– Прекрасно, – сказал Атос. – В таком случае,душевно вас прошу, озаботьтесь в ближайшее же время отыскать в Парижекакого-нибудь рифмоплета – их тут полно, берут недорого – и закажите емукрасивую, прочувствованную эпитафию на собственную могилу. Разумеется, еслисчитаете, что обычной эпитафии вам будет недостаточно. Только умоляю вас, немедлите…

– Когда мы встретимся с вами вновь, любезныйАтос, – сказал д’Артаньян, кланяясь, – вы поймете, что вам самомуследовало бы воспользоваться тем, что вы предложили мне… Честь имею, господа!

Он раскланялся и вышел, решив не испытывать далее судьбу. Насей раз он миновал приемную и двор гораздо быстрее, без дипломатических ужимок.

Лишь оказавшись на улице, он трезво подумал, что в одночасьенажил себе чересчур уж могущественных врагов, в то время как друзей поблизостипо-прежнему не наблюдалось. Но гасконец ни о чем не сожалел, наоборот, былдоволен собой, как только может быть доволен беарнский недоросль, богатый лишьбравадой и не научившийся по молодости лет беречься опасностей. Удручали его дажене внезапно нажитые враги, а то, что одна из дорог, по которой он намеревалсябыло шагать к успеху и карьере, оказалась совершенно непроходимой…

Но разве эта дорога была единственной?

– Что же, – проворчал себе под носд’Артаньян. – Самое время вспомнить какую-нибудь подходящую гасконскуюпословицу. Что бы такое… Ну как же! «Если тебе не удалось напиться из озера,ступай к роднику»… Черт меня подери, самое оно!

Особняк на улице Сен-Оноре, где держал свою штаб-квартирукапитан мушкетеров кардинала Луи де Кавуа, во многом напоминал резиденцию деТревиля – точно так же и обширный двор, и приемная были полны господ самогобретёрского вида, развлекавшихся шутливыми поединками и последними придворнымисплетнями, среди которых главное место отводилось самой знаменитой любовнойинтриге королевства тогдашнего времени – недвусмысленным ухаживаниям за АннойАвстрийской блестящего герцога Бекингэма, фаворита и первого министраанглийского короля. История эта столь широко распространилась по Франции, чтод’Артаньян слышал кое о чем еще в Тарбе, – но здесь она обсуждалась с тойсмелостью, какой не могли себе позволить провинциалы. Господа гвардейцы безмалейшего стеснения соглашались, что после известного свидания в амьенских садахего величество король, несомненно, стал обладателем того невидимого украшенияна челе, что видно всякому, кроме его обладателя. Если и были какие-точастности, требовавшие дискуссий, то касались они вещей глубоко второстепенных– например, сколько всего раз королевский лоб оказался увенчан темиразвесистыми отростками, что составляют неотъемлемую принадлежностьчетвероногого сподвижника св. Губерта[3]… Поскольку в ближайшиенедели во Францию должно было прибыть английское посольство, дабы торжественноувезти на свой туманный остров предназначенную в жены королю Карлу Первомупринцессу Генриетту Марию, сестру Людовика Тринадцатого, сходились на том, чтоглава означенного посольства, герцог Бекингэм, надо полагать, приложит всеусилия, чтобы выполнить еще одну миссию, не обозначенную в верительныхграмотах…

Впрочем, все, даже самые злоязычные, признавали, что нельзяочень уж строго судить молодую королеву – ведь известно, что его величество внекоторых вопросах является полной противоположностью своему славному отцу ГенрихуНаваррскому, обрекая молодую и пылкую испанку на унизительное целомудрие. Колиуж дошло до того, что его христианнейшее величество особым эдиктом запретил придворе не только чересчур смелые вырезы платьев, но даже и наряды, чрезмернообтягивающие фигуру, дабы, как он выражался, «не поощрять откровенныхприглашений к сладострастию и избыточной вольности нравов»…

Собственно говоря, насколько уяснил д’Артаньян,прислушиваясь к разговорам, неудовольствие здесь вызывало, конечно же, нестремление королевы найти маленькие любовные радости на стороне, а то, что онадля этих целей выбрала не кого-то из славных французских дворян, а заезжегоангличанина, традиционного врага Страны Лилий. С этой точки зрения предыдущаякоролева Мария Медичи, даром что итальянка, показывала себя французскойпатриоткой – если, конечно, не считать презренного Кончини…

Нужно отметить – быть может, с прискорбием, – чтод’Артаньян уже не шарахался так от этих разговоров, как это имело место вособняке де Тревиля. Он уже перестал ждать, что вот-вот ворвется королевскаястража и поволочет всех присутствующих в Бастилию. Начал понемногу привыкать,что столичные пересуды чрезвычайно вольны и, что немаловажно, караютсяколесованием или Бастилией в исключительно редких случаях…

Когда лакей провел его в кабинет капитана, он увидел передсобой мужчину тридцати с лишним лет, чуть располневшего, с румяным лицом, нелишенным известного лукавства, – и буквально сразу же по выговору опозналв нем уроженца Пикардии.

– Прошу вас, садитесь, шевалье, – предложил деКавуа с той чуточку отстраненной вежливостью, что служит признаком человекабезусловно светского. – Итак, вы – д’Артаньян… из Беарна. Подобно многимпровинциалам вы… да что там, и ваш покорный слуга в том числе, пустились вПариж за фортуной… Мне следовало бы поинтересоваться вашими рекомендательнымиписьмами, но я слышал, что вы их утратили при странных обстоятельствах…

– Ваша милость! – воскликнул д’Артаньян внепритворном удивлении. – Неужели слухи о злоключениях ничем непримечательного дворянина докатились и до Парижа?!

– Его высокопреосвященство кардинал обязан знать все,что творится в стране, – сказал де Кавуа уклончиво. – Аследовательно, и его слуги обязаны не ударить в грязь лицом… Итак, васугораздило столкнуться с этими головорезами Атосом и Портосом…

– И, между прочим, даже остаться победителем впоединке! – заявил д’Артаньян, гордо подняв голову.

– Да, и это мне известно… Вы, часом, не пытались линайти на них управу у господина де Тревиля?

– Господин капитан, вы, честное слово, ясновидец, –сказал д’Артаньян, заметно поскучнев. – Как раз пытался, но… В общем, моинадежды оказались напрасны.

– Этого следовало ожидать, д’Артаньян. Мушкетерыкороля, начиная с их капитана, – тесно спаянная компания, кое в чемподобная, увы, алжирским пиратам… Человеку со стороны нечего искатьсправедливости там, где ущемлены их интересы.

– Я это уже понял, – сказал д’Артаньян. – Нучто же, у меня остается еще шпага, с которой вышеупомянутые господа ужезнакомы… И я знаю, где их искать…

– Послушайте моего совета, молодой человек, –серьезно сказал де Кавуа. – Конечно, при быстрой ходьбе обычно одолеваютизрядный кусок пути – но и больнее всего расшибают себе ноги, излишне торопясьвперед… Вы сейчас не более чем одинокий храбрец – а эти господа многочисленны,спаяны традициями роты и, что еще опаснее, имеют неплохую поддержку в Лувре.Так что, умоляю вас, воздержитесь от опрометчивых решений. Я не сомневаюсь ввашей храбрости, но даже славные герои прошлого не рисковали выходить водиночку на целое войско…