Его армия была уже на Висле. Даву стоял в Эльбинге и Мариенбурге, Удино в Мариенверде, Ней и гвардия в Торне, Вице-Король в Плоцке, Вандам, Ренье, Сен-Сир, Понятовский и четыре резервных кавалерийских корпуса между Варшавой и Модлином, Макдональд близ Кенигсберга, Австрийцы у Лемберга. Разные отряды и команды, замедлившие прибытием от обширности пространства, по коему шли они к пределам России со всех концов Европы, от Пиренейских гор и Неаполя, присоединялись к армии, пополняли корпуса, стоявшие от устьев Вислы до Карпатских гор. Войска готовы были выступить по первому повелению, которого ждали из Дрездена, но Наполеон не приводил их в движение, ибо Граф Нарбонн не возвращался из Вильны. В нетерпеливом ожидании ответа от Государя приказал он своему Послу в Петербурге, Лористону, испросить от нашего Двора разрешить ехать в Вильну и представить Государю, что настояния о выводе Французских войск из Пруссии оскорбительны, что ими посягают на независимость Короля Прусского и как будто бы требуют от сего Монарха разрыва обязательств, заключенных им с Францией. Поручение, данное Лористону, предложения, с которыми приезжал Нарбонн в Вильну, все переговоры, веденные Наполеоном в течение двух лет, были не что иное, как слабая дань, платимая им народному праву и дипломатическим обычаям века. Положив в уме своем войну с Россией, он не хотел показать себя несправедливым начинателем, навлечь на себя новые упреки в страсти к завоеваниям. Нося в глазах свиты личину умеренности, не переставал он делать Порте всех возможных внушений о продолжении войны, ибо не знал еще, что предварительные статьи мира уже подписаны в Бухаресте, и употреблял все способы к разрыву дружеских связей, укрепившихся между Россией и Швецией. Разными побочными путями сообщал он Наследному Принцу ложные вести, которые должны были поселять в нем недоверчивость к Государю и возбуждать подозрения. Ни Шведы, ни Турки не послушались его. Наследный Принц отвергал ухищрения Наполеона и доводил их до сведения Государя, а Турки, благодаря Кутузову, наконец уверились, что помогать Наполеону в его замыслах и содействовать его успехам значило бы стремиться к собственной пагубе, ибо никто не мог бы противиться ему на твердой земле, если бы он одолел Россию. Еще Нарбонн не возвращался в Дрезден, и отправленный к Лористону курьер не мог, по расчету времени, доехать до Петербурга, как вдруг, 9 Мая, Наполеон велел корпусам, стоявшим на Висле, готовиться к походу через Восточную Пруссию. С целью ввести Государя в заблуждение насчет их движения и отвлечь внимание Его Величества в противную сторону, приказал Наполеон Князю Шварценбергу распускать слухи, что 100 000 идут чрез Лемберг на Волынь, показывать вид, будто бы делаются распоряжения для сего марша, разглашать о направлении еще одной армии через Трансильванию, в тыл бывшим на Дунае нашим войскам. Он велел Князю Шварценбергу именоваться командиром 1-го вспомогательного корпуса, дабы тем удостоверить Государя, что Австрия выставляет не один, но несколько корпусов. Вице-Королю Италийскому в Плоцке и Вестфальскому Королю в Варшаве дано знать о принятии, по-видимому, таких мер, из которых можно было заключить, будто главные силы Наполеона идут в Волынскую губернию. Для воспламенения Поляков и возбуждения их к пожертвованиям в продолжение войны назначен в Варшаву Французским Послом Мехельнский Архиепископ Прадт. Данные ему наставления заключали в себе, по собственному его уверению, полный свод мятежнических правил, какими эфемерные правительства, бывшие во Франции со времени революции, волновали и до сих пор возмущают страсти народа и держат умы в беспрестанном брожении[31]. Как важное обстоятельство, объясняющее дальнейшие намерения Наполеона, в случае если бы нашествие на Россию кончилось успешно, должно заметить повеление, также данное Архиепископу, о сохранении доброго согласия с Пруссией и Австрией до известной поры, после чего не будет уже более надобности щадить сии Державы. «Я иду в Москву, – сказал Наполеон Прадту, – и в одно или два сражения все кончу. Император Александр будет на коленях просить мира. Я сожгу Тулу и обезоружу Россию. Меня ждут там: Москва – сердце Империи; без России континентальная система есть пустая мечта»[32].

При такой самоуверенности, при таких кичливых помыслах Наполеона, возвратился к нему из Вильны, 16 Мая, Граф Нарбонн с ответом, что Государь настаивает в требовании очистить Пруссию от Французской армии. Отдавая отчет в своем поручении, Нарбонн присовокупил, что еще «не заметил в Русских ни уныния, ни надменности. Государь изъявил ему сожаление о разрыве союза с Наполеоном, говоря, что не Он первый подал к тому повод, и хотя знает силу и дарования Наполеона, однако же при одном взгляде на карту России легко убедиться, что для обороны места станет. В заключение Император Александр объявил, что ни под каким видом не подпишет унизительного для России мира». Величие души, выражавшееся в сем ответе, не было постигнуто Наполеоном. Не верил он твердости Александра и за свое заблуждение заплатил сперва престолом, потом ссылкой. Выслушав Нарбонна, он решился не откладывать далее нашествие на Россию и на другой день, 17 Мая, в три часа утра, выехал из Дрездена в Торн. После его отъезда Дрезден опустел. Союзники Наполеона возвратились в свои владения, немногие с желанием ему побед, большая часть с тайной к нему ненавистью, но все в ожидании своей участи, зависевшей от развязки начинавшейся войны. Глубоко было унижение, до которого снизошли владетельные лица; однако же позволяем себе думать, что находились между ними завидовавшие в глубине души славным опасностям, предстоявшим Императору Александру, и желание быть на месте Того, Кто ополчался один за всех.

В то время когда Наполеон, ожидая в Дрездене ответа из Вильны, окруженный раболепными союзниками, предавался обаянием счастливого победителя, Александр был в Вильне один, среди верных Своих дружин. Дрезден и Вильна представляли совершенную между собой противоположность. На берегах Эльбы шумные, великолепные пиршества, театральные представления, для которых привезены были лучшие актеры из Парижа, а на берегах Вильны все тихо, спокойно, как чистая совесть Того, Кто, оставленный всеми на произвол собственных сил Своих, отдавал последние повеления об отпоре грозного нашествия. Армии, в полной готовности встретить неприятеля, занимали следующее расположение. 1-я, Барклая-де-Толли, стояла вправо и влево от Вильны, следующим образом: 1 корпус, Графа Витгенштейна, в Россиене и Кейданах; авангард, под командой Кульнева, в Юрбурге. 2 корпус, Багговута, между Свентой и Вилией, упираясь левым флангом в село Оржишки; авангард, под командой Всеволожского, при Янове. 3 корпус, Тучкова 1-го, при Троках; авангард, под командой Князя Шаховского, в Высоком Дворе. 4 корпус, Графа Шувалова, в Олькениках; авангард, под начальством Дорохова, в Оранах. 6 корпус, Дохтурова, и 3 резервный кавалерийский, Графа Палена, у Лиды; авангард, под начальством Графа Палена, в Лебиоде. 5 корпус, гвардии, Цесаревича Великого Князя Константина Павловича, в Свенцянах. 1 резервный кавалерийский корпус, Уварова, в Вилькомире. 2 резервный кавалерийский корпус, Барона Корфа, в Сморгонах. 2-я армия, Князя Багратиона, расположена была так: 8 корпус, Бороздина, у Волковиска. 7, Раевского, у Нового Двора. 4 резервный кавалерийский, Графа Сиверса, у Зельвы. 3-я армия, Тормасова, стояла у Луцка. 16 казачьих полков, собранных в отдельный корпус, под начальством Войскового Атамана Платова, в Гродно. Для защиты Припяти был в Мозыре корпус Эртеля, из запасных батальонов и эскадронов, и 3 казачьих полков, всего 9500 человек.