— На мой взгляд, она очень неглупа в некотором смысле, — заметил Рок.

— Да, в некотором смысле, — согласился отец Браун. — В одном-единственном смысле — в практическом. В том смысле, который ничего общего не имеет со здешними ленивыми нравами. Вы посылаете проклятия кинозвездам и говорите, что ненавидите романтику. Неужели вы думаете, что кинозвезду, в пятый раз выходящую замуж, свела с пути истинного романтика?

Такие люди очень практичны, практичнее, чем вы, например. Вы говорите, что преклоняетесь перед простым, солидным бизнесменом. Что же вы думаете, Рудель Романес — не бизнесмен? Неужели вы не понимаете, что он сумел оценить — не хуже, чем она, — все рекламные возможности своего последнего громкого романа с известной красавицей? И он прекрасно понимал также, что позиции у него в этом деле довольно шаткие. Поэтому он и суетился так, и прислугу в отеле подкупил, чтобы они заперли все двери. Я хочу только сказать вам, что на свете было бы гораздо меньше скандалов и неприятностей, если бы люди не идеализировали грех и не стремились прославиться в роли грешников. Может быть, эти бедные мексиканцы кое-где и живут, как звери, или, вернее, грешат, как люди, но, по крайней мере, они не увлекаются «идеалами». В этом следует отдать им должное.

Он снова уселся так же внезапно, как и встал, и рассмеялся, словно прося извинения у собеседника.

— Ну вот, мистер Рок, — сказал он, — вот вам мое полное признание, ужасная история о том, как я содействовал побегу влюбленных. Можете с ней делать все, что хотите.

— В таком случае, — заявил мистер Рок, поднимаясь, — я пройду к себе в номер и внесу в свою статью кое-какие поправки. Но прежде всего мне нужно позвонить в редакцию и сказать, что я наговорил им кучу вздора.

Не более получаса прошло между первым звонком Рока, когда он сообщил о том, что священник помог поэту совершить романтический побег с прекрасной дамой, и его вторым звонком, когда он объяснил, что священник помешал поэту совершить упомянутый поступок, но за этот короткий промежуток времени родился, разросся и разнесся по миру слух о скандальном происшествии с отцом Брауном. Истина и по сей день отстает на полчаса от клеветы, и никто не знает, где и когда она ее настигнет. Благодаря болтливости газетчиков и стараниям врагов первоначальную версию распространили по всему городу еще раньше, чем она появилась в печати. Рок незамедлительно выступил с поправками и опровержениями, объяснив в большой статье, как все происходило на самом деле, однако отнюдь нельзя утверждать, что противоположная версия была тем самым уничтожена. Просто удивительно, какое множество людей прочитали первый выпуск газеты и не читали второго. Все вновь и вновь, во всех отдаленных уголках земного шара, подобно пламени, вспыхивающему из-под почерневшей золы, оживало «Скандальное происшествие с отцом Брауном, или Патер разрушает семью Поттера». Неутомимые защитники из партии сторонников отца Брауна гонялись за ней по всему свету с опровержениями, разоблачениями и письмами протеста. Иногда газеты печатали эти письма, иногда — нет. И кто бы мог сказать, сколько оставалось на свете людей, слышавших эту историю, но не слышавших ее опровержения? Можно было встретить целые кварталы, население которых все поголовно было убеждено, что мексиканский скандал — такое же бесспорное историческое событие, как Пороховой заговор[150]. Кто-нибудь просвещал наконец этих простых, честных жителей, но тут же обнаруживалось, что старая версия опять возродилась в небольшой группе вполне образованных людей, от которых уж, казалось, никак нельзя было ожидать такого неразумного легковерия.

Видно, так и будут вечно гоняться друг за другом по свету два отца Брауна: один бессовестный преступник, скрывающийся от правосудия, второй — страдалец, сломленный клеветой и окруженный ореолом реабилитации. Ни тот, ни другой не похож на настоящего отца Брауна, который вовсе не сломлен; шагая по жизни своей не слишком-то изящной походкой, несет он в руке неизменный зонт, немало повидавший на своем веку, к людям относится доброжелательно и принимает мир как товарища, но не как судью делам своим.

Эта загадочная история приключилась в местечке на побережье Сассекса, где возле самого моря в окружении садов стоит гостиница «Майский шест и гирлянда». Жители местечка хорошо помнят, как однажды ярким солнечным днем в тихую гостиницу зашли два прелюбопытнейших субъекта.

Не запомнить их было мудрено. Один из них, смуглый незнакомец с черной бородой, носил блестевший на солнце зеленый тюрбан. Другой, по мнению многих, выглядел еще занятнее: рыжие усы, поистине львиная грива, черная мягкая шляпа, какие носят священники. Этого человека в местечке знали, он частенько появлялся на побережье и читал там проповеди или, размахивая деревянной лопаткой, дирижировал оркестром Общества трезвости. Но чтобы он прежде хоть раз заходил в бар при гостинице — такого местные жители еще не видели. Впрочем, появление этих странных господ — не начало нашей истории. Чтобы распутать все хитросплетения, лучше обратиться к самому началу.

За полчаса до появления примечательных гостей в гостиницу заглянули два ничем не примечательных гостя. Первый, крепкий симпатичный мужчина, держался так, чтобы по возможности не привлекать к себе внимания. Но если кто-нибудь попристальнее присмотрелся бы к его обуви, он безошибочно определил бы, что перед ним инспектор полиции в штатском — в штатском самом незатейливом. Его спутник, невзрачный человечек, тоже не отличался щегольством — на нем был костюм священника. Однако этот священник проповедей на берегу не читал.

Спутники прошли через холл и оказались в просторной курительной комнате, где располагался бар. Кто бы мог подумать, что обыкновенное посещение бара может обернуться трагедией, которой в тот день суждено было разыграться на глазах спутников?

Надо сказать, что в то время в респектабельной гостинице под названием «Майский шест и гирлянда» шел ремонт.

По словам хозяина, ее «отделывали заново», но, по мнению завсегдатаев, ее не отделывали заново, а разделывали под орех. Так выразился мистер Рэггли, старый джентльмен, известный на всю округу сварливостью и причудами. Он обыкновенно захаживал в бар, заказывал шерри-бренди, садился в уголке и принимался честить все и вся.

Ремонт шел своим чередом, и скоро от привычной обстановки английской гостиницы не осталось и следа. Метр за метром, комната за комнатой гостиница приобретала сходство с пышными хоромами левантийского ростовщика из американского фильма.

Пока что единственным помещением, где работы уже закончились и посетители могли расположиться по-человечески, был тот самый зал, в который зашли спутники. Прежде это помещение носило гордое название «распивочная», теперь же его по непонятной причине переименовали в «кафешантан». Зал был «отделан» на азиатский манер. Каждый предмет обстановки придавал ему сходство с восточным Диваном. Исчезли развешанные по стенам ружья, гравюры со сценами охоты и чучела рыб в стеклянных ящичках. Их место заняли пестрые восточные ткани с глубокими складками, замысловатые ножи, кинжалы и ятаганы. Казалось, хозяин загодя приготовился к появлению джентльмена в чалме. На самом же деле зал вовсе не предназначался для приема каких-нибудь почетных гостей. Просто другие облюбованные завсегдатаями уголки гостиницы ремонтировались, и для посетителей был отведен только этот зал, чистый и нарядный.