А вот возле двери меня ждал сюрприз. Стоило только ступить на лестничную площадку, как дверь квартиры открылась, и оттуда вышел охранник Слюсаренко по имени Сергей.

— А ты что тут делаешь? — удивленно спросила у парня, явно не предполагающего встретить меня в это время ночи.

— Мы тебя уже заждались, — обвиняющим тоном заявил мужчина.

— Кто это «мы»? — сердечко нещадно забилось в ожидании.

— Виталий Евгеньевич и я.

— А он где? — мой голос едва дрогнул.

— В квартире. А меня за минералкой послал в круглосуточный на углу, — пояснил Сергей.

Мужчина явно собрался вернуться в квартиру.

— Сергей, ты куда? — встревоженно спросила у парня.

— Надо же Виталию Евгеньевичу сказать, что ты вернулась, — верный пес не мог не отчитаться перед хозяином.

— Я сама. Ты иди куда шел, — перехватила Сергея.

Он пожал плечами и предупредил:

— Ты там повежливее, а то он злой, — я благодарна кивнула мужчине за заботу, радуясь, что на его месте находится не Вильгельм. Тот бы точно не предостерег, а, наоборот, сделал бы какую-нибудь гадость.

В квартиру я заходила крадясь, как какой-то там воришка. Чуть ли не на цыпочках прошла всю длину коридора, когда услышала голос.

— Я здесь, можешь идти нормально, — в темном проеме гостиной стоял Слюсаренко.

— Я просто… думала, что ты спишь, — сказала первое попавшееся, пришедшее на ум.

Мужчина усмехнулся и включил свет. Я еще удивилась, почему в квартире стало вдруг темно, если Сергей говорил о хозяине, который зол.

Ответ на вопрос нашелся сразу же. Слюсаренко стоял возле окна. Для лучшего обзора штора была отодвинута в сторону. Не оставалось сомнений, кого выглядывал мужчина.

— Натрахалась вдоволь? — звенящим от напряжения голосом поинтересовался у меня мужчина.

Сердце пропустило один удар, чтобы в следующий миг сорваться в галоп.

— Я не пойму о чем ты? — чувствовала, что мои глаза стали словно два огромных блюдца.

— Неужели нет? — с сомнением спросил Слюсаренко. — Ни за что не поверю, чтобы он не отомстил мне.

— Виталий…, - начала я.

— Молчать. Я сказал молчать, — принялся орать мой высокопоставленный любовник.

От страха я втянула голову в плечи, понимая, что мое спасение в том, чтобы все отрицать. Признавать близость с Германом нельзя ни в коем случае. А иначе мне же будет худо. Инстинкт самосохранения орал, как сумасшедший. Таким бешеным Слюсаренко я не видела со знаменательного дня в беседке. За все то время, что мы были вместе Виталий никогда не повышал на меня голос, всегда был в меру спокоен и достаточно обходителен. Я старалась не замечать отдельные недостатки мужчины, в виде некоторой грубости и специфических желаний в сексуальном плане. Во всем остальном Виталий был обыкновенным мужиком, наделенным властью и деньгами. Таких как он я насмотрелась вдоволь за время нашего совместного препровождения. А потому могла сказать, что характерно для такого рода мужчин, а что нет.

Но крик, который он устроил, ни в одни ворота не шел. Мужчина был практически невменяем, и от него я могла ожидать всего чего угодно. Жаль, что спастись не могла при всем желании.

— Где ты была?

— Пешком шла, — вздрогнула я всем телом, когда мужчина подошел ко мне вплотную и ухватил рукою за волосы. Было ужасно больно. Теперь я могла описать ощущения, которые испытывает человек, прежде чем ему снимут скальп.

— Откуда, позволь узнать? — прошипел Слюсаренко. — Неужели Герман не сподобился подвезти?

— Нет. Конечно, нет, — честно ответила я, сдерживая набегающие слезы.

— Значит, не подвез, а чего пешком шла? — волосы натянулись еще сильнее, боль усилилась. Я ухватилась рукой за руку Виталия, лишь бы ослабить хватку.

— Так денег не было. Сумочку в ресторане забыла. На нашем месте. И я не была с Германом, — я вздернула подбородок вверх. По крайней мере, попыталась это сделать.

— Разве? — обманчиво ласковым тоном спросил у меня мужчина. — А я видел, что ты с ним из зала уходила. За ручку, — ядовито прошипел Слюсаренко, заглядывая мне в глаза.

— Уходить уходила, но в коридоре мы расстались. И не за ручку, а утащил он меня. Силой, — я изо всех сил пыталась донести до мужчины свое видение произошедшего. Мне так хотелось убедить депутата в правдивости своих слов.

— В каком еще коридоре? — пришлось описать Виталию тот коридор, через который мы выходили. — А Герман куда делся?

— Он пошел посмотреть, что за шум на улице, а я осталась одна, испугалась и зашла в одну из комнат, она оказалась подсобкой, — и я в точности описала ту комнату, в которой мы прятались с Макаровым все то время, в течение которого продолжался шмон.

Слюсаренко выспрашивал у меня каждую деталь, каждый шаг. Но я честно рассказывала мужчине все, забывая только о соседстве с Германом и его необузданной страсти, а так же собственном отклике на его призыв.

Я запретила себе даже думать о том, что была не одна в той злополучной комнате. Виталий допрашивал меня долго, все время пытаясь поймать на противоречиях. У меня даже язык начал заплетаться от усталости.

На улице начался заниматься рассвет, а меня все пытались вывести на чистую воду, хорошо хоть волосы отпустили. Однако надо отдать мне должное, молчала я, как партизан, не признавшись ни в чем.

— Ладно, так и быть. Поверю тебе в этот раз, — Слюсаренко к концу разговора стал заметно добрее. — Из-за тебя я жене соврал, что меня задержали в полицейском участке до выяснения всех обстоятельств, — поведал мне мужчина, исподлобья взирая на меня. — А мне, между прочим, сегодня на заседание надо.

Можно подумать я была виновата во всех его злоключениях. Однако благоразумно о том промолчала.

— Тут в шкафу свежая рубашка есть. Я ее выстирала и погладила, — заглядывая в глаза мужчине, сообщила для того, чтобы увести разговор со скользкой темы.

— Уж не замуж ты метишь? — зло спросил у меня Слюсаренко. — Даже не думай, я с женой из-за какой-то курвы разводиться не буду, хоть у нее и славная задница.

Меня до глубины души обидело оскорбление, произнесенное мужчиной. Но я даже и виду не подала, продолжая мило улыбаться и чувствуя, что маска начала жать лицо и грозила начать трескаться по швам.

— Больно надо за тебя замуж, пусть благоверная тебе носки штопает, — буркнула я, не ожидая того, что мужчина переменится в лице, которое перекосило от ярости.

— Считаешь ниже своего достоинства? Все хотят, а ты нет? — вдруг ни с того, ни с сего завелся мужчина.

Если бы я знала, что случится подобное, то обязательно промолчала. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Виталий, я не это имела в виду, — начала оправдываться. — Ты же сам сказал, чтобы я даже не думала, — не знала, как загладить свою оплошность.