«Весь 1913 год проходит в проявлениях возрождающейся общественной самодеятельности. Публика совсем не интересуется вопросом, как распределить законодательный хлам, оставшийся в наследство от Третьей Думы. Напротив, ее внимание привлекают общественные съезды… съезд сельскохозяйственный, съезд городской и наконец, конференция октябристов, давно отлагавшаяся, пока Гучков священнодействовал в Думе. Потопленный в первой курии Москвы, он тут выплывает и расходует свой политический зуд…»307

По возвращении в столицу он продолжает активную работу с военными, проводит различные встречи, консультации. Казалось бы, зачем? Он ведь уже не обладал никакими официальными постами, не был в комиссии по Государственной обороне, и тем не менее такая активность. Военные, в свою очередь, также не теряют к нему интереса и активно с ним взаимодействуют. Все эти контакты, как мы увидим, в будущем сыграют очень большую роль.

В сентябре 1913 года на Всероссийском съезде представителей городов Гучков выступил с большой речью. Речь носила яркий, разоблачительный характер, причем до такой степени, что представитель полиции сделал ему предупреждение. Но очень трудно было остановить Александра Гучкова, когда он уже поймал кураж. Естественно, он не остановился и продолжил еще более жестко, и полицейский начальник, с целью пресечения крамолы, просто вынужден был прекратить работу съезда308.

Гучков начинает чувствовать себя опять как рыба в воде, опять в центре борьбы. В разгар этих битв с ним происходит несчастье: 23 сентября при возвращении в столицу поезд, в котором он ехал, потерпел крушение. Гучков чудом остался жив. Он рассказывал: «В два часа сорок пять минут ночи сильным толчком я был разбужен ото сна… но чудом не упал, наш поезд остановился на мосту… невдалеке виднелись огни станции Двинск. Впереди через два вагона шла суматоха, и я услышал человеческие стоны и крики умирающих и тяжело раненых… Я пошел к месту столкновения паровозов, душераздирающие стоны умирающих и крики о помощи изувеченных леденили во мне кровь. Наш вагон был четвертым от паровоза… по вагонному откосу насыпи я добрался до столкнувшихся паровозов, они врезались один в один и накренились набок, паровоз нашего поезда сошел с рельс и пострадал больше. Багажный вагон совершенно врезался в вагон третьего класса и придавил собой пассажиров, вагон третьего класса как бы раскололся надвое… из-под обломков вынимали трупы и изувеченные тела… на откосах валялись и отдельные части человеческих тел: руки, ноги и прочее…» В этой катастрофе погибли 14 человек, 28 были ранены309. В очередной раз Александр Иванович оказался на грани жизни и смерти, в очередной раз он заглянул Смерти в лицо, и она в очередной раз прошла мимо него.

Надо сказать, что в личном плане 1913 год был вообще тяжелым. В этом году он потерял очень близкого ему человека. Из жизни ушел его брат Федор. Дорогой и любимый человек, доверенное лицо, верный друг и соратник во многих делах. Это была большая утрата и большая моральная травма.

В этом же 1913 году у него произошла еще одна дуэльная ситуация. В апреле Гучков получил вызов на «суд чести» от А. А. Суворина, который посчитал себя оскорбленным действиями Гучкова, который якобы некорректно действовал при переговорах о дуэли с секундантами А. А. Суворина. Дело в том, что накануне Гучков был секундантом у оппонента того же А. А. Суворина на другой дуэли. Получив данный вызов, Гучков хладнокровно отвечает, что не видит никаких оснований согласиться на сделанный А. А. Сувориным вызов, так как между ним и А. А. Сувориным не было никаких контактов. Но в то же время, если тот считает для себя что-либо оскорбительным, то Александр Иванович готов дать ему свое удовлетворение310. К счастью, всё закончилось благополучно.

Но жизнь продолжалась. Гучков устраивает «смотр» своим партийным рядам. В ноябре проходит закрытое совещание «Союза 17 октября». Гучков выступает на нем с большим докладом «Современное политическое положение и «Союз 17 октября». В каком-то смысле это эпохальный доклад, т. к. в нем он четко расставляет все акценты. Здесь он выступает в роли уже ярого оппозиционера действующей власти.

Подводя итоги деятельности партии с момента образования, он говорит: «…Октябризм вышел из недр той либеральной оппозиции, которая сложилась около местного земского самоуправления в борьбе против того реакционного курса, который был принят правительством с конца 60-х годов… Ядро октябристов, положивших в ноябре 1905 года начало „Союзу 17 октября“, образовалось из меньшинства общеземских съездов… эта группа… резко отмежёвывалась от… революционных элементов…»

Далее он проследил эволюцию «Союза». «Октябризм являлся молчаливым, но торжественным договором между исторической властью и русским обществом…». «Две силы, вечно, казалось, непримиримо между собой враждовавшие — власть и общество — сблизились и пошли одной дорогой».

Но этот союз, к сожалению Гучкова, оказался недолгим. «По мере того, как наступало успокоение, по мере того, как общество разоружалось и уходила опасность переворота, поднимали голову те элементы, которые во все эпохи и во всех странах отличались короткой памятью…»

И как всегда, прямо и открыто, со всей принципиальностью он указывает на эти силы реакции: «…среди „бывших людей“ отжившего государственного строя, среди дворцовой камарильи, среди тех темных элементов, которые в прежнее время копошились и грелись около старых гнойников нашей русской жизни. Среди всех тех, кого новый политический строй беспощадно выбрасывал за борт — среди них рекрутировала свои силы возрождающаяся реакция…» Фактически он указывал на живых виновников неблагополучной ситуации в России, именно эти силы правят страной и ведут ее в бездну, а вовсе не официальные власти. «Ошибочно думать, что русский кабинет, даже в современной форме, есть власть. Он только отражение власти. Нужно знать ту совокупность давлений и влияний, под гнетом которых ему приходится работать…»

Высоко оценивая роль П. А. Столыпина, он указал на причины его неудачи в конечном счете. «Борьба Столыпина с этими реакционными течениями, которые он считал гибельными для России и для монархии, окончилась его поражением. Еще задолго до его физической смерти наступила его политическая предсмертная агония…»

Вслед за «ненужностью» Столыпина для власти оказалась ненужной и партия октябристов. Правительственную власть сковал глубокий паралич, вместо государственных целей, продуманного плана действий, объединенных общей волей, стали выступать борьба интриг и домогательств, сведение личных счетов, ведомственные трения. «Государственный корабль потерял свой курс, потерял всякий курс, зря болтаясь по волнам…».

Проанализировав сложившуюся ситуацию, Гучков фактически указал на главные причины, приведшие власть к гибели в недалеком времени: «…При таких условиях власть ощущалась совершенно одинокой, брошенной всеми: ведь реакция во всех своих видах лишена всех корней в стране…» и пророчески восклицает: «…Каков же будет исход того тяжелого кризиса, через который мы ныне проходили? Что несет за собой надвигающаяся реакция? Куда ведет нас правительственный курс, или, вернее, отсутствие всякого курса? К неизбежной катастрофе!..» Жизнь показала, что Гучков был абсолютно