- Да, сэр.

- И вы говорили тогда с таким же пылом и убеждением, как теперь другую ложь?

- Я не лгу. Я объяснил здесь, почему я это сказал.

- Вы объяснили, почему вы это сказали! Вы объяснили, почему! Вы солгали тогда и рассчитываете, что вам поверят теперь, - так, что ли?

Белнеп поднялся, готовый запротестовать, но Джефсон усадил его на место.

- Все равно я говорю правду.

- И, уж конечно, ничто на свете не могло бы заставить вас солгать здесь снова - даже и желание избежать электрического стула?

Клайд побледнел и слегка вздрогнул, покрасневшие от усталости веки его затрепетали.

- Ну, может быть, я и мог бы солгать, но, думаю, не под присягой.

- Вы думаете! А, понятно! Можно соврать все, что угодно и где угодно, в любое время и при любых обстоятельствах, но только не тогда, когда тебя судят за убийство!

- Нет, сэр. Совсем не так. И я сейчас сказал правду.

- И вы клянетесь на Библии, что пережили душевный перелом, так?

- Да, сэр.

- Что мисс Олден была очень печальна и поэтому в вашей душе произошел этот перелом?

- Да, сэр. Так оно и было.

- Вот что, Грифитс: когда она жила на отцовской ферме и ждала вас, она писала вам вот эти письма, так?

- Да, сэр.

- В среднем вы получали через день по письму, так?

- Да, сэр.

- И вы знали, что она там одинока и несчастна, так?

- Да, сэр... но я у же "объяснил...

- Ах, вы объяснили! Вы хотите сказать, что за вас это объяснили ваши адвокаты! Может быть, они не натаскивали вас в тюрьме изо дня в день? Не обучали, как вы должны отвечать, когда придет время?

- Нет, сэр, не обучали! - с вызовом ответил Клайд, поймав в эту минуту взгляд Джефсона.

- Так почему же, когда я спросил вас на Медвежьем озере, каким образом погибла Роберта Олден, вы сразу не сказали мне правду и не избавили всех нас от этих неприятностей, подозрений и расследований? Вам не кажется, что тогда люди выслушали бы вас доброжелательнее и скорее поверили бы вам, чем теперь, после того как вы целых пять месяцев обдумывали каждое слово с помощью двух адвокатов?

- Я ничего не обдумывал с помощью адвокатов, - упорствовал Клайд, продолжая глядеть на Джефсона, который старался поддержать его всей силой своей воли. - Я только что объяснил, почему я так поступал.

- Вы объяснили! Вы объяснили! - заорал Мейсон. Его выводило из себя сознание, что эти фальшивые объяснения для Клайда - надежный щит, ограда, за которой он всегда может укрыться, стоит только его прижать покрепче... Гаденыш! И, весь дрожа от еле сдерживаемой ярости, Мейсон продолжал: - Ну, а до вашей поездки, пока она писала вам эти письма, вы тоже думали, что они печальные, или нет?

- Конечно, сэр. То есть... - Клайд неосторожно запнулся. - Некоторые места, во всяком случае.

- Ах, вот что! Уже только некоторые места. Мне кажется, вы только сейчас сказали, что считаете ее письма печальными.

- Да, я так считаю.

- И прежде так считали?

- Да, сэр, считал.

И Клайд беспокойно посмотрел в сторону Джефсона, чей неотступный взгляд пронизывал его, словно луч прожектора.

- Вы помните, что она вам писала... - Мейсон взял одно из писем, развернул и стал читать: "Клайд, милый, я, наверно, умру, если ты не приедешь. Я так одинока. Я прямо с ума схожу. Мне так хотелось бы уехать, и никогда не возвращаться, и больше не надоедать тебе. Но если бы ты только звонил мне по телефону, хотя бы через день, раз не хочешь писать! А мне ты так нужен, так нужно услышать ободряющее слово!" - Голос Мейсона звучал мягко и грустно. Он говорил, и чуть ли не осязаемые волны сострадания охватывали не только его, но всех и каждого в высоком и узком зале суда. - Вам эти строки кажутся хоть немного печальными?

- Да, сэр, кажутся.

- И тогда казались?

- Да, сэр, казались.

- Вы знали, что они искренни, да?

- Да, сэр. Знал.

- Почему же хоть капля той жалости, которая, по вашим словам, столь глубоко потрясла вас посреди озера Большой Выпи, не заставила вас у себя в Ликурге, в доме миссис Пейтон, снять телефонную трубку и успокоить одинокую девушку хотя бы одним словом о том, что вы приедете? Потому ли, что ваша жалость к ней была тогда не так велика, как позднее, когда она написала вам угрожающее письмо? Или потому, что вы замыслили преступление и опасались, как бы частые телефонные разговоры с нею не привлекли чьего-либо внимания? Как получилось, что вас внезапно охватила столь сильная жалость к ней на озере Большой Выпи, но вы вовсе не чувствовали жалости, пока находились в Ликурге? Или у вас чувства, как водопроводный кран: можно открыть, а можно и закрыть?

- Я никогда не говорил, что я совсем не жалел ее, - вызывающе ответил Клайд, перехватив взгляд Джефсона.

- Но вы заставили ее ждать до тех пор, пока в своем ужасе и отчаянии она не стала вам угрожать.

- Я ведь признал, что вел себя с ней нехорошо.

- Ха! Нехорошо! _Нехорошо_! И только потому, что вы это признали, вы рассчитываете - наперекор всем остальным показаниям, которые мы здесь слышали, включая и ваши собственные, - что выйдете отсюда свободным человеком? Так, что ли?

Белнепа дольше невозможно было сдерживать. Он заявил протест.

- Это позорно, ваша честь. Разве прокурору позволительно превращать каждый вопрос в обвинительную речь? - пылко, с горечью обратился он к судье.

- Я не слышал ни одного протеста, - отпарировал судья. - Попрошу прокурора надлежащим образом формулировать свои вопросы.

Мейсон преспокойно принял замечание и снова обернулся к Клайду:

- Как вы тут показывали, сидя в лодке посреди озера Большой Выпи, вы держали в руках тот самый фотографический аппарат, от которого когда-то отпирались?

- Да, сэр.

- А мисс Олден сидела на корме?

- Да, сэр.

- Давайте сюда лодку, Бэртон! - обратился Мейсон к Бэрлею.

По распоряжению Бэрлея, четверо его помощников тотчас вышли через дверь позади судейского возвышения и вскоре вернулись, неся лодку, ту самую, в которой катались Клайд и Роберта, и опустили ее на пол перед присяжными. Клайд, похолодев, остановившимся взглядом смотрел на нее. Та самая лодка! В растерянности он моргал глазами, его била дрожь; а публика волновалась и шумела, напряженно всматриваясь, - волна любопытства прошла по всему залу. И тут Мейсон, схватив аппарат и размахивая им, воскликнул:

- Вот, извольте, Грифитс! Вот аппарат, который будто бы никогда вам не принадлежал. Войдите-ка в лодку, возьмите этот аппарат и покажите присяжным, где именно сидели вы и где - мисс Олден. И покажите точно, если можете, как именно и куда вы ударили мисс Олден и где и как примерно она упала.