– Я так и не рассказала тебе конец той истории, – пробормотала она.

– Про ведьму, превратившуюся в чудовище.

– У нее хороший конец. – (Рунн затаил дыхание.) – Как ты помнишь, ведьма, пронзенная стрелой принца, упала на землю. Лес превратил ее в чудовище с острыми когтями и длинными клыками. Она порвала в клочья принца и его гончих. – Пальцы Ясного Дня медленно двигались по спине Рунна. – Целых сто лет провела ведьма в обличье чудовища, бродя по лесу и убивая всякого, кто ей попадется. Сто лет – долгий срок. Она успела забыть, что когда-то была ведьмой, имела свой дом и любила этот лес.

Дыхание Ясного Дня согревало ему грудь.

– Но однажды в тот лес приехал воин. Он прослышал о чудовище, которое никто не мог убить. Почуяв его, ведьма решила расправиться и с ним, однако воин, когда ее увидел, не испугался. Они смотрели друг на друга. Воин заплакал, ибо видел не кошмарное исчадие, а удивительную красавицу. – Она судорожно выдохнула. – Любовь воина снова превратила чудовище в ведьму. От страшного зверя не осталось и следа. Воин остался жить с ведьмой в этом лесу, и они благополучно прожили до конца своей бессмертной жизни.

– Такой конец нравится мне гораздо больше, – признался Рунн, услышав тихий смех.

Наклонившись, он поцеловал ей шею, вдохнув ее слабый запах. Его член мгновенно ожил и отвердел. Да, Хел побери. Этот запах, эта женщина…

Он вдруг почувствовал, что поступает правильно и справедливо. Это чувство укоренилось в нем. Рука Ясного Дня продолжала гладить ему спину. Каждое ее движение откликалось сладостной болью в его яйцах.

Потом она прильнула к его груди. Огненные губы прошлись по узорам татуировки, коснулись левого соска с пирсингом. Язык облизал колечко. У Рунна едва не взорвался мозг, когда он обнаружил, что стоит перед нею голым. Неужели он захотел остаться без одежды? А Ясный День, не смущаясь, продолжала целовать его тело.

Он снова провел рукой по ее талии, ощутив гладкую, бархатистую кожу.

– Ты этого хочешь? – хрипло спросил он.

– Да, – ответила она и поцеловала ему второй сосок.

– Не знаю, получится ли у нас секс в таком состоянии.

– А что нам мешает?

Ее пальцы достигли его ягодиц и дразняще впились в них. Член Рунна задергался.

– Есть только один способ проверить, – пробормотал Рунн.

Ясный День тихо засмеялась и подняла голову. Рунн зажал ее лицо в ладонях и поцеловал ее в губы. Она открыла рот, их языки встретились. Она была сладкой, как осеннее вино. Рунну отчаянно захотелось войти в нее и насладиться всем, что она могла дать.

Рунн подхватил ее на руки. Она обвила ноги вокруг его талии, и его член оказался в опасной близости от желанного места. Но Рунн понес ее на диван, уложил, затем лег сам, стараясь не придавливать ее собой.

– Позволь увидеть твое лицо, – прошептал он, опуская руку ей между ног.

– Ни за что, – ответила она.

Рунн не настаивал. Его пальцы уже проникли в ее влажное лоно, готовое его встретить.

Он раздвинул ей ноги и встал на колени, потянувшись языком к заветному месту.

И вдруг столкнулся с протестом собственного члена. Казалось, тот жил сам по себе и хотел поскорее оказаться во влагалище Ясного Дня, иначе мощный выброс семени улетит в пространство.

Рунн ухватил член в кулак и несколько раз медленно качнул, добравшись языком до ее сокровищницы.

Ясный День застонала. Огненная завеса немного отодвинулась, и он был вознагражден зрелищем ее грудей. Затем рук, живота, ног и, наконец…

Она по-прежнему была соткана из огня, но теперь он ясно видел ее тело. Только голова оставалась за завесой, но и здесь завеса уменьшилась до маски, скрывающей черты лица.

Длинные волосы каскадом ниспадали по ее спине.

– Какая ты красивая, – сказал Рунн, гладя их.

– Ты не видел моего лица.

– Мне и не надо его видеть. – Рунн приложил руку к ее сердцу. – Хотелось бы знать, что делаешь ты каждый день, каждую минуту… Я еще не встречал таких, как ты.

– И я еще не встречала мужчин, подобных тебе.

– Серьезно?

– Серьезно.

Уловив в ее голосе дерзкие нотки, Рунн «наказал» ее новым вторжением языка в лоно.

– Рунн… – простонала она.

Боги, как же ему нравилось слышать свое имя из ее уст.

Он просунул палец во влагалище, и стенки плотно сомкнулись. Эта женщина разбудит в нем все, что столько лет находилось в спячке.

Ясный День потянула его за плечи.

– Прошу тебя, – сказала она.

Он зашипел, когда ее пальцы обвились вокруг члена, направив его мужскую снасть внутрь. Едва войдя туда, Рунн остановился.

– Расскажи, как ты хочешь, – попросил он, целуя ей шею. – Как тебе нравится.

– По-настоящему, – ответила она, водя по его лицу. – Вот так я хочу.

Рунн протолкнул член глубже, едва не вскрикнув от совершенства ее «пещеры». Ясный День застонала и выгнула спину.

– Я сделал тебе больно? – насторожился Рунн.

– Нет, – прошептала она, держа его лицо в ладонях. – Нет. Ничуть.

Стенки влагалища потрясающе давили на его член.

– Я могу медленно, – сказал Рунн, хотя не мог.

Он никогда не делал это медленно, но ради нее постарается.

– Не надо медленно, – тихо засмеялась она.

Рунн вытащил член почти до головки и тут же вошел в нее снова. Его толчки были ровными и ритмичными. От наслаждения, захлестнувшего его, он был готов вывернуться наизнанку.

Ее руки впились ему в плечи.

– Ты превосходишь все мои мечты, – призналась Ясный День.

– А ты мечтала об этом? – улыбнулся он, утыкаясь ей в шею.

Новый толчок вогнал его член по самое основание.

– Да, – простонала она, словно член вытащил признание из глубины ее лона. – Каждую ночь. Всякий раз, когда мне приходилось…

Она не договорила. Глубина поцелуев Рунна не уступала глубине его толчков. Ясный День могла и не договаривать. Услышанное больно отозвалось в его груди.

Рунн наклонил ее бедра так, чтобы войти еще глубже. Ясный День схватилась за изогнутую боковую стенку дивана.

– Рунн… – снова простонала она.

Предупреждение, что она близка к оргазму. О том же говорило напряжение стенок влагалища. Это заставило Рунна схватить ее за руки и усилить толчки. Их бедра двигались в совершенном ритме. Это было настолько удивительным, настолько реальным. Сплетение тел и сплетение душ…

– Давай я ускорю твой оргазм, – выдохнул он и потянулся к ее клитору, медленно трогая этот чувствительный бугорок.