– Ох! Берегитесь, мужчины не любят слишком умных и сильных женщин, даже если они так хороши,

– сказал Дэннис, склонившись надо мной с бокалом вина, который я оставила на столе.

– И поэтому они спят с себе подобными! – выпалила «Жорж Санд», запыхавшись, словно запрыгнула в автобус на скорости. – Возвращаясь к феминизму! Удачно воспользовавшись им, ваше племя нашло оправдание своему бессилию! – метнула она тысячу молний в сторону Дэнниса, на что тот лишь снисходительно улыбнулся в ответ.

– К сожалению, в ее словах есть доля правды. Раньше в мужчинах жила сила и страсть, а сейчас сплошная боязнь несоответствия. Спасибо. – Я взяла бокал из его рук.

– Точно. Сегодня нам говорят, что женщина – это сплошной комок нервов и комплексов. А как же им не появиться, если парней нормальных не осталось. Я, допустим, за лесбийскую любовь. Чем лесби хуже геев? – подхватила мою мысль Сиси.

– Да уж, в лесбийской любви есть хотя бы надежда, что человек вернется к нормальному образу жизни, – неожиданно для себя заключила я, желая поддеть одновременно и подругу, и Дэнниса.

– Довольно жесткий выпад против определенной части человечества, – послышался ироничный голос Джудит за спиной.

Встретившись с ним взглядом, я смутилась.

– Не знал, что ты настолько обеспокоена судьбой гомосексуалистов, – шутливо щелкнул он языком.

Все весело рассмеялись. Одной мне веселиться расхотелось. Большие глаза Джу заблестели недобро, словно говоря: «Ну и сука же ты лицемерная!»

Надо было бы остановиться, но меня понесло. Красавиц Дэннис поглядывал игриво – разве я могла упасть в грязь лицом? Жажда секса порой обладает разрушительной силой, самый чудовищный смерч, сметающий все на пути, ничто по сравнению с ней.

– Их судьба меня тревожит куда меньше, чем количество одиноких девушек. Такое впечатление, что прошла война и всех мужчин на ней убило.

– И в этом конечно виноваты мы – мерзкие пидары!

По комнате снова понеслось легкое хихиканье.

– Отчасти да, – сказала я, с замирающим сердцем.

– Чем же? – поинтересовался Джу, присев на подлокотник моего кресла.

– Тем, что даете повод молодым мальчишкам типа Клауса усомниться в естественности человеческих отношений.

– Ну, допустим, Клаус сам решит, какие из человеческих отношений естественны, а какие – нет. Ему все подскажет собственное либидо, а уж никак не я.

– Джу, ты прекрасно понимаешь, о чем она. Выбор может быть сделан ложно, но только назад ничего не вернуть, – пришла мне на помощь Сиси, хитренько улыбнувшись. Видно было, как наша перепалка раззадорила ей настроение.

– Господи, куда это я попал? Здесь что, линчуют геев? – засмеялся Джудит.

– Нет, здесь линчуют всех мужчин, которые хорошо выглядят, – подмигнул ему Дэннис.

Я не являлась неистовой поклонницей однополых связей. Скорее, мое отношение к гомосексуализму колебалось между неоднозначным и идеалистическим, зачастую оказываясь намного противоречивей, чем мне хотелось. В юности, зачитываясь книгами Форстера, Болдуина и Жане, я чувствовала беспредельное желание принадлежать к числу мучеников, которым не дозволено свободно самовыражаться и отдаваться чувствам без страха. При этом жаждущее запретной романтики сердце рвалось и трепетало, как флаг на мачте. Постепенно мечта о незаурядной, печальной, страстной любви стала ассоциироваться у меня лишь с образом двух мальчиков держащихся за руки. А потом появился Джудит, красивый и недосягаемый, словно персонаж из любимых книг. Он стал другом, братом, сокровенным желанием. Я словно потеряла собственное лицо, утонув в океане мистификации.

Но время шло, и хаос в голове стал потихоньку развеиваться, как облако пыли за промчавшимся авто. И чем дольше я жила рядом с Джу, тем тоньше становилось полотно моей иллюзии. Очарованная душа, до последнего не желая видеть реалии, наконец, столкнулась с обыденностью. А может, я просто не могла простить геям моего Джудит и той ошибки в хромосомном коде, из-за которой мы так и не стали по-настоящему одним целым?

Оглядываясь в прошлое, могу честно признаться: моя игра в дружбу с геем оказалась ничем иным, как тоской по психологическим качелям «запретного – близкого», а еще – глупой верой чудо, которое все же однажды случится. Я продолжала надеяться, что сила настоящей любви, о которой нам твердят с детства, может сломать все преграды, даже победить дегенерацию молекул! Увы, все это чушь, как чушь и постулат: эмансипация является пределом мечтаний любой женщины. Объясните мне, глупой, в чем он, этот предел мечтаний?!

В том, что наша борьба за «право быть не тронутой хотя бы пальцем» привела женский род к тотальному одиночеству и еще большей зависимости от тех, кто кажется непримиримым врагом в постели, в быту, на трибунах парламента?! Господи! Какие же вы все дуры, все те, кто искреннее уверовал в идеи фригидных бездушных анархисток, выдвигающих лозунги о равенстве и братстве, одновременно пропуская через свои тощие чресла тысячи мужиков в надежде пережить хоть какое-то чувство, кроме жжения воспаленной гордыни.

Бесспорно, господа! Движение «эмансипе» одержало победу. Вот только с точностью до наоборот! Парни оделись в рюши, девушкам ничего не осталось, как натянуть брючные костюмы – стать агрессивнее и сильнее, выживать, надеясь только на себя. За что боролись – на то и напоролись! Вот тебе и свобода выбора. Дура ты, «Жорж Санд», оттого и такая феминистка!

А я больше не хочу иметь мужчину-брата, я по уши сыта призывами к равенству отношений. Верните мне мужчину-хозяина, воина, господина! И ради этого я готова растерзать эту лягушачью морду с ее идиотскими идеями в клочья!

Лес рубят – щепки летят! Одной из таких щепок в тот вечер истал Джудит.

«В конце концов, что страшного произошло? Завтра вернусь домой, обязательно попрошу у него прощения. Но сегодня моя цель – Дэннис. Имею же я право на маленькое предательство?»

Мне почти удалось договориться со своей совестью, как вдруг из коридора донесся голос, от которого все тело свело одной большой судорогой.

– Слушай, Фелиция, отвали… Я в отвратительном настроении, так что пошли к черту твои писульки, – долетали в комнату обрывки фраз.

– Грубиян, – обиженно пискнул женский голос.

– Еще какой! – перебил ее мужской.

Спустя минуту в дверном проеме появились двое: Фелиция, студентка филологического факультета – невысокая, похожая на мопса, курносая рыжуха, и он – светловолосый, голубоглазый, коротко стриженный, небрежно выбритый, вызывающе дерзкий и, как всегда, с блестящим взглядом от принятой дозы алкоголя.

На мою несчастную голову словно опустился гигантский молот.

Если бы только люди умели растворяться в воздухе, если бы научились проскальзывать через водосточные трубы, может, тогда нам всем удалось бы избежать сотен нежелательных встреч! Ну почему именно сегодня он притащился сюда?!