—Ты лишь усугубляешь допущенную ошибку.

—Доктор Фитч, — вмешался Джон, — для беседы с Лиз едет федеральный обвинитель…

—Элизабет.

—Вы выслушаете, что он скажет, какие меры будут приняты для безопасности вашей дочери. Понимаю, вы потрясены и должны все обдумать. Мы перевезем вас с дочерью в новое место, где будет возможность поговорить с ней и обсудить сложившееся положение.

—Я не намерена и не обязана куда-либо ехать с тобой, если только через пару дней ты не придешь в чувство и не станешь рассуждать разумно, — обратилась Сьюзен к Элизабет. — Когда осознаешь, в каком положении оказалась и всю тяжесть последствий. А пока скажу доктору Фриско, что ты заболела и потом нагонишь упущенное. Подумай хорошенько, Элизабет. Есть вещи, которые исправить невозможно.

Сьюзен ждала ответа, плотно сжав губы, но дочь молчала.

—Дай знать, когда будешь готова вернуться домой. Всего хорошего, помощники федерального маршала. — Сьюзен направилась к выходу, но Джон ее остановил.

—Одну минуту, доктор Фитч. — Он достал рацию. — Это Барроу. Доктор Фитч выходит, нужно сопроводить ее до места жительства.

—Хорошо. Ждем.

—Не одобряете моего решения? — осведомилась Сьюзен.

—Вы не нуждаетесь в моем одобрении. Но ваше решение действительно мне не по душе.

—Вы правы, ничье одобрение мне не требуется. — Она вышла из комнаты, даже не взглянув на дочь.

Вскоре Джон вернулся и застал Терри сидящей рядом с Элизабет. Она ласково гладила девушку по плечу.

—У людей разная реакция на страх и неприятности, — попытался утешить он.

—Она не испугалась и не встревожилась. Во всяком случае, эти чувства не являются преобладающими. Прежде всего, она разозлилась из-за доставленных неудобств. Я это понимаю.

—Она неправа, — поддержала Терри. — Знаю, это твоя мама, но она глубоко заблуждается.

—Она всегда права, а мамой никогда не была. Можно я пойду к себе и посижу одна?

—Конечно. Только знаешь, Лиз, нет на свете людей, которые всегда правы и ни разу не ошиблись.

—Вот сучка, — буркнула Терри, когда девушка вышла из комнаты. — Бессердечная сучка. Явилась сюда, одетая с иголочки, и принялась пинать бедную девчушку.

—Она ни разу не прикоснулась к ней, не обняла дочку, не спросила, как та себя чувствует. Не поблагодарила Господа, что девочка жива и невредима. Если вся жизнь Лиз прошла в такой обстановке, то, пожалуй, уж лучше стать охраняемым свидетелем.

* * *

В течение двух часов Элизабет беседовала с мистером Помроем из генеральной прокуратуры. Пришлось снова шаг за шагом вспоминать события прошлой ночи. Но на сей раз ее перебивали, просили пояснить некоторые детали, вернуться назад, потом снова забежать вперед. Мистера Помроя сопровождали трое мужчин в темных костюмах. Один из них записывал каждое слово, хотя весь допрос записывался на магнитофон.

Приехали детективы Райли и Гриффит, и в доме вдруг стало слишком многолюдно и тесно.

Во время беседы мистер Помрой вдруг откинулся на спинку кресла и, нахмурившись, уточнил:

—Значит, Элизабет, ты признаешь, что пила спиртное. И сколько всего порций: три, четыре или больше?

—Почти пять. Последнюю не смогла допить. А когда приехали к Алексу, я попросила воды. Он приготовил коктейль, но я пить не стала, плохо себя чувствовала.

—И в результате началась рвота. А потом ты уснула на террасе. И как часто ты пьешь спиртное?

—Вообще не пью. То есть иногда немного вина, так как мать считает, что я должна развивать утонченный вкус и разбираться в хорошем вине. Но коктейлей я прежде не пробовала.

—То есть это был первый опыт, и за вечер ты выпила почти пять бокалов, а потом тебе сделалось дурно и ты заснула или просто отключилась на террасе. И все же ты утверждаешь, что можешь узнать людей, которые пришли в дом Алексея Гуревича и застрелили его и Джули Мастере? И на каком расстоянии они находились?

—Футов десять. Но я хорошо их рассмотрела. Там было светло.

—Но разве действие алкоголя и последующие приступы рвоты не ухудшили восприятие реальности?

Сгорая от стыда, Элизабет уставилась на сцепленные в замок руки.

—Конечно, это повлияло на реакцию и способность здраво рассуждать, но не ухудшило ни зрения, ни слуха.

Помрой кивнул одному из своих спутников, и тот разложил на столе несколько фотографий.

—Узнаешь кого-нибудь из этих людей?

—Да. — Элизабет указала на фотографию в правом углу. — Это Яков Короткий, человек, убивший Алекса и Джули. Но на фотографии у него волосы длиннее, чем в жизни.

—Вы знакомы? — снова спросил Помрой. — Прежде встречались?

—Никогда. Только видела его прошлой ночью, когда он застрелил Алекса и Джули.

—Ладно. — Помрой собрал фотографии, а его помощник разложил на столе другую пачку. — А здесь кого-нибудь узнаешь?

—Да, вот этого мужчину. Его называли Егором. Фамилии не знаю. Он приехал с Коротким. Он схватил Алекса и заставил стать на колени.

—А теперь взгляни на эти снимки. — На столе появилась очередная стопка фотографий.

—Это Илья. — При звуке этого имени губы предательски задрожали, и Элизабет сжала их изо всей силы. — Илья Волков. Он приехал позже… через несколько минут после убийства Алекса и Джули. Он страшно разозлился и говорил по-русски.

—Почему ты решила, что он разозлился?

—Я говорю по-русски, правда, не очень хорошо, но их разговор поняла. — Она слово в слово передала услышанное.

—Хорошо.

Девушка ненадолго умолкла, переводя дыхание, а потом заговорила снова:

—И я убежала. Понимала, что они пустятся в погоню, и если поймают, то убьют, потому что я все видела. Я долго бежала, а когда совсем выбилась из сил, набрала девять-один-один.

—И правильно сделала. Ты молодец, Элизабет. Мы арестуем этих людей, и, возможно, тебе снова придется их опознать, но тебя они не увидят.

—Да, я знакома с процедурой.

—Твои показания помогут посадить за решетку опасных преступников. Генеральная прокуратура США выносит тебе благодарность.

—Рада помочь.

—Мы еще побеседуем, — улыбнулся Помрой. — В ближайшее время будем часто встречаться. Если что-либо понадобится, не стесняйся. Федеральные маршалы все привезут, или свяжись непосредственно со мной. Мы хотим, чтобы ты ни в чем не нуждалась и жила в комфорте.

—Спасибо.

Помрой ушел, и Элизабет почувствовала неожиданное облегчение. С его уходом исчезло напряжение, о котором девушка во время беседы не подозревала.

Гриффит, как до нее Терри, пришла с утешениями.