Молчание, в которое погрузился турецкий бивуак, продлилось недолго. Скоро до греков, стоявших на обращенных к нему стенах, долетел смутный гул, затем последовали раскаты — так стонет земля под стремительной поступью многотысячных орд людей и животных.

— Враг строится, — заметил Иоганн Грант стоявшему рядом лучнику Каристосу.

Минотль, наемник из Венеции, вслушиваясь с разбитых Адрианопольских ворот, отдавал приказы:

— Поднимай бойцов! Турки идут!

Джустиниани, добавлявшего последние штрихи к потайным ремонтным работам, которые проходили между башнями Багдадской и Святого Романа, окликнул часовой:

— Подойдите, капитан, неверные зашевелились, похоже, собираются атаковать.

— Нет, — отвечал капитан, понаблюдав немного, — нынче ночью они атаковать не станут, только готовятся.

Тем не менее, не прерывая ремонтных работ, он вызвал на посты всех своих командиров.

У Селимбрии и Золотых ворот христиане также приготовились к бою. И между воротами тоже. А потом глубокая тишина пала на могучие стены — могучие, несмотря на все повреждения, — и тишина эта была исполнена тревоги.

Те из моих читателей, кому довелось нести ночной дозор накануне утреннего нападения превосходящих сил противника, легко поставят себя на место этих стражей; они прокрутят в головах их мысли и услышат гулкое биение их сердец; они вспомнят, насколько долги эти часы, как невыносимо монотонное ожидание тяготит душу, так что начинаешь молиться: скорее бы в дело, в дело. А тем, у кого нет такого опыта, остается только гадать, как люди в состоянии сохранять мужество в таких обстоятельствах, — это воистину загадка.

Приводя в исполнение свой план, Магомет призвал нерегулярные части и построил их на пространстве между окопами и рвом; подтянув свои машины и малые пушки ближе к стенам, он создал угрозу всему фронту обороны, причем его бойцы были в изобилии снабжены осадными лестницами и мантелетами. За первой линией он выстроил конницу, которой надлежало останавливать бегущих и отправлять их обратно в битву. Янычары остались в его ставке напротив ворот Святого Романа.

Ордынники быстро смекнули, чем все это им грозит, и поначалу возроптали.

— А, жалуются? — ответил на это Магомет. — Скачи и скажи им, что, по моему слову, выбор первой добычи достанется первому, кто одолеет стену. И если к прибытию тех, кто идет за ними следом, город не превратится в пустое гнездышко, вина в этом будет только на них.

Земля в своем поступательном движении нагнала луну как раз к началу дня; и вот, среди глубокого затишья, в выжидании и готовности, свет усилился достаточно, чтобы осажденным предстали приготовления к штурму; тут турецкие герольды длительно протрубили от амбразуры рядом с большой пушкой.

Сигнал подхватили другие трубачи, и за невероятно короткое время он прозвучал по всему фронту. Голос горнов прервал громкий бой барабанов. Орда поднялась — лучники, пращеметатели и носильщики лестниц — и покатилась вперед, будто ярящаяся волна, причем каждый голосил, как ему заблагорассудится. В тот же миг в дело вступили осадные машины и легкие пушки. Никогда еще на древние стены не обрушивался такой град болтов, стрел, камней и пуль, никогда еще их эхо не пробуждал такой рев человеческих голосов, военных музыкальных инструментов и орудий.

Защитников города эти шум и ярость поразили не менее, чем сам штурм, а когда стрелы и ядра накрыли их, превратившись в неутихающий ливень, они попрятались за зубцами и прочими доступными укрытиями.

Это продолжалось недолго и напоминало содрогание и хрип человека, внезапно погруженного в ледяную воду. Уклонявшихся окликнули, приказали вновь взяться за оружие и дать достойный ответ; целиться больше не было необходимости — перед ними была сплошная плотная мишень, особенно на внешней стороне рва, так что любой дротик, болт, камень или ядро попадало в цель. Позднее, разогревшись от работы, увидев лучи зари, защитники осознали преимущества своих позиций, поняли, какой урон наносят противнику; они тоже изведали восторг убийства, который явственнее всего остального доказывает, что человек — самая безжалостная из всех тварей.

Поступательное движение орд было лишено какого-либо порядка — пытаться его как-то выстроить стало бы фатальной ошибкой. Не было никакого подобия строя или плана — при таких приступах этого и не бывает: услышав сигнал, отчаянные вояки рванулись вперед, и каждый ставил перед собой собственную цель; впрочем, паши и беи руководили наступлением, не позволяя растрачивать силы впустую. Свои толпы они направляли в самые слабые места — то в пролом в стене, то к разбитым воротам.

Тысячное войско безоглядно ринулось в ров. Тем из бойцов, кто сумел встать на ноги, передавали лестницы — их охотно принимали; короткие лестницы сочленяли вместе, а после того, как их удавалось дотянуть до верха стены, их тут же облепляли охочие авантюристы — держа щиты и пики над головой, они карабкались как могли. Находившиеся ниже подбадривали и даже подталкивали товарищей.

— Добыча! Думай о добыче — о золоте, о женщинах… Аллах-иль-Аллах!.. Вверх, вверх, это дорога в рай!

Копья и дротики буквально скрывали лезущих своей тенью. Порой сброшенный сверху крупный камень полностью очищал одну из лестниц, порой, дождавшись, пока ее загрузят полностью, осажденные использовали рычаги и сбрасывали вниз десяток или больше беспомощных, верещащих воинов. Не важно — Аллах-иль-Аллах! Их место тут же занимали живые, спешившие в свой черед совершить смертельный подъем.

Каждый мертвый и раненый превращался в удобную опору; ров быстро заполнялся человеческой плотью, и лестницы уже достигали верха стены, а бой барабанов, боевые кличи, рев рогов и грохот пушек, отвечавших другим пушкам, слились в неумолчный оглушительный гул.

На участках между воротами, там, где стены и башни не были повреждены, задачей лучников и пращеметателей было не давать грекам покоя, чтобы они не бросились на подмогу защитникам других, более уязвимых участков.

Накануне ночью суда, которые раньше блокировали вход в гавань, были подведены к берегу, а поскольку береговая стена была ниже той, что выходила на сушу, их команды с помощью установленных на палубе платформ начали осаду с более удобного уровня. И здесь на стену постоянно пытались закинуть лестницы, причем основная задача состояла в том, чтобы гарнизон оставался на месте.

В гавани, особенно у Деревянных ворот — как уже упоминалось, они были разрушены большой пушкой корабельной батареи почти до основания, — турки лезли вон из кожи, чтобы выйти на берег; однако вмешался христианский флот, и последовало морское сражение, в котором никто не мог достичь окончательного перевеса.

В общем, город штурмовали со всех сторон, и, когда солнце выкатилось наконец на чистое небо над азиатскими высотами, все улицы, дома, дворцы, храмы — да и холмы от моря до башни Исаака — были затянуты зловещей дымкой, сквозь которую те, кто решался высунуться наружу, скользили бледными и дрожащими тенями; если они заговаривали друг с другом, то только чтобы спросить приглушенно: что слышно от ворот?