в небольшую нишу за перилами, в которой стояла выставка моделей яхт и глиняных горшков. Потеющего Страйка это скорее раздражало, чем очаровывало: если у них есть свободное место, почему бы не поставить еще один чертов лифт?

Наконец они добрались до небольшой площадки, где две двери стояли бок о бок, очевидно, занимая две половины одного карниза.

— Поменяемся, — сказала Робин, забирая из рук Страйка ключ от номера 32 и передавая ему ключ от номера 30.

— Почему?

— У тебя будет вид на море. Я знаю, что у тебя есть эта Корнуолльская потребность.

Он был тронут, но слишком запыхался и беспокоился о своей ноге, чтобы рассыпаться в комплиментах.

— Спасибо. Слушай, мне нужно уладить пару дел. Я постучусь к тебе, когда закончу, и мы обсудим планы.

— Хорошо, — сказала Робин. — Я пойду и войду в игру.

Она открыла дверь и вошла в приятную чердачную комнату с наклонным белым деревянным потолком и видом на автостоянку в задней части здания. В комнате стояли двуспальная и односпальная кровати, обе с безупречно белыми покрывалами. Робин представила себе, как их бухгалтер, который был человеком с исключительным чувством юмора, спрашивает, почему они не могли сократить расходы за счет совместного проживания. Комментарий Барклая после его единственной встречи с этим человеком был: “Похоже, он срет скобами”.

Распаковка нового рюкзака Робин — ей было неловко появляться в отеле с пакетами покупок — заняла всего несколько минут. Повесив купленную рубашку, она разложила свои туалетные принадлежности в ванной комнате, затем села на двуспальную кровать, где теперь лежали три электронных устройства — ее собственный телефон, телефон, номер которого был у Пэза Пирс, и iPad.

Пока они со Страйком регистрировались, пришло сообщение от ее матери.

Как ты? Есть ли новости от полиции?

Понимая всю иронию ситуации, когда сообщение ее матери лежало поверх фотографии молодого террориста, который осматривал ее новую квартиру, Робин набрала ответ:

Я в порядке! Полиция регулярно сообщает нам новости, говорят, что у них есть прогресс. Пожалуйста, не волнуйтесь, я обещаю вам, что принимаю все меры предосторожности и со мной все в порядке. С любовью к

папе ххх

Затем она взяла трубку временного телефона и с легким замиранием сердца увидела, что Пез Пирс прислал ей фотографию.

Пожалуйста, не будь членом, подумала она, открывая фотографию, но Пез прислал то, что, по ее предположению, можно считать противоположным: рисунок обнаженной брюнетки, одна рука которой застенчиво лежит на груди, а другая скрывает лобок. Робин потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что на рисунке изображена она, точнее, Джессика. Под рисунком Пез написала одно слово:

Точный?

И рисунок, и сообщение были отправлены более двух часов назад. У Джессики Робинс наверняка была насыщенная светская жизнь, поэтому Робин решила, что двухчасовой перерыв вполне разумен, и отправила ответное сообщение:

Точно в точку. Ты рисуешь плечи намного лучше, чем я.

Она отбросила телефон в сторону и взяла iPad, чтобы войти в игру. Аноми отсутствовал: единственными модераторами были Хартелла и Фиенди1. К удивлению Робин, Фиенди1 сразу же открыл для нее приватный канал.

Фиенди1: Я сходил и посмотрел на YouTube заголовок Фердинанда.

Фиенди1: чертовски невероятно.

Робин уставилась на это сообщение в полной растерянности. Кто такой Фердинанд? И предназначалось ли это сообщение ей?

Фиенди1: 18 миллионов фунтов стерлингов за трансфер теперь кажутся пустяком лол

Футбол, подумала Робин, вспомнив, как Страйк рассказывал ей, что позавчера вечером они с Фиенди1 пообщались на частном канале, когда он выдавал себя за Баффипоус. Она уже собиралась стукнуть по стене и спросить Страйка, что они друг другу сказали, но, поскольку он сказал, что у него есть дела, она схватила телефон и набрала в Гугле “Ferdinand £18m transfer fee.

Пока Робин догадывалась, что Фиенди1 говорит о Рио Фердинанде, который забил знаменитый гол за “Лидс Юнайтед” против “Депортиво” в 2001 году, Страйк сидел в нескольких футах от нее на собственной двуспальной кровати в комнате, которая была зеркальным отражением комнаты Робин. Он не стал распаковывать вещи, потому что его приоритетом было снять протез. Вместо того чтобы наслаждаться видом на море, он теперь наблюдал, как его культя бесконтрольно дергается внутри штанины.

Беглый осмотр номера выявил отсутствие мини-бара, что, по его мнению, было вполне ожидаемо — это ведь не “Ритц”, как заметил Робин, — но от этого он не стал относиться к отелю более доброжелательно. Возможно, виски в середине дня было плохой привычкой, но между бомбардировкой, появлением на улице Робин молодого члена Халвенинга, повторными спазмами в его культе и неизбежной перспективой “нормального разговора” с Мэдлин, успокоительная рюмка алкоголя была бы очень кстати.

Хотя ему очень хотелось поговорить с ней, он должен был убрать Мэдлин с дороги, как он сам про себя сказал, потому что у него и без того было достаточно забот, чтобы его еще донимала разъяренная подружка. Понимая, что вел себя не совсем образцово, он был готов принести извинения, но что потом? Откинувшись на подушки, он, казалось, видел только все более сужающийся туннель взаимно растущего недовольства, если он продолжит отношения. Пока его культя подпрыгивала, словно по ней пробегали электрические импульсы, он подумал, что должен был с самого начала понять, что их с Мэдлин жизни в корне несовместимы. Ей нужен был мужчина, который был бы счастлив стоять рядом с ней и светиться под вспышками фотокамер; она заслуживала того, кто заботился бы о ней настолько, чтобы не обращать внимания на сцену, порожденную стрессом и слишком большим количеством алкоголя, а он не подходил ни по одному из этих пунктов. Он глубоко вздохнул, поднял трубку своего мобильного и нажал на ее номер.

Мэдлин ответила после нескольких гудков, ее голос был таким же холодным, как и в сообщении голосовой почты.

— Привет.

Когда стало ясно, что она ждет, что он скажет, он спросил,

— Как дела?

— Дерьмово. А ты как?

— Лучше. Слушай, я хочу извиниться за вчерашний вечер. Я не должен был лгать, это было дерьмовое поведение. Я думал, что будет ссора, и…

— Ты позаботился о том, чтобы она была.

— Не намеренно, — сказал Страйк, желая, чтобы его нога прекратила свои неконтролируемые подергивания.

— Ты оставался у Робин прошлой ночью, Корм? Скажи мне правду.

Он повернул голову и посмотрел на горизонт, где лазурь неба переходила в цвет моря.

— Да, да.

Наступило долгое молчание. Страйк ничего не сказал, надеясь, что Мэдлин закончит все