– У тебя есть деньги?

Она укоризненно посмотрела на него.

– Ты же знаешь, что нет. Алекс забрал с собой все наши деньги, а потом их забрал… тот, кто его убил, наверное.

– В самом деле, дорогая, – с иронией в голосе произнес он. – Думаю, ты имеешь в виду мои деньги. Те, которые ты и твой сообщник у меня украли.

Так оно и было, и Элина не собиралась оправдываться. Но все же внутри у нее все похолодело.

Видя отчаяние на ее лице, Бонанж смягчился:

– Деньги забрали жандармы в качестве улики, так что они не достались ни тебе, ни мне. Пока. А что, больше у вас ничего не было? А твоя семья? Ты не можешь написать им, чтобы прислали денег?

– Моя семья мертва, – вызывающе проговорила она. – Никого не осталось. Ферма сгорела. Уезжая, мы сняли все деньги с моего счета. У отца, конечно, были деньги в банке, но он не позволял ими пользоваться.

– Оно и понятно, – резко проговорил Рене, разозленный тем, что она никак не хочет расстаться со своими глупыми выдумками.

– Я не смогу снять эти деньги, пока не представлю банкиру в Крев-Кёр доказательство того, что отец в самом деле умер.

Он подозрительно сощурился.

– Ну конечно. И, полагаю, ты надеешься, что я пошлю ему это доказательство. Но ведь для этого я должен быть уверен, что ты именно та, за кого себя выдаешь. Интересно, что обо всем этом скажет адвокат?

– Он скажет то же, что сказал бы в ответ на твои заверения, что ты не имеешь к смерти Алекса никакого отношения!

– Опять ты за свое! Уверяю тебя, каждое свое слово я могу доказать. В отличие от тебя.

Элина все же решила попробовать его уговорить:

– Но ты мог бы спросить у банкира о нас с Алексом. Он резко рассмеялся:

– Полагаю, этот банкир… своего рода твой друг, так?

Она гордо выпрямилась и не стала отвечать на эту отвратительную провокацию.

– Значит, денег у тебя нет, – через несколько секунд проговорил он.

– А тебе-то что? Просто довези меня до города. Мне все равно. Как-нибудь справлюсь.

– Нет, я так не могу, мадемуазель, – сказал он после секундного колебания.

Она посмотрела на него удивленно.

– Почему же?

– Эта твоя история о Филиппе может сильно подпортить репутацию моего покойного зятя. Ты, конечно же, понимаешь, как все это скажется на жизни моей сестры и племянника? Поэтому я должен выяснить, есть ли под твоими словами хоть какая-нибудь почва. Если Филипп действительно имел две семьи, хоть кто-то в Новом Орлеане должен об этом знать. Например, его поверенный. Кроме того, – холодно продолжал он, – я не забыл твоих слов о мести. Ты сказала, что найдешь кого-нибудь в этом городе, кто придумает способ отправить меня на виселицу. Я не хочу, чтобы ты шаталась по Новому Орлеану и распространяла обо мне небылицы. Мне и так достаточно сложно скрывать все эти слухи от Джулии.

Элина почувствовала себя в западне. Что же ей теперь делать? Ей необходимо сбежать и найти кого-нибудь из властей, кто сумеет разобраться во всей этой путанице, заваренной Бонанжем. И сделать это нужно до того, как он успеет замести следы своего преступления так тщательно, что никто их не сможет найти. На секунду она усомнилась, что креол и в самом деле хочет найти доказательства в подтверждение ее слов. Зачем ему это?

Но ее очень разозлило, что после всех махинаций отца с двоеженством она – законная наследница – может оказаться нищей. У нее нет ни имени, ни дома, ни денег. И все из-за отца. А также из-за Бонанжа.

– И что же ты собираешься со мной делать? – Ее голос звенел от напряжения.

Он отвернулся. Лицо его было бесстрастным.

– Ты останешься здесь. По крайней мере, до тех пор, пока мы не вернемся в город.

Когда смысл его слов дошел до нее, на лице Элины отразился испуг.

– А как же моя репутация в Новом Орлеане, месье?

Еще несколько секунд назад его карие глаза были теплыми и понимающими. Но сейчас они вдруг потемнели. Бонанж в упор посмотрел на Элину.

– На данный момент репутация Джулии заботит меня больше. В конце концов, вы с Уоллесом сделали все, чтобы очернить свое имя в глазах общества. Единственное, что мне остается, – это держать тебя здесь, милые глазки.

– Не называй меня так! – прошипела она. – Я не позволю тебе обращаться со мной, как с какой-то… какой-то распутной девицей! Я родилась в такой же уважаемой семье и так же хорошо воспитана, как твоя сестра, и не стану терпеть твое непристойное поведение!

Его издевательская улыбка очень задела Элину.

– Хорошо воспитана? Очень в этом сомневаюсь. Но может быть, в твое воспитание входили уроки обмана, шулерства и воровства? Твои стоны и слезы несколько минут назад меня чуть не убедили. Но я вдруг вспомнил, где и как мы встретились. Ты вела себя совсем не так, как должна бы вести себя дочь Филиппа, законнорожденная или нет. Но пока я буду расследовать это дело, ты будешь считаться невиновной, и в этом твое преимущество. На данный момент тебе этого должно быть достаточно.

Она смотрела на него, открыв рот от изумления.

– Ты – беспринципный негодяй! Давным-давно знаешь, кто я такая! Я уверена, ты нашел у Алекса наши документы и убил его просто для того, чтобы уберечь бесценное наследство твоей дорогой сестрицы!

– Хватит! – зарычал он, подступая к ней.

Элина попятилась, подняв руку, чтобы прикрыть лицо.

– Ты ударишь женщину? – спросила она, все еще помня пощечину, которую дал ей брат.

Он гневно отдернул ее руку.

– Только твой дружок Алекс мог так поступить. Но ты любого выведешь из терпения! Если бы я мог вбить в твою голову хоть немного здравого смысла, это доставило бы мне несказанное удовольствие!

– Ну, так давай! – Голос ее дрожал от ярости.

Рене посмотрел на ее упрямо вскинутую голову, на блестящие зеленые глаза. И вдруг его зрачки расширились.

– Буду рад, – проговорил он, обхватив ладонями ее лицо, прежде чем Элина успела опомниться.

Его рот мгновенно приник к ее губам, теплый язык настоятельно давил на них, побуждая разомкнуться, стремясь проникнуть внутрь ее влажной пещерки. Страх, смешанный с чем-то необъяснимым, чего Элина не могла понять, буквально сковал ее.

Но лишь на мгновение. Словно очнувшись, она попыталась отстраниться и стала колотить его по груди, но Бонанж не отпускал ее. Терпкий запах лошадей и кожи терзал ее ноздри, мысли путались.

По телу девушки разлилось тепло, подобно меду. Она больше не пыталась высвободиться, словно застыла. Не шевельнулась, когда его пальцы потянули заколку, удерживающую ее волосы. Тяжелая шелковая волна упала ей на спину.