– Ты совершенно прав, Мешанг, и я благословляю тебя за заботу обо мне и моем ребенке, какой ты чудесный, и как нам повезло, что ты печешься обо всех нас, – сказала она, вернув себе самообладание. Она продолжала льстить, уговаривать, извиняться за дурное поведение, используя всю свою хитрость, не давая ему вставить ни слова и переводя разговор на другие темы. Потом, в нужный момент, она сказала: – Я знаю, что ты, должно быть, очень занят. – Она встала с улыбкой. – Вы с Зарой будете дома к ужину? Кузен Карим придет, если его отпустят с базы, это будет так весело, правда? Я не видела его с… – она вовремя спохватилась, – с неделю, а то и больше, но самое главное, Мешанг, повар готовит твой любимый хореш, как раз такой, какой ты любишь больше всего.

– О? В самом деле? О, ну да, да, мы придем… только скажи ему, чтобы не клал слишком много чеснока… теперь по поводу твоего му…

– О, чуть не забыла, Мешанг, дорогой, – выпалила Шахразада, выкладывая последнюю – на данный момент – карту. – Я слышала, ты дал Заре разрешение принять участие в Марше женщин послезавтра, ты такой внимательный и понимающий.

Она увидела, как он вспыхнул, и рассмеялась про себя, зная, что Зара была настроена пойти так же решительно, как он против этого возражал. Гнев вскипел в нем и прорвался наружу. Шахразада терпеливо его слушала, взирая на него чистыми, бесхитростными глазами, послушно кивая во всякий подходящий момент.

– Мой муж согласен с тобой полностью, дорогой Мешанг, – сказала она с должной долей убежденности. – Да, совершенно согласен, дражайший брат, и я обязательно напомню Заре, если она меня спросит, о том, что ты чувствуешь… Не то чтобы это что-то изменило для нее, или для меня, потому что в этом марше протеста мы примем участие. – Она легко чмокнула его в щеку. – До свидания, мой дорогой, постарайся не работать слишком много. Я обязательно передам повару про хореш.

Потом она тут же пошла к Заре и предупредила ее, что Мешанг все еще в бешенстве из-за предстоящей демонстрации.

– Это смешно! Все наши подруги там будут, Шахразада. Он что, хочет нас опозорить перед нашими подругами?

Вместе они составили план. К этому времени было уже далеко за полдень, и Шахразада поспешила домой, чтобы распорядиться насчет хореша:

– В точности так, как господин любит, и если ты переложишь чеснока и хореш не будет идеальным, я… я скажу Ашабагеху-прорицателю, чтобы он навел на тебя дурной глаз! Отправляйся на рынок и купи дыню, он их обожает!

– Но, госпожа, дынь на рынке не было уже с…

– Найди! – прикрикнула она и топнула ножкой. – Не может быть, чтобы ее нельзя было найти!

Потом она следила за тем, как Джари аккуратно складывает всю ее одежду и одежду Томми, проливая время от времени слезинку, не из-за потери квартиры, которую Томми так хотел и которой радовался больше, чем она, а просто от счастья, что она снова дома. Короткий отдых, последняя молитва дня, потом ванна и сейчас – массаж.

– Ну вот, принцесса, – сказала Джари, ее руки устали. – Теперь тебе надо одеться к ужину. Что бы ты хотела надеть?

Наряд, который доставит Мешангу больше всего удовольствия: многоцветная шерстяная юбка и рубашка, которые ему так нравились. Потом она еще раз проверила хореш и праздничное блюдо поло – приготовленный по-ирански рис с золотистой корочкой, от которого слюнки текли, – и другое любимое лакомство Мешанга, дыню, сладкопахнущую, сочную, совершенной формы.

Потом она ждала, когда придет ее двоюродный брат Карим, которого она так любила, вспоминая то чудесное время, когда они вместе росли, их семьи всегда тесно общались, лето в их поместьях на Каспии, с купанием и катанием на яхтах, зимой – катание на горных лыжах под Тегераном; нескончаемые вечеринки, танцы, смех, Карим – такой же высокий, как и его отец, полковник, начальник базы в Ковиссе, и такой же безупречной внешности. Карим у нее всегда ассоциировался с тем первым сентябрьским вечером, когда она увидела этого странного высокого чужеземца с серо-голубыми глазами, глазами, которые засветились тем небесным огнем, о котором пишут поэты, едва он увидел ее…

– Ваше высочество, его превосходительство капитан Карим Пешади просит позволения увидеть вас.

Шахразада весело выбежала, чтобы приветствовать его. Он стоял и смотрел в окно в малой приемной их дома, где стены были все из маленьких зеркал и окон, складывавшихся в художественный персидский узор, а единственная мебель – непрерывная тахта вдоль стен, на ладонь возвышавшаяся над ковром с коротко стриженным ворсом, мягкая, обтянутая прекраснейшей персидской тканью, как и спинка, также раскинувшаяся вдоль всех стен.

– Милый Карим, как чу… – Шахразада осеклась. Сегодня она видела его в первый раз с того дня, когда, неделю назад, они вместе участвовали в выступлениях в Дошан-Таппехе, и она видела перед собой незнакомца – натянутая кожа на высоких скулах, мертвенная бледность, темные круги вокруг глаз, щетина на небритых щеках, мятая одежда – раньше он всегда был безукоризненно одет, выбрит и причесан. – О, Карим, что случилось?

Его рот шевельнулся, но никаких звуков не последовало. Он попробовал еще раз.

– Отец мертв, расстрелян за преступления против ислама, я под подозрением и отстранен от работы, меня могут арестовать в любой момент, – с горечью выговорил он. – Большинство наших друзей под подозрением, полковник Джабани исчез, его обвиняют в измене… Ты помнишь его, тот самый, который повел людей против «бессмертных», ему тогда еще большую часть руки оторвало…

Онемев, она слушала, глядя на него.

– …но это еще не самое плохое, дорогая Шахразада. Дядя… Дядя Валик, и Аннуш, и маленький Джалал, и Сетарем – все мертвы, их убили, когда они пытались бежать в Ирак на гражданском 212-м…

Ее сердце словно остановилось, и мир начал рушиться.

– … истребители-перехватчики сбили их возле иракской границы. Сегодня я был в штабе, ждал там, чтобы ответить на вопросы нашего комитета, когда с нашей базы в Абадане пришел телекс – эти комитетские сыновья собаки все неграмотные, поэтому они попросили меня прочитать им текст вслух, не зная, что я как-то связан с Валиком, что мы все родственники. Телекс был помечен грифом «секретно», и в нем говорилось, что предатели генерал Валик и генерал Селади были опознаны на месте падения 212-го по своим удостоверениям вместе с остальными и… и женщина и два ребенка… а нас просили заняться вертолетом, предположительно он из компании Тома, и его угнали, ЕР-НВС…

Она потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, Джари промакивала ей лоб холодным влажным полотенцем, остальные слуги встревоженно толпились вокруг, Карим стоял позади них с извиняющимся выражением на бледном лице. Она тупо посмотрела на него. Потом все, что он говорил, хлынуло назад в ее сознание, в этом потоке она вспомнила, что говорил Эрикки, и странное поведение Тома. И как только эти три стороны соединились, новая волна ужаса начала накрывать ее с головой.

– Его… его превосходительство Мешанг уже приехал? – спросила она слабым голосом.