Примечательно, что, угрожая мятежом Хакону Доброму, если он не «вернет одаль», норвежские бонды требовали также сохранить их «старую веру», резонно полагая, что утверждение христианства и умаление их прав в пользу государства идут рука об руку. В Дании первым регулярным налогом была церковная десятина, равнявшаяся 10 % от собранного зерна, ее называют «подушная подать». Ввел этот налог Кнут II Свейнсен (1080–1086), который поплатился за это жизнью. «Сага о Кнютлингах» повествует, что бонды прозвали Кнута II Тираном; он вынужден был бежать от их гнева на остров Фюн. Однако они его выследили и убили в г. Оденсе, в церкви Св. Альбана, перед алтарем (1090). Будущие короли-святые Эрик и Олав пострадали в конечном счете по той же причине.

Старая форма повинностей в виде угощений, пиров или предоставления «гостеприимства» проезжим людям короля, похоже, больше устраивала население, хотя тоже была чревата для него разорительными расходами. Короли и их свита путешествовали по стране с дружиной и другими сопровождающими их лицами и обычно останавливались в своих хусабю, где были кладовые и куда свозили все собранное с местного населения. По данным топонимики, в Швеции, например, в XIII в. было до 70 таких королевских усадеб, из них более трети — в относительно богатом Упланде[1553]. Разъезжали обычно в более прохладные сезоны: летом надо было уходить в плавание. В таком имении или в имении богатого соседа король и его свита устраивали пиры-вейцлы за счет местного населения и таким образом «кормились» там. И так было постоянно[1554]. Не говоря о том, что пиры дорого обходились местному населению, путешествующие верхом господа еще и вытаптывали поля.

Кроме того, по ходу путешествия короли собирали причитавшиеся им штрафы: за оскорбление или убийство дружинника (обычай, который, несомненно, возник в эпоху викингов, хотя зафиксирован только в областных законах[1555]), а также часть других судебных штрафов[1556] (судя по Старшему изводу Вестгёталага, обычно ⅓). Штрафы, несомненно, составляли важную статью пополнения королевских финансов. Кроме того, правители оформляли на себя выморочное имущество[1557]. В прибрежных имениях и городах они также взимали пошлину с кораблей[1558].

Сохранялся и такой старый способ пополнения доходов короля, как сбор дани с подвластных племен, который частенько соединялся с немилосердными грабежами. Такие дани составляли один из важнейших источников дохода правителей, об их сборе в сагах говорится неоднократно. Лендрман конунга, могущественный и богатый, собирает для него дань с лопарей (саамов)[1559], состоящую из драгоценных мехов[1560], которые пользовались повсюду повышенным спросом. Еще один лендрман, которого звали Брюньольв, владевший очень богатым имением, едет собирать дань с тех же лопарей для Харальда Косматого, а сын его становится дружинником конунга[1561]. В «Саге о Ньяле» богатый Торольв, бравший с собой в поездки не менее 90 человек, также собирал дань с саамов, а «страх [перед ним] делал лопарей сговорчивыми» (!)[1562]. Скандинавы собирали дань и грабили Восточную Балтию, и эстов, и ливов, и пруссов, и земгалов, и квенов (финского племени), и другие племена и народы[1563], особенно если после успешного нападения им удавалось как-то закрепиться на этих землях.

Так, когда сын малого конунга Ингвар со спутниками собирали дань с земгалов, то перебили войско местных хёвдингов, одного из них повесили. При сборе дани «взяли много добра в счет военной добычи — золото, серебро и прочее». А сам Ингвар обзавелся там еще и наложницей, так что стал отцом, еще не достигнув 20 лет[1564]. Судя по сагам, сбор дани с восточных балтов и грабежи там скандинавов были довольно регулярными.

С эстов дань собирали то воины норвежцев, то воины из Хольмгарда (Великого Новгорода). Викинги-эсты отвечали нападениями, особенно на близкую Швецию, грабили, забирали людей и обращали их в рабов.

Одним из таких рабов в 6 лет от роду стал будущий король — креститель Норвегии Олав сын Трюггви. Он рано остался без отца, и мать, боясь других претендентов на трон, увезла его из страны. По дороге его захватили и обратили в раба эсты, но, по счастью, он «попал „к хорошей паре“». Олаву было 9 лет, когда его увидел и купил Сигурд сын Эйрика, брат его матери, который собирал в стране эстов дань для конунга Вальдемара (Владимира, великого князя Киевского. — А.С.); поняв, что Олав — его племянник, Сигурд увез его с собой в Хольмгард, в Гардарики. Там Олав вырос, был поставлен во главе «оборонительного войска», участвовал во многих битвах, «был щедр, и его любили». Попав в страну западных славян-вендов, он женился на властной Гейре, дочери их конунга Бурислава, стал ими управлять. Крестившись вместе со своими спутниками и добыв большие богатства, в том числе в результате набегов на датскую область Сконе и шведский остров Готланд, он вернулся в Норвегию, чтобы завоевать там верховную власть и крестить народ.

Пленение скальда Эгиля и его спутников во время их грабительского похода в Прибалтику на куршей и ряд других фактов, отраженных в сагах, показывают, что сбор дани был нелегким и опасным делом. Не случайно за данью ходили на военных кораблях и с достаточным числом воинов.

Особенно страдали от поборов пограничные территории, из-за которых спорили между собой правители трех Скандинавских государств. Так, при Харальде Прекрасноволосом (и, видимо, еще до него) будущий шведский Вермланд платил подати Норвегии и считался норвежской областью. Но при Хаконе Добром (ум. 960) норвежских сборщиков дани стали в Вермланде убивать. Тогда Хакон захватил Вермланд, поставил над ним другого ярла и взял с бондов положенные подати, а потом отправился покорять Гауталанд (Гёталанд)[1565]. Когда два Олава — Шведский и Норвежский — вели спор из-за того, кому должны платить подати западные гёты, те умоляли закончить его поскорее, говоря, что им все равно, кому платить, лишь бы кому-то одному[1566]. Тем не менее область все равно грабили с обеих сторон. При Магнусе Голоногом (рубеж X–XI вв.) соседи разоряли Халланд (рядом со Сколе), тогда датское владение. Этот король прошелся тогда по области огнем и мечом и начал было прибирать к рукам Западный Гауталанд, но конунг Инги Могучий сумел область отвоевать («Сага о Магнусе Голоногом», гл. I, VII).