Через полчаса он заметил позади еще один силуэт. Кто-то мчался со стороны поселка.

«А этого мог послать шериф, — думал Кирилл. — Я бы на его месте не доверил перевозку раненого случайному человеку. Возможно, он спохватился и послал сопровождающего. Надо было сказать ему, что я — друг Эда Коннорса. А может, и не стоит ему этого знать…»

Его охватила смутная тревога, стоило вспомнить про Эда. Могло ли быть случайностью то, что за короткое время погибли двое друзей, и третий был на волосок от смерти? Энди Брикс чудом выжил. Да, чудом, и у этого чуда есть имя. Полли…

Кирилл порадовался, что едет один, и никто не видит, как глупо он сейчас улыбается. Скоро он увидит ее. Увидит и поговорит. Ему хотелось слышать ее голос. Как она смотрела на него там, на ранчо, когда он уложил троих придурков! Да ради нее он способен и не на такое…

Он думал о ней, и жизнь постепенно снова наполнялась хоть каким-то смыслом. Не было никакого смысла ехать сюда, чтобы отомстить за Коннорса. Его гибель была естественной, как от удара молнии или от лавины. Такие уж тут края… Совсем другое дело, если бы Эд погиб от руки наемного киллера. Тогда месть превратилась бы в самозащиту. Ведь тот, кто убил кого-то из твоей команды, может добраться и до тебя. На этом основана кровная месть, древнейший принцип взаимоотношений между соседними пещерами.

«Ну а как же быть с Диком? — спросил он себя. — Тоже естественная смерть? А с Бриксом? Не слишком ли много крови даже для такого славного местечка, как Оклахома?»

На этом месте ход его рассуждений был прерван топотом копыт. Трое всадников стремительно настигали его.

Дорога шла над краем оврага. «Удобное место, — подумал Кирилл. — Если они хотят напасть, сделают это здесь. Если же проедут мимо, значит, я стал слишком пугливым».

Он расстегнул кобуру и сдвинул ее под руку.

Один из них догнал его и поехал справа по обочине, над самым краем оврага. Коню приходилось продираться через низкий кустарник. Если бы кони умели ругаться, всаднику пришлось бы выслушать немало интересного — ведь другая обочина была гораздо удобнее.

Кирилл почувствовал знакомый холодок в груди, как всегда перед неизбежной схваткой. Противник занял позицию справа, потому что оттуда удобнее стрелять.

Выпустив поводья, Кирилл достал огрызок сигары из кармана рубашки, но прикуривать не спешил. Спички лежали на сиденье, рядом. Он потянется за ними, и даже возьмет. Старый трюк, маскирующий движение руки к револьверу, не раз выручал его в портовых кабаках. Иногда даже удавалось обойтись без стрельбы — забиякам оставалось только изумленно хлопать глазами, и их воинственный порыв моментально угасал…

Краем глаза он разглядел того, кто ехал рядом. Типичный ковбой с небогатого ранчо. Залатанная рубашка, старые сапоги. Поводья держит одной рукой. Вторая — на дробовике, который лежит поперек седла. Кирилл увидел, что курки не взведены и понял, что у него в запасе есть время.

— Послушай, друг, — дружелюбно начал ковбой. — Ты, вроде, работник старого Лукаса?

Кирилл отрицательно мотнул головой.

— Но это ж его фургон, так?

Кирилл кивнул и обернулся. Слева фургон нагнали двое — бородач в длинном плаще и индеец в замшевой рубахе. Эти уже не были похожи на ковбоев. И седла у них были не ковбойские. Зато каждый держал на колене обрез дробовика.

Бородач придержал коня, оставшись сзади. «Этот будет стрелять в спину», — подумал Кирилл.

— А что везешь?

Вместо ответа он пожал плечами.

— А чей мерин сзади подвязан? Твой?

Продолжая играть в молчанку, он кивнул.

— Ты не из Техаса? Вроде я тебя где-то видел. Может, ты работаешь на Дэна Мосли?

— Я работаю на себя, — лениво процедил Кирилл и потянулся за спичками.

— Что, сильно крутой? — насмешливо прищурился ковбой. — То-то я смотрю, что ты пустился в одиночку за реку.

— А что, у вас все ездят толпой?

— Не все. А только те, кому жить охота.

Кирилл уловил за спиной еле слышный скрип и щелчок. Он понял, что бородач взвел курок дробовика.

Разговор кончился гораздо раньше, чем следовало бы. Что ж, не всякий владеет искусством непринужденной беседы на безлюдной дороге.

Он оттолкнулся ногами от бортика и повалился внутрь кузова, прямо на раненого. И в этот же миг загрохотали выстрелы. Полотно тента трещало и вспыхивало рваными дырами, и сквозь них врывались струи дыма. Кирилл лежал между ящиками, по которым молотила картечь, и считал выстрелы. «…Пять, шесть. Все, хватит. Или будете перезаряжаться?»

Сквозь дыры он увидел мелькнувший силуэт, но стрелять по нему не стал. Он ждал, когда они заглянут в фургон.

— Готов, — сказал один. — Нашпиговали обоих.

— Надо проверить, как там Рябой. Босс приказал заткнуть ему глотку.

— Чего проверять? Раз молчит, значит, готов. Для нас что главное? Чтоб он молчал.

— Все равно. Надо проверить.

— Поджигай. Огонь проверит.

— Мерина я беру себе, я первый выстрелил.

— Руби постромки.

— Фургон жалко. Может, прихватим?

— Совсем рехнулся? Слишком приметный. Особенно теперь.

Они засмеялись.

Один из всадников подъехал к лошадям, запряженным в фургон, и наклонился в седле, чтобы перерезать постромки. Кирилл прицелился ему в бок. Как только тот поднял руку, открыв потемневшую подмышку, Кирилл нажал на спуск. Ковбой привалился к шее коня, руки обвисли, и он загремел на землю.

— Что за черт! Кто стрелял?

— Он там! Там!

«Конечно, там, где же мне еще быть», — мысленно ответил Кирилл. Он не видел противников за продырявленным тентом, но они сами себя обозначили, открыв пальбу из револьверов. Вот струя дыма врывается в полумрак фургона вместе с новым лучиком света — воет рикошет — и ответные выстрелы Кирилла попадают в цель, судя по воплю.

Третий неосторожно показался в заднем проеме тента. Это был бородач. Пуля, выпущенная Кириллом, сбросила его на землю. Конь взвился на дыбы и отпрыгнул в сторону.

Кирилл прислушался. Слева хрустнул песок под копытами, справа кто-то хрипел.

Одним рывком перемахнув через борт, Кирилл упал на землю и откатился под колеса. Ударил выстрел, второй, потом третий. Пули молотили по земле, взбивая пыль. Стрелял индеец, которого Кирилл ранил сквозь тент. Он зажимал рукой рану на груди, и сквозь пальцы брызгала кровь.

Лежа между колесами, Кирилл выстрелил из-под фургона. Всадник запрокинул голову и свалился с коня.

Оставался еще бородач. Он лежал у ног своей лошади, лежал лицом вниз, раскинув руки в стороны, и не шевелился. Но в руке его был дробовик, палец застыл на спусковом крючке, и курок был отведен.