Разноцветный фейерверк цветов и красок вспыхнул перед глазами Рейчел, когда они достигли вершины страсти.

А когда их страсть ослабела, они касались друг друга губами, распухшими от поцелуев. Они лежали рядом, ощущая тепло там, где соприкасались их тела. И когда их снова потянуло друг к другу, ласки уже не были неистовыми — они были нежными. Нежные губы, нежные пальцы — исследующие, ласкающие. Страсть еще горела в Рейчел, и Ник успокаивал ее своими прикосновениями и смягчал словами, известными только влюбленным.

Он был нежным с ней. Эта нежность пробуждала в ней золотистое тепло, которое растекалось внутри и щекотало кончики пальцев. Его движения были уверенными, успокаивающими, а прикосновения легкими и трепещущими.

Потом Рейчел долго лежала, впитывая в себя восторг того, что только что произошло. У нее возникло ощущение, будто ее душа отделилась от тела и сейчас смотрит вниз, на две распростертые на постели фигуры.

Все было так, как говорил Ник: сбившиеся простыни, скинутые на пол подушки, разбросанная одежда. Растрепанные волосы, влажные от любовной истомы тела, набухшие, чувствительные груди…

Но этот беспорядок был самым прекрасным из всего, что когда-либо происходило с ней. Еще никто и никогда не пробуждал в ней такой бури страсти, какую пробудил Ник, и она была безмерно благодарна ему за это.

Ей вспомнились все мучительные страдания, которые она пережила сегодня вечером, но теперь Рейчел была полностью вознаграждена за них. Даже та душевная боль, которая терзала ее до его прихода, казалась теперь приятной.

— Спи, любовь моя, — прошептал он хрипло, положив руку ей на талию и притянув в свои объятия.

С блаженным вздохом Рейчел прильнула щекой к его груди и закрыла глаза. Ей было так хорошо, что это невозможно было выразить никакими словами.

— Спи, моя прекрасная, зеленоглазая колдунья, — услышала она его нежный шепот, прежде чем погрузиться в глубокий сон.

Рейчел проснулась, почувствовав, что кто-то склонился над нею.

— Мне пора, любовь моя, — тихо сказал Ник. — Скоро рассвет.

Она сонно обняла его за шею.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — пробормотала она. — Постель будет такой пустой без тебя.

— Как и мои руки. Но, к сожалению, я должен идти. Солнце скоро взойдет. — Ник нежно поцеловал ее, неохотно высвободившись из ее объятий, и шагнул к балконной двери.

— Постой, — окликнула она его, сев на кровати. — Зачем тебе лезть через балкон? Я могу выпустить тебя через дверь.

Он тихо рассмеялся.

— Не стоит рисковать. К тому же это было бы слишком земным окончанием для такой сказочной ночи. — Он покачал головой. — Нет, любимая, давай сохраним нашу сказку.

Поцеловав ее еще раз, Ник выскользнул на балкон и исчез за перилами.

Наступил день приема, который Рейчел каждый год устраивала у себя в саду. Дальняя лужайка была украшена разноцветными фонариками и гирляндами из воздушных шаров. Неброские ткани туалетов от модных дизайнеров слегка колыхались под легким вечерним ветерком, широкополые шляпы покачивались в такт движениям голов. В свете фонарей время от времени вспыхивали искрящимся светом изысканные украшения, которыми щеголяли гостьи вечера.

Официанты, одетые в черные слаксы и белые пиджаки, сновали туда-сюда, разнося напитки и угощения. Небольшой оркестр, расположившийся на террасе, тихо наигрывал музыку Штрауса, вальсы Шопена, джазовые композиции Стива Уандера.

Одетая в зеленое с золотой отделкой платье, которое восхитительно шло к ее глазам, Рейчел выглядела спокойной и невозмутимой как всегда, переходя от одной группы гостей к другой. Только те, кто близко знал ее, могли заметить, что глаза ее блестят как-то чересчур возбужденно, а мысли далеки. Все ее помыслы были сейчас устремлены к одному человеку.

С той незабываемой, волшебной ночи они с Ником старались проводить вместе как можно больше времени. Днем это не всегда было возможно, поскольку оба были заняты: она — обязанностями, в основном связанными с делами клуба, а он — работами во дворе и в саду. Но вот ночи — ночи принадлежали только им, им двоим. Рейчел чувствовала себя безмерно счастливой.

По молчаливому согласию они хранили в тайне свои отношения, и у каждого были на то свои причины. Эта сладкая тайна связывала их еще крепче. Днем она была его хозяйкой, а ночью он — ее господином и повелителем.

Улыбнувшись своим грешным мыслям, Рейчел взглянула в сторону террасы, где у импровизированного бара стояли Лиса с Эндрю. Они только недавно приехали. Рейчел помахала им.

Присмотревшись повнимательнее, Рейчел нахмурилась. Она надеялась, что после ее разговора с Эндрю их отношения с женой наладятся. Между ними постоянно чувствовалось напряжение, а это совсем нежелательно для беременной Лисы.

Рейчел подошла к ним и обняла вначале дочь, потом зятя. Ей очень хотелось, чтобы между детьми поскорее все наладилось.

— Как я рада, что вы приехали, — с улыбкой сказала она.

— И нам очень приятно быть здесь, — отозвался Эндрю, тепло улыбаясь.

— Ну что ты, мамочка, разве мы с Эндрю могли пропустить твой праздник! Не правда ли, дорогой? — В голосе Лисы зазвучали язвительные нотки. — У тебя ведь всегда бывают самые видные люди города — такая прекрасная возможность для Эндрю установить новые деловые контакты.

Лиса бросила быстрый взгляд на мужа, но тот, казалось, не обратил внимания на ее саркастический тон. Он разглядывал гостей, гуляющих по саду.

— Ты совершенно права, — ровно отозвался он. — Кстати, вон мистер Томпсон. Пойду поговорю с ним насчет одного проекта. — Он оглянулся на жену. — Не скучай, хорошо? И не забудь пообщаться с его супругой.

— Можешь передать его драгоценной супруге, чтобы катилась… — Но Эндрю уже ушел, и Лиса смолкла и, разочарованно вздохнув, повернулась к матери. — Ну, теперь ты понимаешь, что я имею в виду? У меня больше нет сил выносить это. Он даже не слышит, что я ему говорю, будто я пустое место.

Рейчел проводила зятя недоуменным взглядом.

— Честно говоря, я ничего не понимаю. Эндрю всегда был таким нежным, таким заботливым. Как он может допускать, чтобы этот конфликт между вами продолжался? Неужели не видит, в каком взвинченном ты состоянии, — и это притом, что тебе в твоем положении вредно волноваться. Доктор строго-настрого предупредил об этом.

Лиса отвела взгляд, и Рейчел забеспокоилась еще больше.

— Что такое, дорогая? Ты что, не передала ему слова доктора?

Дочь снова тяжело вздохнула.

— Пойми, мама, не могу я шантажировать его своим состоянием, это было бы… неправильно, — пробормотала Лиса. — Не хочу я, чтобы он сидел со мной дома и был внимателен только из-за того, что доктор прописал мне покой. Нужно, чтобы ему самому этого хотелось.