Сотни объединялись в «земли»-ланды (в Швеции, Дании), или фюльки (в Норвегии[1512]), бывшие крупными территориальными образованиями, чаще всего на месте некогда традиционного проживания известного племени или группы племен; их наименования отразились в названиях многих областей. Каждый ланд имел свой тинг и, разумеется, своего лагмана, который руководил этим тингом. Должность лагмана просуществовала в некоторых странах Севера, например в Швеции, с древности и до начала XVI в.

О внутренней жизни сотен и более крупных административных единиц в Норвегии можно прочитать в некоторых сагах, например в «Саге о Харальде Прекрасноволосом», «Саге об Эгиле» и др.[1513] Но по меньшей мере вплоть до прихода к власти Эрлинга Кривого (середина XII в.) Норвегия оставалась конгломератом областей, где правила местная знать, в том числе потомки Харальда Прекрасноволосого. Швеция фактически была раздроблена на ланды еще дольше, до XIV в. Что касается Дании, то своей подлинной централизацией она была обязана только «эпохе Вальдемаров» (середина XII — середина XIII в.).

С введением христианства и разделением всех территорий на церковные приходы последние часто как бы сливались с мелкими административными единицами, например с теми же сотнями, в известном смысле «накладывались» на них, беря на себя важные судебные и распорядительные функции на местах, а также принимая участие в вопросах налогообложения (разумеется, только в пользу церкви).

При всех этих изменениях значение родовой местной знати оставалось в эпоху саг решающим. Уже ясно, что именно из ее состава, из числа могущественных и знатных людей назначались лендрманы. Когда Магнус был избран королем Норвегии после смерти своего отца (св.) Олава, он первым делом «набрал себе дружину и назначил лендрманов. По всем местностям он поставил людей на службы и должности», а лендрманами стали «могущественные люди», которые и решали дела государства при молодом короле[1514]. Из них же выбирались воспитатели для принцев и регенты при королях-детях[1515], ведь предполагалось, что они станут преданными соратниками будущих правителей. Со знатными людьми советовались конунги и ярлы («Сага об Олаве Святом», гл. XVII, LI, LXII). Даже годи, долго сохранявшие свое особое положение, стали приобретать новый статус: сыновья Сэмунда «отдали королю Хакону все свои годорды», а затем конунг эти владения им возвратил[1516], видимо уже на условиях некой вассальной службы.

Поступление родовитого человека на королевскую службу, судя по сагам, было обычным явлением и давало такому лицу новые преимущества для приобретения как власти, так и богатства. Нередко это была возможность безнаказанного грабежа местного населения. Часто один и тот же вельможа имел несколько функций. Так, уже известный нам Эйнар Муха был лендрманом в Халаголанде и к тому же конунг передал ему всю торговлю с финнами. Вот почему он так внимательно досматривал торговые корабли у их берегов! Эйнар был жестокий человек, он убивал каждого, кто не подчинялся ему, и никогда не платил виру. Используя норвежскую монополию на торговлю с финнами, он зачастую выходил в море на пяти боевых кораблях и убивал всех, кого подозревал в незаконной торговле на севере[1517]. Этот наместник конунга в Финнмаркене, который при Олаве Святом собирал подать с финнов, обосновавшись в Халаголанде, прибрал к рукам почти всю землю тамошних бондов. С XII в. лендрманы правили по всей Норвегии. И знатные люди, управлявшие Фарерами, обычно приобретали там хорошие имения и много добра[1518].

Знатный Эрлинг, уже известный нам по «Саге об Олаве Святом» (гл. XXII), в качестве управляющего Рогаландом, назначенного королем, требовал с местных бондов двойные подати, а иначе разорял их селения. Знатный и богатый Торольв, часто ходивший в торговые плавания и ближние викинги, получил право на сбор дани и податей в одном из районов и пользовался своей властью для грабежа местных жителей[1519].

Огромную роль в политической жизни стран Скандинавии играли могущественные ярлы, которые обычно состояли в родстве с конунгами, иногда и сами захватывали престол, иногда же сажали на него своих сыновей, часто фактически управляли страной. В Норвегии «захвативший трон мечом» Магнус был сыном ярла Эрлинга и Кристин, дочери конунга Сигурда Крестоносца. Ярл Биргир Улыбка правил Швецией на рубеже XII и XIII вв. В середине XIII в. известный основатель Стокгольма ярл Биргер, гёт по происхождению, также управлял Швецией, а его сын Вальдемар стал основателем новой династии Биргерссонов-Фолькунгов.

«Главный херсир» Норвегии Кетиль Плосконосый из «Саги о людях с Песчаного Берега», женатый на дочери другого херсира, имел сына Бьёрна, который воспитывался у ярла Кьяллака в Емтланде и был женат на его дочери. Когда бонды попросили конунга Харальда Прекрасноволосого оградить их побережья от нападений пиратов, Харальд поручил Кетилю возглавить отряд самообороны. Воспользовавшись этим, тот прибрал к рукам земли Фарерских и Оркнейских островов и стал там могучим хёвдингом. Узнав об этом, конунг Харальд разгневался и забрал себе владения Кетиля на этих островах. Бьёрн, переехав с женой в Норвегию, занял поместья отца, а управляющих конунга Харальда прогнал и даже хотел одного из них убить, но тот успел убежать «со всем домом». Однако конунг в конце концов все-таки завладел всеми имениями Кетиля и Бьёрна на островах[1520].

В «Саге о Греттире» (гл. V) херсир пытается захватить наследство находящегося в викинге земляка Транда, которому удалось вернуть свое имущество, но затем все-таки пришлось уехать из страны. Короля Харальда Точило (Точильный Камень, последняя треть XI в.) датская хроника хвалит за то, что он «приказал передать в общее пользование леса, которые присвоили себе только знатные люди»[1521]: очевидно, что местная знать занималась присвоением общинных угодий.

Широкие должностные полномочия, предоставляемые королем управителям разного ранга, оставляли немало места для злоупотреблений с их стороны, отчего страдали бонды и что явилось еще одной, причем важной, причиной размывания этого могучего и достойного слоя. О присвоении самим королем значительной части общинных угодий уже говорилось выше. Но король применял и другой метод собственного обогащения — конфискацию собственности. Магнус Добрый, конунг Норвежский, который широко практиковал раздачу ленов, одновременно конфисковывал крупные владения, особенно у бондов, ссылаясь на то, что их хозяева выступали против его отца. Он даже изгонял некоторых из них из страны, а у других уничтожал скот («Сага о Харальде Суровом», гл. X и сл.). И монарх, и знать сделали немало для понижения статуса бондов и их разорения.