До полудня оставалось всего ничего, а матросы так и не появились. Григорий отправился через мост в Петропавловку — проверить готовность пушек. На месте он обнаружил, что это — музейные древности, которые только выглядят внушительно, а стрелять из них нельзя. И приказал Исааку найти исправные орудия.

Потом помчался в Смольный, сообщить Троцкому, что исполнение его плана задерживается.

— Товарищ, тебя тут искали, — сказал ему охранник у дверей. — Какая-то баба, повитуха, что ли.

— Мне не до того, — сказал Григорий.

События разворачивались стремительно. Григорий узнал, что Красная гвардия заняла Мариинский дворец, и предпарламент разошелся без кровопролития. Большевиков, которые находились в тюрьме, освободили. Троцкий приказал войскам За пределами Петрограда оставаться на местах, и все подчинились ему, а не офицерам. Ленин писал манифест, который начинался словами: «К гражданам России. Временное правительство низложено!»

— Но наступление на Зимний так и не началось, — с горечью сказал Троцкому Григорий. — И видимо, до трех часов точно ничего не произойдет.

— Не переживай, — ответил Троцкий. — Мы можем задержать открытие съезда.

Григорий вернулся на площадь перед Зимним. В два часа дня он наконец увидел идущий по Неве минный заградитель «Амур» с тысячей кронштадтских моряков на палубе, а на набережных — петроградских рабочих, высыпавших навстречу с радостными криками.

Григорий подумал, что если бы Керенскому пришло в голову поставить в узком русле реки несколько мин, моряки не добрались бы до города и революция потерпела бы поражение. Но мин не было, и моряки в черных бушлатах с винтовками в руках высаживались на берег. Григорий приготовился развернуть их вокруг Зимнего дворца.

Но в ходе выполнения плана продолжали возникать новые заминки. Исаак нашел пушку, и ценой огромных усилий ему удалось доставить ее на место — но тут обнаружилось, что к ней нет снарядов. Тем временем войска Временного правительства в Зимнем строили баррикады.

Вне себя от отчаяния, Григорий помчался назад, в Смольный.

Вот-вот должна была начаться чрезвычайная сессия Петроградского совета. Просторный вестибюль Института благородных девиц, выкрашенный в девственно-белый цвет, едва вмещал всех делегатов. Григорий взбежал на сцену и сел рядом с Троцким, который собирался открыть сессию.

— По ряду причин штурм откладывается, — сказал он.

Троцкий принял плохую новость спокойно. Ленин — тот бы устроил истерику. А Троцкий спросил:

— Когда вы сможете взять Зимний?

— Реально — в шесть вечера.

Троцкий кивнул, поднялся и обратился к собранию.

— От имени Военного революционного комитета я заявляю, что Временное правительство больше не существует! — прокричал он.

Поднялась буря криков и аплодисментов. «Очень надеюсь, мне удастся сделать эту ложь правдой!» — подумал Григорий.

Когда шум утих, Троцкий перечислил победы красногвардейцев: ночной захват вокзалов и других ключевых зданий, роспуск предпарламента — что было новостью для Григория. Он также объявил, что несколько министров арестовано.

— Зимний дворец еще не взят, но его судьба решится в ближайшие часы! — сказал Троцкий, вызвав новые аплодисменты.

— Вы предвосхищаете волю Съезда советов! — раздался протестующий голос.

Подобное демократическое высказывание мог бы допустить раньше и сам Григорий — до того, как стал реально смотреть на вещи.

Троцкий ответил так быстро, словно ждал этих слов.

— Волю съезда уже предвосхитило восстание рабочих и солдат! — ответил он.

Вдруг по залу пронесся невнятный ропот. Люди стали подниматься с мест. Григорий посмотрел в сторону двери, удивляясь, что там случилось. И увидел вошедшего Ленина. Делегаты приветственно зашумели. Ленин поднялся на сцену, и они с Троцким стояли бок о бок, улыбаясь и кланяясь в знак признательности за овацию, которой толпа встречала еще не завершенный переворот.

Напряжение от несоответствия между уже идущим в зале празднованием и царящей снаружи неразберихой и постоянно возникавшими сложностями было для Григория слишком тяжело. Наконец он вышел из Смольного.

Моряки из Гельсингфорса еще не прибыли, и пушка в Петропавловской крепости еще не была готова стрелять. С наступлением вечера начал моросить холодный дождь. Стоя на краю Дворцовой площади, лицом к Зимнему и спиной к зданию Генерального штаба, Григорий заметил выходивший из дворца отряд кадетов. Судя по нашивкам, они были из Михайловской школы артиллеристов, и уходили с четырьмя тяжелыми орудиями. Григорий пропустил их.

В семь вечера он приказал отряду солдат и матросов занять Генеральный штаб. Они выполнили приказ, не встретив сопротивления.

В восемь вечера две сотни казаков, охранявших Зимний, решили вернуться в казармы, и Григорий пропустил их через оцепление. Он отдавал себе отчет, что сводящие с ума задержки — не катастрофа: силы, которые должны были им противодействовать, с течением времени все уменьшались.

Без нескольких минут десять Исаак доложил, что пушка в Петропавловке наконец готова. Григорий приказал дать один холостой выстрел. Как он и ожидал, после выстрела из Зимнего сбежали еще несколько десятков защитников.

Неужели все может быть так просто?

Со стороны реки, с борта «Амура» раздался сигнал тревоги. В поисках причины Григорий посмотрел вниз по течению и увидел огни приближавшихся кораблей. У него сжалось сердце. Неужели Керенскому в последний момент удалось послать войска на помощь своему правительству? Но тут он услышал с палубы «Амура» радостные крики и понял, что новоприбывшие оказались моряками из Гельсингфорса.

Когда они благополучно бросили якорь, он — наконец — отдал приказ стрелять боевыми снарядами.

Раздался грохот орудий. Некоторые снаряды взрывались на полпути, и в свете взрывов были видны корабли на реке и осажденный Зимний. Григорий увидел дыру — снаряд попал в угловое окно на четвертом этаже. Интересно, был ли кто-нибудь той комнате, подумал Григорий. Как ни странно, по Троицкому и Дворцовому мостам все так же продолжали курсировать ярко освещенные трамваи.

Конечно, тут было совсем не как на поле боя. На фронте палили сотни орудий, может, тысячи. Здесь — четыре. Между выстрелами были долгие интервалы, и было ужасно видеть, сколько снарядов тратится впустую, не добивая до цели и падая в реку.

Григорий велел прекратить огонь и послал маленький отряд в Зимний на разведку. Вернувшись, ему доложили, что немногие оставшиеся во дворце военные сопротивления не оказывали.

Вскоре после полуночи Григорий сам повел в Зимний отряд побольше. В соответствии с заранее обговоренной тактикой они двигались перебежками по темным длинным коридорам, нейтрализуя противодействие и разыскивая министров правительства. Зимний походил сейчас на неубранные казармы: на паркетных полах правительственных залов лежали солдатские матрасы, всюду валялся мусор: папиросные бычки, хлебные корки и пустые бутылки с коллекционными этикетками — предположительно, из царских подвалов.