– Иногда я не знаю, на что потратить время, вот и помогаю. У них не хватает персонала, и поэтому они чрезвычайно заняты утром и вечером. Поэтому они позволили держать в гостинице Гонгоро, а также бесплатно меня кормят, – улыбаясь, ответил Кёити.

Я почувствовала, что тётя Масако была права, когда говорила, что, даже когда мы уедем, с Кёити всё будет хорошо.

Арбуз был немножко водянистый, но сладкий, и мы ели его кусок за куском, сидя в темном саду. Вода из шланга, которой мы затем ополоснули руки, была очень холодной, и она образовала маленький ручеёк около нас. Гонгоро первое время с завистью наблюдал, как мы едим, а затем улёгся в траве и закрыл глаза.

Взрослея, мы сталкиваемся с различными явлениями и сами постоянно меняемся. Если бы я хотела остановить время, то выбрала бы этот вечер. Находиться там, с ними, – и больше не надо ничего. Я была вся переполнена тихим, спокойным счастьем.

– Это моё самое лучшее лето, – с чувством сказал Кёити.

Цугуми, как бы отвечая ему, заявила:

– Арбуз был великолепен.

Внезапно в небе раздался громкий треск и послышались радостные голоса.

– Начался фейерверк! – вскочила Цугуми. Её глаза сияли.

В небе за гостиницей мы увидели большой расширяющийся огненный шар и бросились на пляж.

Вчетвером мы сидели на берегу и, зачарованные, смотрели на разворачивающийся над морем огненный спектакль, который, казалось, не встречая сопротивления, приходил к нам прямо из космоса.

Когда Цугуми впадает в ярость, она как будто превращается в ледышку, но это случается только тогда, когда она по-настоящему выходит из себя.

Всем известно, что Цугуми постоянно раздражается по разным поводам, пунцовеет и кричит на всех, кто попадается ей на пути, но в данном случае я имею в виду не эти проявления её несносного характера, а те сравнительно редкие приступы ярости, когда она полностью теряет контроль над собой, становится совершенно другим человеком и готова испепелить полным ненависти взглядом своего противника. Она становится мертвенно-бледной, и когда я вижу её в таком состоянии, то вспоминаю, что свет далёкой звезды, по мере повышения ее температуры, меняется с красного на белый. Но даже я, которая столько лет провела рядом с ней, редко видела её в такой ярости.

Это случилось, когда Цугуми перешла в среднюю школу. В то время мы все учились в одной школе, но в разных классах. Была большая перемена, и на улице шёл сильный дождь, поэтому все Ученики развлекались, как могли, и кругом стоял страшный гам. К тому же потоки дождя били в оконные стекла, и все это воспринималось нами как шум бушующего моря.

Неожиданно, покрывая всю эту какофонию звуков, раздался громкий треск разбиваемого стекла. В классах на мгновение наступила полная тишина, которая сменилась ещё большей суматохой, когда все бросились в коридоры и кто-то крикнул, что стекло разбилось на террасе. Скучавшие ученики бросились к террасе, которая была расположена в конце коридора на втором этаже за большой стеклянной дверью. На террасе было расставлено много горшков с растениями для классных занятий, клетка с кроликом, лишние кресла и много других ненужных в этот момент предметов. Когда я приближалась к террасе позади большой толпы учеников, мне пришло в голову, что мы, наверное, слышали звон разбиваемого стекла входной двери.

Посмотрев поверх стоящей впереди галдевшей толпы, я увидела картину, которая меня глубоко потрясла. Посередине осколков стекла стояла Цугуми.

– Показать тебе ещё раз, насколько я здоровая? – неожиданно выпалила она. Её голос был почти без интонации, но в нём чувствовалась большая сила.

Я проследила за взглядом Цугуми и увидела бледную как полотно девочку из одного с ней класса, с которой у неё были очень плохие отношения.

Я поспешно спросила у стоящей рядом девочки, что произошло, и та, оговорившись, что не знает подробностей, рассказала, что Цугуми выбрали от класса участвовать в марафоне, но она отказалась, и эту девочку назначили вместо неё. Она была этим расстроена и во время перемены вызвала Цугуми в коридор и, как говорят, сказала ей что-то обидное. После этого Цугуми молча подняла стул и бросила его в стеклянную дверь.

– Повтори ещё раз то, что ты только что сказала, – сказала Цугуми.

Девочка ничего не могла вымолвить, все окружающие затаили дыхание. Никто даже не побежал за учителем. Цугуми, наверное, порезала себя осколком стекла, так как её лодыжка была испачкана кровью, но она не обращала на это внимания, а только продолжала в упор смотреть на девочку. И в этот момент я заметила, насколько устрашающим был её взгляд. Это не был взгляд какого-нибудь хулигана, это был взгляд сумасшедшего. Глаза Цугуми жутко блестели и, казалось, смотрели в бездонную пустоту.

Вспоминая этот случай, я прихожу к выводу, что с того дня Цугуми, видимо, перестала показывать в школе свой истинный характер и это был последний устроенный ею спектакль. Но я уверена, что все, кто при нём присутствовал, никогда его не забудут, как не забудут её фигуру, излучавшую мощную радиацию, и её глаза, наполненные такой ненавистью, которая была способна убить противника либо саму себя.

Я пробралась сквозь толпу учеников и подошла к Цугуми. Она бросила быстрый взгляд в мою сторону, в котором можно было прочитать, что она считает меня помехой, так что я даже заколебалась, не уйти ли мне.

– Цугуми, хватит уже, пошли, – сказала я, Думая, что она, вероятно, сама хочет, чтобы кто-нибудь остановил её, ибо не знает, что ей дальше делать.

Окружающие ещё больше напряглись, следя за моими действиями, и я почувствовала себя матадором, который приблизился к быку.

– Цугуми, хватит, пошли домой! – Взяв её за руку, я была потрясена, насколько та была горячей. У этой девочки от гнева повышается температура, подумала я.

Посмотрев на меня холодным взглядом, Цугуми неожиданно вырвала свою руку, и, когда я, рассердившись, вновь хотела схватить её, девочка, с которой она была в ссоре, быстро повернулась на каблуках и убежала.

– Эй, подожди! – закричала Цугуми.

Я пыталась её удержать, и, когда, похоже, начиналась уже новая ссора, в этот раз между мною и Цугуми, на лестнице появилась Ёко.

– Цугуми, что происходит? – спросила она, бросившись к сестре.

Видимо осознав, что она уже ничего не сможет сделать, Цугуми, смирившись, неожиданно перестала буянить и одной рукой медленно оттолкнула меня. Ёко посмотрела на осколки стекла, на окружающих учеников, остановила свой взгляд на мне и повторила вопрос с озадаченным видом:

– Мария, что здесь случилось?

Я не знала, как ответить, ибо чувствовала, что любой ответ мог обидеть Цугуми. Причиной ссоры было здоровье Цугуми, и я знала, насколько болезненной для неё является эта тема. Когда я попыталась что-то ответить, Цугуми сказала тихим, тоскливым голосом, в котором чувствовалось, что она потеряла всякую надежду: