– У Генриха не было выбора, – продолжал он, – кроме как принять благоволение Стефана, оплатившего его переезд через Ла-Манш. – Он стукнул кулаком по камням камина. – Если бы мой отец не бежал с поля боя как трус, Англия бы не претерпела нескольких лет правления Стефана, а Генрих сел бы на трон в 1147 году, а не семью годами позже.

– Но ведь король доверял твоему отцу.

– И это было глупо.

– Генрих, должно, быть, имел причины доверять ему.

Кристиан коротко рассмеялся:

– Так и было. Ни один Ловелл никогда не подводил прежде своего сюзерена, пока мой отец не предпочел жизнь праву Генриха на престол.

– Почему же он принял такое решение?

– Он никогда не говорил почему.

– Но король ведь принял твою присягу на верность.

– Мне повезло в том, что король Генрих не возлагает на сына вину за ошибку отца.

– Как и все остальные.

Кристиан не ответил. Впрочем, она и не ожидала его ответа.

Сжав руки за спиной, Авиза не решалась предложить ему свое сочувствие, потому что была уверена, что он отвергнет его и предпочтет потонуть в своем отчаянии.

– Ты считаешь своего отца трусом?

– Он был заклеймен как трус. Это все, что имеет значение.

– Был?

Кристиан посмотрел ей в лицо. Его руки тоже были сложены за спиной. Поза подчеркивала красоту широкой груди, вырисовывавшейся под плащом.

– Да.

Она узнала этот его тон, столь знакомый ей с тех пор, как встретила его едва ли не день назад. Его невозможно было отвратить от решения сменить тему, что бы она ни делала и ни говорила. И потому Авиза не стала и пытаться.

Со вздохом она задала вопрос:

– Что ты хочешь у меня спросить тайком от брата?

– Почему ты не хочешь, чтобы Делиль узнал твою фамилию?

Сейчас она уже была готова ответить.

– Я не хочу, чтобы меня связывали с моей семьей. Если лорд Уэйн из Мурберга узнает, что я жива и пытаюсь спасти сестру, возможно, он примет отчаянные меры.

– Но мне ты назвала свое имя.

– Теперь я понимаю, что это было ошибкой.

Он снова сел возле камина и потянул ее к себе, заставив сесть рядом.

– Я понятия не имел о том, что ты делаешь ошибки.

– О, в этом ты не прав. Я совершила множество ошибок. – Авиза помолчала, облизнула пересохшие губы и спросила: – Ты ведь сохранишь мое имя в тайне?

Он не ответил, и она осознала, что он не сводит глаз с ее рта. Она перестала дышать, когда он провел пальцем по ее губам, повторив путь, проделанный ее языком.

Когда Кристиан взял ее руку, она не поняла, что он собирается сделать. Озадаченная, она смотрела на него. Он потянул ее палец к своим губам.

Когда его язык прикоснулся к ее указательному пальцу, дыхание со свистом вырвалось из ее груди.

– С этих губ не сорвется ни единого слова, если ты этого не одобришь. Я никому не открою твоего имени, – сказал Кристиан, не отпуская ее руки.

– Благодарю тебя.

Эти два слова были произнесены с дрожью, дрогнули и ее пальцы на его губах.

– Какие еще секреты должен я хранить ради тебя?

Она внимательно смотрела на него. Неужели она как-то выдала себя?

– Что ты имеешь в виду?

– Я ведь дал слово, что не открою твоего имени. – Он повернул ее руку ладонью вверх и провел пальцами по начертанным на ней линиям. – Но возможно, у тебя есть еще тайны, которые ты скрываешь. Тайны, связанные с тем, что ты тоскуешь по какому-нибудь молодому отважному рыцарю, служившему твоему отцу, или по свиданию с одним из его слуг.

Она вырвала свою руку и поднялась на ноги, внушая себе, что ей следует вести себя более сдержанно.

– Как ты смеешь!

Он улыбнулся:

– Смею, потому что ты не можешь пожертвовать своей глупой девической привязанностью ради временного спутника.

– Да, я бы этого не сделала.

Она прищурилась и одарила его самой ледяной из своих улыбок.

– Неужто ты обвиняешь меня в том, чем грешишь сам? Ты встретил здесь какую-нибудь девицу, с которой тебе захотелось завалиться в постель?

– Ты проникла в мои тайные мысли сквозь притворство.

– Неужели?

Она тотчас же пожалела о своих словах, как только произнесла их.

Его улыбка стала более широкой.

– Ты весьма проницательна. – Он приподнял прядь ее волос. – И очень красива. Так хороша, что все мужчины в зале не могли отвести от тебя глаз, когда ты его покидала.

– Ты преувеличиваешь.

– Да, но самую малость. Наш хозяин послал своего виночерпия принести вина, и только это отвлекло его от тебя.

– Прибереги свои комплименты для женщины, которая желает их.

– Откровенно говоря, я это понимаю. – Он встал и протянул ей руку.

Авиза вложила в нее свою дрожащую руку. Он помог ей подняться, но не выпустил ее пальцев. Они стояли так близко друг от друга, что она никого не могла видеть за его широкими плечами.

В желудке у нее заурчало, и она вспыхнула и приложила руку к животу.

– Ужин ожидает в другой комнате, – сказал он со смехом. – Похоже, ты так же голодна, как и я.

– Да, так же. Даже твоя лошадь показалась бы мне вкусной пищей.

Она была рада, что юмор помог разрядить напряжение между ними, возникавшее всякий раз, когда их глаза встречались.

– Если тебе больше нечего сказать, то...

Он протянул руку, чтобы преградить ей путь. Другая его рука скользнула к ней и обхватила за талию. Он привлек ее ближе к себе.

Она затрепетала от желания прикоснуться к нему, и пальцы ее заскользили по его щеке, потемневшей от выросшей щетины и загрубевшей от жгучего ветра. Она отдернула пальцы, испуганная жаром, исходившим от его кожи и передававшимся ей.

Он взял ее руку и прижал к своей щеке. Ее пальцы запутались в его иссиня-черных волосах, мягких как шелк, а губы его прижались к ее губам: Они были нежными и едва касались ее губ. Эта быстрая, как молния, ласка обожгла ее, и все притворство ее оставило.

Со стоном он прижал ее к себе. Его рот завладел ее ртом, требуя от нее такого же восторга, какой испытывал он. Его язык скользнул в ее рот сквозь неохотно пропустившие его губы, не желавшие делиться с ним своими тайнами.

Медленно ее руки скользнули вверх по его рукам. Ей хотелось узнать и исследовать каждую его мышцу, в то время как его язык приглашал ее присоединиться к затеянному им безумному танцу, кажется, не признававшему никаких правил.