– И не агнец Божий, – буркнул угрюмо сопевший Мадеко, которому – это было видно по всему – уже порядком осточертело мусолить смягчающие и отягчающие обстоятельства в отношении подсудимых. – В тюрьме третий раз оказался. Я понимаю, может человек оступиться. От тюрьмы, как от сумы, что говорится, не зарекайся. Но там, что – мёдом намазано? Искра здравого смысла если присутствует – одного раза пребывания в остроге любому – за глаза! И детям своим закажет по кривой дорожке ходить. Ан нет! Кислов с этой самой дорожки сойти не пожелал!

– Во-во! – пыхнул наконец сизым табачным дымом Берсенёв. – Сам не пожелал или не дали! Круговая порука в шайке – сами убедились. Нет, он – тот ещё субчик, помяните мое слово…

– Пацан ведь совсем… – с горечью проговорил Матвеев.

– А Багров? – снова вскинулся Берсенёв. – С Багровым тогда как? Тоже ведь толком молоко на губах не обсохло.

– И к тому же активно помогал следствию, – подал голос Мадеко. – Когда бы ни его подробные показания… О-хо-хо… Сколько бы ещё дел натворили эти гаврики! М-да… И что теперь с Багровым делать? По всем юридическим постулатам, ему полагается снисхождение, но юные руки даже не по локоть – по плечи в крови.

– Снисхождение к Багрову, конечно, логично, – задумчиво произнёс Берсенёв. – Это имело бы большое профилактическое значение для других преступников: чистосердечные показания – способ сохранить себе жизнь. Но его жестокость…

– Я думаю, что никакого профилактического значения поведение Багрова на следствии не имеет, – твердо сказал Матвеев. – И вот почему, товарищи. Перед следователем, один на один, он пел красиво. А на суде? Юлил, изворачивался. Люди-то его на суде слышали и видели. Уж какой тут пример другим… А по Кислову… Все-таки с вами согласиться не могу. Подготовлю особое мнение.

– А смысл? – поднял брови Мадеко. – Два голоса против одного. Приговор-то все равно придется подписывать, уважаемый Евгений Михайлович.

– Да и пора нам вообще заканчивать, дорогой ты наш председатель, – постучал об стол папиросной коробкой Берсенёв. – Пятый час сидим, как мыши в норке. Перекусить бы чего-нибудь, у меня маковой росинки с утра во рту не было, кишка кишке протокол пишет…

3

Ровно в пять часов вечера в битком набитом зале началось оглашение приговора.

– Именем народа Дальневосточной республики Высший Кассационный суд Дэвээр в особом присутствии…

Матвеев глуховатым голосом зачитывал объёмистое судебное решение.

– …с осени двадцать первого года по лето двадцать второго года в городе Чите и его окрестностях действовала организованная шайка преступников во главе с убитым впоследствии Константином Ленковым, совершая в течение этого времени ряд тягчайших преступлений…

– …шайка имела своих агентов в милиции, в Госполитохране и местном караульном батальоне, снабжавших её оружием, подложными документами и квартирами, что при наличии крепкой и суровой дисциплины в ея среде, за нарушение коей виновные карались избиением и смертью, – крайне затрудняло борьбу с преступным элементом, терроризировавшим своими действиями население.

Принимая во внимание изложенное и персональную роль в преступной деятельности каждого из обвиняемых в отдельности, установленную во время предварительного и судебного следствия, Высший Кассационный суд постановил признать виновными…

Матвеев довольно долго и монотонно излагал тридцать пять преступных эпизодов, точно очерчивая роль каждого из их участников в содеянном. Иногда перечень фамилий бандитов дополнялся формулировкой «совместно с другими лицами».

– Как это понимать, товарищ? – наклонился к напряжённо слушающему приговор Барс-Абрамову его постоянный сосед на судебных слушаниях. – Что за другие лица?

– Личности установлены, но в зале суда, на процессе, их нет, – быстрым шёпотом пояснил Абрам Иосифович. – Это те, кто либо осужден ранее, либо убит при задержании, либо скрывается. Но все они следствию известны, иначе бы формулировка была бы другая: «с неустановленными лицами».

– …Виновность же обвиняемых Жулевич, Забаровской, Семенова, Короткова, Астафьева, Иванова Григория, Клок, Батурина, Киргинцевой, Станиславского, Матвеева, Ваганеева, Карпова, Верхозиной и Вассерман – в преступлениях, точно указанных в тексте постановления временно исполняющего должность Особого следователя Высшего Кассационного суда, утвержденного Судом восьмого сентября тысяча девятьсот двадцать второго года, Высший Кассационный суд признал предварительной и судебным следствием не установленной. – Председатель суда поднял глаза от текста и обвел взглядом зал.

«Однако… – подумал Абрам Иосифович. – Членов суда в предвзятости не обвинить. Ишь, как скрупулезно сформулировали: „точно указанных в тексте“ постановления следователя. Мол, дорогой ты наш Николай Иванович Колесников, что раскопал и доказал – за то и выносим приговор…»

– …Принимая во внимание, что упоминаемая выше шайка уголовных преступников с ея активными членами, пособниками, укрывателями, «наводчиками», сбытчиками и прочими агентами, терроризовавшая своими тягчайшими, жестокими преступлениями население, в значительной степени подрывала с таким трудом устанавливаемый трудовым народом революционный правопорядок в Республике и тем умаляла силы и средства народа и его революционной армии, направленные непосредственно против врагов всего рабочего класса на Приморском фронте и интервенции, в течение нескольких лет терзающих тело революционных рабочих и крестьян Дальнего Востока и мешающих его мирной трудовой жизни, руководствуясь оценкой обстоятельств дела и велениями своей революционной совести, Высший Кассационный суд ДВР в особом составе присутствия приговорил…

Матвеев снова сделал паузу и посмотрел в зал, наполненный гробовой тишиной. Председатель суда продолжил, поглядывая поверх папки с текстом на слушателей.

– …обвиняемых Жулевич Евдокию Ивановну, Заборовскую Елену Григорьевну, Семенова Иннокентия Гавриловича, Короткова Якова Федоровича, Астафьева Василия Михайловича, Иванова Григория Захаровича, Батурина Михаила Гавриловича, Киргинцеву Александру Терентьевну, Станиславского Прокопия Михайловича, Матвеева Гавриила Ивановича, Ваганеева Федора Павловича, Карпова Архипа Николаевича, Верхозину Антонину Матвеевну, Клока Михаила Мироновича и Вассермана Иосифа Лейбовича считать по суду оправданными и из-под стражи немедленно освободить.

Председатель суда повернул голову в сторону начальника конвоя и кивком головы указал на «женскую ложу» подсудимых. В мертвой тишине послышался шум падающего тела. Барс-Абрамов вытянул шею, но кто среди женщин грохнулся в обморок – не разглядел. «От радости, или от того, что свою фамилию не услышала?» – подумалось ему.

Женщины в ложе качнулись и, словно сговорившись, зарыдали. С ними вместе, громче их всех, зарыдал и Бориска Багров. Из первой ложи, где находились обвешанные ручными и ножными кандалами самые отпетые ленковцы, что-то в его адрес, злорадно скалясь, выкрикнул Мишка Самойлов. Но Бориска успокоиться не мог – так и всхлипывал до окончания чтения приговора.