– Договорились! – весело, почти смеясь, ответил Кузнечко. – С вами приятно иметь дело. Только, Петр Валентинович, если вдруг ваш стратегический депутатский резерв по независящим от меня обстоятельствам потребуется вам самому по тем или иным причинам, то ваша сегодняшняя неловкость покажется вам детским садом, а все вот это, – Кузнечко похлопал по портфелю, – пойдет на то, чтобы вы стали даже не вторым, а последним номером на выборах и вылетели из своего партийного кресла по единогласному решению ваших московских старших товарищей. И, кстати, еще пять душ добавьте в наш с вами список, так сказать, за тот плюсик, что вы пририсовали на своей ладошке к первоначальной цифре…

* * *

Просмотрев личный «Сайт умных горожан» местного депутата Клюки под названием «Паракарочка-Авеню», в разделе «Криминал» Турист вдруг наткнулся на свежайшую, но очень короткую и неприметную в череде новостей об угнанных велосипедах, кражах на колхозном рынке и ДТП такую новость: «Группа подонков вчера поздно вечером в переулке Курбского побила прохожего, возвращавшегося домой. Прохожий оказался депутатом В.С. Клюкой. Криминальный корреспондент Вихрев».

Турист быстро оделся и отправился встречаться по самому срочному из заданий Кузнечко. Всю дорогу до домика Витьки Клюки, адрес которого он нашел на сайте городской думы Паракорочки (Переулок Курбского, 6), Турист крутил в голове мысль о «дружине Кузнечко» и о ночном разговоре с Павлом, или не разговоре, а о сонном видении на почве стресса и голода. Окунувшись в такие привычные, без всякой чертовщины и мистики предвыборные хлопоты, он уже начал сомневаться в реальности вчерашней ночи и периодически представлял, где и как в ночном бреду в Михайловском замке он умудрился стырить или все-таки найти такой симпатичный перстенек.

По «дружине» у него вырисовывался только вполне актуальный общественный проект, который Кузнечко решил обкатать на себе в регионе, а затем предложить какому-нибудь клиенту развернуть на всю страну или часть страны. «А что! – рассуждал Ежихин. – Никому нельзя доверять, все всем не доверяют, одна и та же тусовка в каждой губернии бегает двадцать лет из партии в партию, из должности в должность, из редакции в редакцию, а тут свежие силы, общественники – дружинники, то есть сильные и лично преданные. Чем не опора? И так патриотично – наша провинциальная дружина. М-да… но бред это все, где ж таких преданных дружинников найти? Перекупят через полгода или сами лидера сковырнут. Модно, но не понятно. И потом Павел сказал, что после него все вниз покатилось, туда, от чего ушли. А от чего ушли? Дружина в древности. Значит, обратно к дружине и князьям все и покатилось! Феодальные войны? Неоязычество? Племена? Нет, это мысль опасная и лучше ее не думать…

В домике жил вечный паракорский оппозиционер и личный враг главы города Виктор Клюка. Вот он, посмотрите, медленно, с гримасой боли, на раскоряку, почти не сгибая ног в коленях, спускается с кривого крылечка и идет отомкнуть калитку перед улыбающейся физиономией Ежихина. Несмотря на разочарование народной массы в либералах, на свой собственный мандат городского депутата, Клюка всегда набирал голосов.

Его секрет был связан, скорее всего, с тем, что с самых советских времен он числился знатным краеведом, хорошо знал все местные достопримечательности и очень искусно выдавал себя прежде всего не за политика, а за хранителя местной старины и паракорской идентичности в целом. То есть это был такой местный персонаж, без которого Паракорочка наверняка утратила бы важную черту собственного идейного своеобразия и неповторимости. Всем в городе был известен этот человек: с редкими длинными волосами, в старых квадратных очках в толстой пластмассовой оправе, из-за которых его глаза казались маленькими и хитрыми, с острым красным носом и тонкими, как будто обиженно поджатыми губами.

Однако главным и тайным мотором жизни Клюки была ненависть ко всему, что связано с властью. Все его краеведение в конечном итоге демонизировало власть того или иного исторического периода, все его статьи о страдающем под пятой азиатчины народе всегда заканчивались логическим и едва скрываемым презрением к самому же этому народу. Он искренне и сначала тайно ненавидел советскую власть, язвительно ненавидел власть Ельцинских демократов за то, что они, по его разумению, были сплошь липовыми перевертышами из КПСС, ненавидел власть путинскую, потом медведевскую, потом снова путинскую. Он был провинциальным англоманом и искренне сожалел, что в истории родного города не промелькнуло ни одного британца. Зато еще во времена Перестройки на страницах местной газеты он убедительно доказал, что сам Курбский, по его мнению, наипервейший диссидент и демократ России, бежал от тирана Ивана Грозного как раз через Паракорочку и скакал на лихом коне, между прочим, именно что по его родному переулку. Благодаря перестройке и активности депутата (тогда еще Горсовета) Клюки – Совпартшкольный переулок был переименован в честь первого диссидента Курбского.

– Вы кто, молодой человек? – скрипучим голосом спросил Клюка. – Что вам надо?

– Простите, я журналист из Москвы, много о вас слышал и раньше, а тут, будучи случайно проездом, увидел на вашем совершенно замечательном городском сайте эту ужасную новость! Вот, я вам даже лимоны, яблоки принес. Креативный класс должен быть солидарным и чутким друг к другу, иначе в нашей борьбе успеха не будет!

Было заметно по как бы от скромности опустившему голову Клюке насколько точной получилась лесть Ежихина. Начало было положено и через какое-то время они уже беседовали за чашкой чая на маленькой веранде. Беседа помимо цели войти в доверие имела вполне конкретный замысел со стороны Ежихина. Но поскольку либералы не умеют разговаривать даже об огуречных грядках, не касаясь ненавистного президента и глобальных проблем человечества, Ежихину было очень тяжело свернуть разговор на конкретные договоренности. Каждый раз ему приходилось начинать заново:

– Что же вы, Виктор Солонович (отца Клюки дед назвал Солоном в честь античного деятеля, что было формой завуалированного протеста против сталинизма), не хотите сделать заявление?! Вы от меня что-то скрываете! Это же политические репрессии, я уверен! Попытка задушить свободу слова! И вовсе не глава вашего городишки стоит за всем этим, а как минимум областная власть и псы режима перед выборами губернатора зачищают Провинцию!

– Понимаете, многоуважаемый Иван Федорович! Не сочтите за гражданскую трусость, при всем внутреннем согласии с вашей версией событий, есть обстоятельства, которые заставляют меня молчать об этом происшествии!

– Боже мой! – воскликнул Ежихин. – Да что же это за обстоятельства? Вас запугали?

– Меня не-воз-мож-но запугать! – выпрямив спину, гордо сказал Клюка. – Ни-ког-да! Ну… сказать откровенно, я был нетрезв, нет, нет, нет, вы не подумайте, я давным-давно ни с кем не пью, повсюду агенты, стукачи, исключительно один, дома и самую малость! Но вчера черт дернул меня выйти в ларек уже выпимши!

Видно было, как нравится Клюке идея стать жертвой областной власти, а еще лучше самого областного КГБ, как по-старому называл службу депутат, а еще лучше – жертвой самой Лубянки! Тем более что такая удача в лице московского журналиста выпадает не часто. Но упрямо стоял на своем отказе.