– Есть-то будешь?

– Ты что, в меня больше не влезет. Форму надо блюсти.

– Зачем? У тебя чемпионат в июне, кажется…

– Ты хочешь, чтобы я раскормился до центнера, а потом долго и мучительно возвращался в прежний вес? Ну уж нет! У меня есть шанс поехать на Олимпийские Игры, и я его должен использовать на все сто. При всей моей любви к твоим пирожкам, – добавил я, снова чмокая её в щёку. – А теперь в душ – и спать… Или?

Я вопросительно уставился на Полину. Та хмыкнула:

– Ладно, так уж и быть, ненасытный. Только французское бельё надевать не буду, так обойдёшься.

– Без белья ты мне ещё больше нравишься, – сострил я, и тут же получил шлепок пониже спины.

Когда альманах появился в розничной продаже, я, конечно же, конкретно закупился. И для себя, и для родни, и для знакомых. Хомякову, например, вручил, Ельцину опять же, подкараулил его на выходе из здания Обкома КПСС… Обещал прочитать и с домашними поделиться, особенно дочки у него читать любят.

Выпросил у Мешавкина авторские экземпляры Стругацких, заверив, что вручу им лично. А заодно попрошу расписаться на моём. Вот тогда-то, с автографом мэтров, мой экземпляр будет представлять настоящую библиографическую редкость. Причём я договорился с Аркадием Натановичем, что подъеду, когда в Москве окажется и его брат. То есть в первой декаде февраля, аккурат через 10 дней после начала розничной продажи альманаха. Местом встречи снова должен был стать ресторан Центрального дома литераторов. Надеюсь, в этот раз мы не пересечёмся с Тарковским и Кончаловским. Особенно с первым, мне пришлого раза хватило за глаза. Хотя, конечно, я сам перед собой немного лукавлю. Душу всё-таки грело воспоминание, что я вот так, запросто, пил водку с великими режиссёрами. Уж Тарковского и сейчас можно таковым назвать, хоть я к его творчеству отношусь довольно критически.

На этот раз Стругацкие заранее забронировали столик в «Дубовом зале», и не на шесть, а на семь вечера. Я заявился с портфелем, в котором лежали 10 авторских экземпляров альманаха для братьев и один мой. Так-то авторских по 5 экземпляров дают, но тут братьев двое, да еще живут в разных городах, вот я с оказией и привёз. Но доставать не спешил, только когда сели за стол, с торжественным видом извлёк из портфеля стопку пахнувших типографской краской журналов. По ходу дела зацепил пальцами рукоятку лежавшего на дне портфеля ПМ, там же покоилось аккуратно свёрнутое разрешение на его ношение. Если бы в это время на внутренних авиарейсах проводился доскональный досмотр багажа, то это разрешение как раз бы и пригодилось.

– А ничего так, нарядно, – прокомментировал Аркадий Натанович, медленно перелистывая страницы. – Правильно, что вас во вступлении упомянули, молодец главред. И по тексту, надеюсь, ничего не поменяли и не вырезали в последний момент. Это я уже дома более детально просмотрю.

– Всё, как в последней вашей вычитке, – заявил я.

– Верю на слово… Как тебе, Боря?

– Мне нравится, – кивнут тот, не отрывая взгляда от содержимого журнала. – Кстати, это дело можно и отметить.

– Собственно, ради этого тут и сидим, – хмыкнул Аркадий Натанович, и повернулся ко мне. – Гонорар мы вчера переводом получили, оба в один день, так что гуляем с него, сегодня мы с Борисом угощаем. Это я на всякий случай предупреждаю, чтобы вы, Женя, не смотрели на цены.

– Аркадий Натанович, неужто вы думали, что автор звучащих по всей стране песен испугается ресторанных цен? – не без доли пафоса заявил я. – Могу позволить себе и за вас заплатить. Но если уж…

– Вот именно, если уж. Сегодня повод угостить человека, который всё это, – Стругацкий-старший шлёпнул альманах на стол, – и затеял. Единственное, опасаюсь, как бы в следующих номерах продолжение повести не кастрировали.

– Вот за это и будет первый тост, – подал голос Борис Натанович.

То, что за первую часть повести гонорар они должны были получить, я знал ещё перед вылетом из Свердловска. И даже примерную сумму – порядка пятисот рублей на двоих, исходя из объёма опубликованного куска. По итогу выйдет около полутора тысяч, причём чистыми. По нынешним временам неплохие деньги. А если ещё и книгой повесть выйдет, то там, глядишь, расценки будут ещё выше. Но это на уровне моих предположений, и вообще не фиг в чужой карман заглядывать, в своём тоже кое-что водится.

Между тем нарисовался предупредительный официант. На этот раз не тот, что обслуживал нас в прошлый визит, ну так он тут, думаю, и не один. Да ещё и зал другой, может, у них в каждом зале по своему официанту. Или по два. Точно, минимум два, вон и второй к другому столику подошёл. Но что интересно, официанток я пока не замечал, видимо, обслуживать писателей женщинам по какой-то причине не доверяют.

В этот раз стол был более презентабельным, хотя и «простых» блюд типа картошки с селёдкой тоже хватало. М-да, как это всё троим съесть и выпить?

– Товарищи Стругацкие, – попросил я после второй рюмки, – пока все в ясном уме, распишитесь на моём экземпляре.

– Да не вопрос! – развёл руки в стороны Аркадий Натанович. – Ручка у меня с собой есть, давай свой журнал.

Через минуту на фронтисписе перед вступительным словом главного красовалось пожелание: «Нашему доброму другу и талантливому человеку Евгению Покровскому от братьев Стругацких!». А чуть ниже два росчерка, один принадлежал Аркадию, а второй Борису. Ну вот, теперь в моей домашней библиотеке появился самый ценный экземпляр. Не помять бы…

В этот момент краем глаза заметил, как входная дверь открылась, впуская компанию из четверых человек. Опаньки, а лица-то знакомые. Прежде всего я опознал Евтушенко и шедших чуть позади Высоцкого и Марину Влади – урождённую Екатерину Марину Полякову-Байдарову. А ещё один, суровый мужик возрастом лет под пятьдесят, невысокий, но с квадратными плечами, был мне незнаком.

Первым моим порывом было вскочить и кинуться к вошедшим. Евтушенко ладно, мы уже с ним давно, можно сказать, скорешились. Ну как давно – прошлым летом. А вот Высоцкий… Даже не будучи фанатом его творчества, что удивляло многих моих современников, я отдавал должное гениальности Высоцкого. Я воспринимал его прежде всего как актёра. В этом плане он уже себя проявил в фильмах «Я родом из детства», «Служили два товарища», «Хозяин тайги» и, конечно, в ставшем культовым фильме «Вертикаль», песни Высоцкого из которого по сути стали альпинистским фольклором. И дай бог, будет «Место встречи изменить нельзя».

Но я всё же сдержался.