обком будет тебя защищать? А, может, ты надеешься что в министерстве за тебя заступятся?

Толстяк оттянул ошейник форменного галстука на налившейся кровью шее. Лицо его так же пылало нездоровой краснотой.

— Второй вариант… Ты, майор, сказал, что у меня два варианта! — проигнорировав генеральское обращение и даже не взглянув в его сторону, осипшим голосом обратился партиец к «зелёному», — Какой второй?

— Рапорт об увольнении! — начальник инспекции протянул чистый лист бумаги полковнику, — Прямо сейчас! Немедленно! И признательные показания по всем указанным здесь эпизодам! — «гестаповец» придвинул к изгою второй экземпляр справки. — это на всякий случай. Чтобы вы потом не передумали. И это не обсуждается! — жестко пресёк он попытку возразить.

Товарищ Балмасов разваливался прямо на глазах. Расплывшись квашнёй на стуле, он машинально вытирал платком вспотевшее лицо и шею. Одновременно пытаясь прочесть переданный ему майором список собственных грехов. Но буквы плясали перед его глазами, никак не желая собираться в строчки.

— Будет лучше, если этим вы займётесь в приёмной, полковник! — генерал, убедившись, что неприятный вопрос решен и точка невозврата пройдена, потерял к своему опальному заместителю какой-либо интерес, — Я вас больше не задерживаю, Балмасов, идите!

— Ну? — отхлебнул из стакана генерал, когда политический зам шаркающей походкой покинул кабинет, — И что ты обо всём этом думаешь? — с любопытством взглянул он на одного из немногих, кого он перетащил за собой из Москвы.

— Сволочь! — сочно и с чувством произнес майор, — Если по хорошему, то сажать его надо!

— Согласен с тобой, сволочь! — задумчиво кивнул Данков, — Но не о нём я тебя спросил. Что ты про «октябрят» думаешь, Витя?

«Гестаповец» Витя на вопрос шефа удивления не проявил. Задумавшись ненадолго, он пожал плечами.

— Занятный паренёк, этот лейтенант. Повезло Дергачеву с ним. Очень вовремя он в разговор вступил. Выручил, так сказать, своего начальника. И с вашего ковра он подполковника эвакуировал тоже очень своевременно. Сам бы тот еще минут пять в себя приходил.

Высказавшись, доверенный генеральский майор умолк и потянулся за печенькой.

— Всё верно ты говоришь, майор. Занятный он. Даже чересчур занятный! — главный областной милиционер снова поднёс к губам стакан, да так и застыл, не отпив из него, — Ты знаешь, Виктор, у меня такое ощущение присутствует, что весь этот краковяк вприсядку мы сейчас пляшем не в результате объективно сложившихся обстоятельств, а по прихоти того самого лейтенанта Корнеева!

— Как это⁈ — зелёный майор настолько опешил, что положил надкусанное печенье назад на общую тарелку, — Не понимаю вас, Владимир Иванович! Разве такое возможно⁈ Разве может какой-то сопливый лейтенант из района выстроить такую комбинацию? Да еще вдолгую? Вы извините, но я с вами не согласен! Никогда в это не поверю! Я не уверен, что даже я сам такое смог бы провернуть. Да я просто не решился бы! Тем более, в одиночку!

— Этот, как ты выразился, сопливый лейтенант, в горТОРГе на весь райотдел дефицита выбил! Повторяю, на весь райотдел, майор! Я сомневаюсь, что это под силу тому же Дергачеву, Витя! Потому что городское Управление торговли ему не по зубам! А Корнееву, как оказалось, по зубам! А еще он полторы тысячи денег из своего кармана не пожалел на это оперативное мероприятие! Вот так запросто! Полторы тысячи! Ты же, я надеюсь, понимаешь, что это было оперативное мероприятие, а никакая не благотворительность со стороны, как ты говоришь, сопливого лейтенанта⁈

В ответ майор молчал и продолжал упрямо смотреть в свой стакан с недопитым чаем.

— Всё равно, товарищ генерал, не верю я, что происходящее есть результат проведённой Корнеевым комбинации. Это же высший пилотаж! Такому опытные опера учатся не один десяток лет! А лейтенант меньше двух лет прослужил! И опером он ни дня не проработал!

— Ну, ну… — генерал Данков всё же вспомнил про поднесённый ко рту стакан и с удовольствием сделал из него большой глоток, — Может, ты и прав, Витя, может и прав… Ты, вот что, ты давай-ка, иди и проконтролируй нашего товарища комиссара. А то неровён час, он еще на больничку сбежит. Ума и прыти у него на это хватит. И придётся нам тогда, майор, ждать, пока он там не перезимует! Иди, а я думать буду…

Организованное отступление.

Оживать Дергачев начал после того, как мы покинули генеральский кабинет и приёмную. Пост на входе УВД он уже прошел относительно бодрым шагом. Всё это время мы шли молча. В машину загрузились тоже, не произнеся ни слова.

— Попить дай! — сипло скомандовал водителю подполковник.

Водила, чутко воспринявший нештатное настроение шефа, выскочил наружу и открыв багажник, закопошился в нём. Назад он вернулся с уже откупоренной бутылкой нарзана. Выхватив посудину, Дергачев надолго присосался к ней. Опустошив бутылку, он сунул её под сиденье.

— Принеси еще! — удовлетворённо выдохнул он уже нормальным голосом, — И ему тоже! — не уточняя, кому именно, распорядился начальник.

Поскольку в машине никого больше не было, вторую, вернее, третью бутылку, сержант протянул мне.

— Благодарю душевно! — я тоже не стал адресной конкретизировать свою признательность за угощение и с жадностью приник к горлышку.

— Ты это чего, как зычара сиженный изъясняешься? — вдруг с неожиданным проворством обернулся ко мне подпол, — Ты, вообще, кто такой есть? Скажи мне, Корнеев, из какой преисподней тебя ко мне прислали⁈

Не зная, что ответить, я просто тупо молчал и прикладыался к бутылке. Водитель тоже замер, сосредоточенно уставившись в панель приборов.

— Ну и гад же ты, Корнеев! — неопределённо и даже как-то укоряющее-жалобно сообщил мне своё невысокое обо мне мнение подполковник Дергачев, — Прибить бы тебя, интригана хитрожопого! Без всякой жалости, прибить! Да только ведь за тебя, Корнеев, как за нормального человека посадят! — сокрушенно покачал своей массивной головой мой добрый руководитель. — Ну, а ты-то чего застыл⁈ Поехали на базу! — уже привычным рыком, отвернувшись от меня, шуганул он сержанта-водителя.

До райотдела весь оставшийся путь мы преодолевали, пребывая в молчании.

— За мной! — не оборачиваясь, велел мне хмурый подпол, когда я вслед за ним вошел в двери РОВД.

Даже не повернув головы на выскочившего с докладом из ОДЧ дежурного, Дергачев прошествовал к лестнице. Едва успевая за шагающим через ступеньку дюжим начальником, я послушно двигался за ним. Командирского лица я видеть не мог, но судя по шарахавшимся от него и прилипающим к стенам сослуживцам, добросердечности на этом лице было немного.

— Я занят! — бросил он на ходу секретарше, — Не пускай никого! И закусить собери!

Потешив себя надеждой, что в мыслях о предстоящем усугублении строгий начальник про меня забыл, я притормозил. И остановился в приёмной.

Но оставшаяся открытой в кабинет дверь и не в полной мере цензурное приглашение с упоминанием моей фамилии, какие-либо сомнения и надежды исключили напрочь. Поймав напоследок сочувственный взгляд секретарши, я шагнул через порог на красную ковровую дорожку к лобному месту.

Дойдя до средины кабинета, я почтительно замер, не желая каким-то неправильно истолкованным движением спровоцировать дополнительную агрессию и без того взвинченного руководителя.

— Ты чего встал, Корнеев? Решил, что настало время приличного человека из себя изображать⁈ Ты не трудись, лейтенант, не кривляйся, всё равно не выйдет у тебя ничего. Я тебя, прощелыгу, давно уже раскусил! Нет в тебе ни совести, ни уважения к старшим, Корнеев! Нахал ты, лейтенант! Нахал, да еще и наглец редкостный! Не стой, как столб, проходи и садись!

В кабинет без стука вошла секретарша. Пройдя в незаметную дверцу за кадкой с фикусом, она принесла сначала из потаенного помещения разрисованную под скатерть клеёнку. А потом деловито начала расставлять на неё тарелки с небогатой снедью. Подрезав напоследок колбасы, сыра и помидоров с огурцами, она так же молча покинула кабинет.

Избавившийся от кителя Дергачев, расстегнул застёжку галстука и оставив его висеть на заколке, прошел к холодильнику и достал из него бутылку «Посольской». Причем, взял не початую на треть, стоявшую на полке, а полную из морозилки.

— У меня люди вызваны, товарищ полковник! — попытался я сойти с тропы на алкогольный эшафот. — Да и капитан Зуева меня, наверняка уже обыскалась! Она уже и так меня грызёт нещадно! — я постарался выстроить на лице тоскливую обреченность.

— Я же тебя просил, Корнеев! — с хрустом скручивая пробку на бутылке, произнёс Дергачев, — Не играй со мной! Ты меня за кого держишь? Зуеву ты е#ёшь и потому ни хера её не боишься! Так что не п#зди и садись за стол!

Деваться было некуда, еще со стародавних времён своего первого призыва в несокрушимую и легендарную, в мозгу было отпечатано, что приказ начальника, есть не что иное, как закон для подчинённого. Изображать робкого юношу мне за сегодня и самому уже изрядно надоело и по примеру старшего товарища, я тоже снял китель.

Пройти к стенному