А вот на моем лице, похоже, сразу читалось, что я на такие изыски не способна. Ведь не способна же? Даже ради Ксюши. Нам с ней лишнего не надо. Я уже понемножку разрешаю себе помечтать, как ее, наконец, выпишут из больницы, — кончится же это когда-нибудь!

Как она пройдет курс реабилитации где-нибудь в Крыму и полностью восстановится (на это, кстати, надо оставить деньги, а кредит потихоньку платить из зарплаты). И как мы будем счастливо жить все вместе — три барышни разных возрастов: мама, я и наша любимая Ксю-ксю. Будем ходить под зонтиками от солнца и есть мороженое.

Нет, совсем счастливо не получится. Даже если у меня под наркозом в родах заберут второе дитя, как я смогу забыть о нем?! Все мысли о детях и об Игоре. Опять слезы капают. А тут еще «дедушка» Карл, отсмеявшись, просит меня беречь Эрику, как будто это больше некому делать!

— Пойми, она переживает, ревнует. Ты — молодая и здоровая, а ей так не повезло. Не обижайся, если она вдруг вспылит, лучше пожалей ее. Знаешь, какой она была девочкой — ласковой, нежной, но сильной. Балетом занималась. Растяжки всякие, батманы. Я ее в балетную школу возил.

А потом подросла и такой оторвой стала, дерзкой. Все боялся, что в плохую компанию попадет. Она тогда уже без матери росла. Еле-еле уговорил в университет поступить. И только когда этого Денисова встретила — образумилась. Правильный интерес к жизни появился. Работой увлеклась.

Он опять закашлялся. Я ему чай с травами из термоса налила. Пьет, благодарит. Никогда еще мы с ним по душам не разговаривали. Даже моего отца чем-то напомнил. Умер отец внезапно много лет назад. А пустота в душе все еще есть. А у Карла Фридриховича, как я поняла, умерла молодая жена, которую он и не надеялся пережить.

— Ты прости меня, дочка, если заболтал тебя — старческая память она такая — далекое прошлое ярче, чем сегодняшнее утро помню.

— Я вас понимаю. Все будет хорошо.

Так и хочется ласково погладить его по голове, как я это делала много раз. Но, пожалуй, поостерегусь.

— Теперь ты мне о себе расскажи.

Я качаю головой и отворачиваюсь. Вдруг у меня слезы потоком. Шлепаю себя по щекам. Разве мне плохо? Ну, что же мне еще?!

Игорь.

— Федя, мы отбыли, вернемся поздно, перед приездом заранее позвоню. Этаж в твоем распоряжении. Найди препараты, Федь. Она же не из воздуха их берет. У тебя уже немного дней до конца вахты осталось; ты же не хочешь отодвинуть свой отпуск? Или хочешь?

Десять дней спустя.

За это время ничего особенного не произошло. Ксюшу активно готовят к операции. Карл Фридрихович рассказал мне уже сотню историй про свою красавицу жену. От чего она умерла — не говорит, а я не спрашиваю, чтобы не тревожить рану. Игоря практически не вижу — уезжает рано-рано, возвращается в темноте, даже в воскресенье. К какой-то выставке на работе готовится.

Эрика сидя дома вроде бы ему чем-то помогает. При виде меня смотрит не в лицо, а на живот, хотя при любом раскладе еще ничего не может быть видно. Я для нее просто ходячая утроба. Ну, еще и сиделка для отца. Федор не уехал, как должен был, в отпуск, а задержался из-за этой выставки, будто бы.

Мне почему-то везде чудится запах Игоря. Как будто он только что прошел. Бывают, говорят, слуховые галлюцинации, бывают зрительные, а у меня, значит, — обонятельные. Или я в его собачку превращаюсь? Скоро буду его по запаху находить? Бежать следом или скулить, когда его нет.

Причем я чувствую или же так ярко вспоминаю не просто запах его дорогого парфюма, а именно аромат его самого. И стоит закрыть глаза, как я чувствами вся ТАМ, в нашей постели, где мы — одно целое. Поэтому у меня вдруг пытают щеки, частит пульс и слабеют ноги.

Сегодня после обеда, когда дедушка задремал, хозяйка вручает мне красивую длинную коробочку. Благодарю, удивленно раскрываю и хмыкаю — это тест на беременность, несколько пластинок. Кстати, дня три задержки уже есть. Думаю, обонятельные чудеса — из-за этого.

— Умеешь пользоваться, надеюсь? Покажешь мне результат.

Вот так, безапелляционно. Я же говорю — утроба.

Ухожу в дамскую комнату, делаю, что нужно — и вижу две полосочки на тесте. Да! У меня будет ребенок! То есть у Игоря. Внутренне сжимаюсь и тащусь к Эрике, как побитая дворняжка. Показываю. Она победно улыбается. У нее наготове конверт:

— Клади сюда.

Кладу.

— Никому не говори! Это еще не точно; я читала — первому тесту не стоит особо доверять. Через четыре дня сделаешь еще раз и мне покажешь.

Хочется ответить «Слушаюсь и повинуюсь», но что-то у меня не стало сил ни на что. Укладываю дедушку отдыхать и бреду в домик, чтобы забиться в норку.

Через четыре дня.

Показываю Эрике повторный тест с двумя полосочками.

— Клади в конверт!

Кладу. Уходит довольная, звонит по телефону. Догадываюсь кому; скулы сводит. Что-то она долго его уговаривает. Ухожу к себе. Оставляю приоткрытой дверь, и спустя время слышу — приехал Игорь. Потом они снова уезжают на Лексусе, она одета в тон машины — в золотом. Запираюсь и сплю. Хватит с меня на сегодня волнений.

В темноте вдруг слышу — стучат. Отпираю — Игорь. Включает свет, проходит, садится. За ТОТ САМЫЙ стол. Думала, уже никогда не увижу Денисова здесь. Плакать хочется. А еще больше — трогать его, прижиматься, чувствовать его силу; но нет, не стоит и начинать. Разве что любоваться. какой он красивый! Большой, настоящий. И как восхитительно пахнет! Он протягивает мне большую коробку конфет.

— Это компенсация за те, что рассыпал. Ты вроде сладкоежка?

— Вроде, — соглашаюсь. — Спасибо.

— Я уже знаю, что ты беременна. Поздравляю. Как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Представляешь, что Эрика придумала? Сдернула меня с работы, говорит, очень важная встреча будет в ресторане, а с кем, не говорит. Ну, думаю, она же у нас пиар директор, значит, так надо. Столик накрыт на троих, но никто не приходит.

Потом официант приносит мне конверт, а на нем написано примерно следующее: «Извините за опоздание, в небе пробки. Буду через девять месяцев».

— И подпись: «Аист»?

— Да, и в конверте положительный тест на беременность. А откуда ты?..

— Это придумали до Эрики.

А он бестактен, — думаю, — раз рассказывает мне такое. Мужчины не догадываются, что нас ранит.

— Я подумал, что третьей за столом должна была сидеть ты.

Он пожимает мне руки, чуть медлит и уходит.

Игорь.

— Эри, до меня дошла информация, что ты излишне строга с Ольгой. Это так?

Фыркает, дуется. Потом бросается в атаку:

— Ей совсем не обязательно все эти месяцы жить здесь. Она меня утомляет. Можно снять ей квартиру в городе. Пусть приходит, как Фатима.