаешь, много прекрасных дам он тут встречал?

– Думаю, что достаточно. – Римильда до сих пор не была уверена, что в покоях Танкреда не обитает дама. Просто обязана.

– Сарацинок – возможно. Настоящих леди – вряд ли.

– Вполне может быть, – отмахнулась Римильда, – но я все равно не верю в тайную и пламенную страсть. И в любовь с первого взгляда не верю, стоит только немного узнать этого Танкреда де Фонтевро. Я скорее поверю, что он воспылал страстью к графскому титулу. Хотя тут я тоже не особо понимаю, зачем ему это. Он – лорд Грота Тирона. Насколько я понимаю, он богат и влиятелен. Зачем ему английская жена? Жена, чьи земли могут быть уже захвачены, а денег и не было, как я ему честно призналась.

– Римильда… – осторожно произнесла Калев. – Ты ведь слышала те же самые разговоры у костра, что и я. Лорд Фонтевро считает, что у крестоносцев в Палестине нет шансов. Королевства падут.

– Возможно, но на его век хватит. И уж эта крепость, его крепость, точно не сдастся врагу.

– Это тоже объяснимо. – Калев помолчала. – Я-то много наблюдала за ним и кое-что поняла. Он устал воевать. Думается, он не из тех, кто отправился в Палестину ради славы. Он пришел сюда за землей, за тем, что даст ему уверенность в завтрашнем дне. Здесь же у него нет никакого будущего.

Римильда молчала. Она чувствовала, что няня права: во всех действиях Танкреда, в его взгляде, походке, суждениях ощущалась усталость. Не та, от которой можно избавиться, проспав несколько дней кряду, но та, что наступает в душе, когда понимаешь: идти некуда. Римильда сама сейчас очень похожа на него. Да, это может быть причиной.

– Что ж, ты заставила меня задуматься.

– Над чем? – уточнила Калев. – Над мотивами его поступка или над возможностью этого брака?

– Я… не знаю. Но послушай, чем Танкред лучше того же Крега? Если он тоже хочет всего лишь мой титул и мои земли?

– Ну, Фонтевро гораздо красивее.

– Калев! – возмутилась Римильда. – Я не верю, что ты говоришь это серьезно.

– Ну… в этом есть некий смысл. А если говорить серьезно, то ни один из твоих алчных соседей не гарантирует тебе безопасности от остальных. А уж тем более от принца Джона или другого члена королевской семьи. Фонтевро же гарантирует. Стоит только посмотреть на него, как становится понятно, что с ним не рискнут связываться.

– Да, а еще у него не дрогнет рука просто удушить меня подушкой. – Римильда скривилась, представив эту душераздирающую сцену. Филипп хотя бы не жаждет ее убить, даже после того, как она выгнала его из замка. Во всяком случае, он делает вид, что не жаждет. Танкред же – убийца. Убийца хладнокровный и расчетливый. Да он несколько сотен человек отправил к праотцам, наверное!

Калев же полагала иначе.

– Не говори глупостей. Я легко могу представить барона Крега, пытающегося убить свою жену, а вот Фонтевро – не представляю. Он честен, об этом говорят все вокруг. Настолько честен, что некоторые считают это большой глупостью.

– Честен, говоришь… Впрочем, у меня такое чувство, что ты просто-таки сватаешь меня! Я даже думать не хочу об этом! Я же его совершенно не знаю. Кто он? Из какой семьи? Что он вообще задумал? Да и почему я вообще об этом думаю? Я хочу любить своего жениха, хочу, чтобы он пел мне песни, чтобы он носил меня на руках, служил мне и…

– Знаешь, тебе служил и пел песни весь двор герцога Рено. А ты отворачивалась и закрывала ухо подушкой.

– Калев, ты же понимаешь, о чем я говорю. Я говорю о любви!

– А я говорю о том, что лучше попытаться полюбить достойного, чем безоглядно влюбиться в недостойного, – отрезала няня.

– Но… я не пыталась влюбиться в недостойного.

Римильда на мгновение прикрыла глаза. Разговор скатился куда-то в совершенно непредсказуемую сторону. Кажется, она вообще потеряла его нить.

– Я все равно не могу поверить, что ты уговариваешь меня выйти за Танкреда де Фонтевро!

– Я просто советую обратить на него внимание.

Римильда села в кресло и расправила юбки.

– Разве у меня вообще есть время на «обратить внимание»? Мне нужно спешить домой.

Римильда представила, как она сходит на берег в сопровождении лишь Калев, Родда и Этельстана. Вот с башни Дауфа дозорный всматривается в группу приближающихся всадников, но не видит там графа Мобри. Он высматривает солдат, но не видит и их тоже. Или еще хуже, сама Римильда видит разрушенный Дауф, голодных сервов, покинутые дома арендаторов…

Нет, она не имеет права вернуться так. И сделает все, чтобы так не случилось. Выхода у нее нет. Это игра не на жизнь, а на смерть, и Римильда очень хотела выиграть еще немного жизни.