Однажды мы все работали в саду. Носили ведрами воду из колодца, чтобы полить виноградную лозу и редкие черенки, пробившиеся сквозь сухую почву. На востоке нависли большие лиловые тучи, но дул юго-западный ветер, который сносил их на Салем и дальше, в сторону моря. От жары мы все сделались вспыльчивыми и раздражительными, и в особенности Ричард. Я привыкла не обращать внимания на Ричарда, когда он был в дурном расположении духа, и уступать ему во всем. Ему было шестнадцать, и он был вспыльчив, будто родился с излишком пороха в полке своего кремневого ружья. В то утро его дразнила Мерси, и, как я ее ни предупреждала, она только усмехалась своей кривой улыбкой и продолжала его изводить. Они подшучивали друг над другом, но потом я услышала, как Ричард грубо сказал, что, если она не заткнется, он сам ее заткнет. Меня поразила его грубость, и я огляделась, дабы удостовериться, что рядом нет матери, — уж она бы надрала ему уши, если услышала бы такое. Но Мерси, похоже, не испугалась, потому что поставила ведро на землю и сказала со смехом: «А ну, попробуй заткни».

Ричард бросил ведро и направился к ней, думая, что она испугается. Мерси стояла спокойно, опустив руки вдоль тела, а потом случилось нечто непредвиденное. Она сделала несколько шагов в сторону, словно хотела обойти его сбоку. При этом схватила Ричарда за рубашку, согнутой левой ногой сделала подсечку и с силой толкнула его. Он рухнул, как подрубленная акация, и лежал на земле, глядя в небо. Думаю, он не сразу сообразил, почему перед ним небо, а не линия горизонта. Мерси стояла над ним, улыбаясь и протягивая руку, чтобы помочь подняться. Сначала он не захотел принять помощь, но потом вскочил на ноги, и я ждала, что сейчас разразится гроза.

Но он только спросил:

— Как ты этому научилась?

— Индейцы невелики ростом, но таким способом могут повалить крупного человека и вспороть ему живот, прежде чем его сердце перестанет биться.

— Научи меня, — попросил он, и она научила.

Покончив с поливкой, мы спрятались за амбаром, чтобы нас не было видно. В течение часа она учила Ричарда, как сбить человека с ног, независимо от того, с какой стороны нападают и как именно. Мне показалось, что руки Мерси задерживаются на плечах и груди Ричарда слишком долго. Вскоре они, сцепившись, катались в грязи, пока по их лицам и рукам не потекли струйки пота. Я убежала, исполненная отвращением к их игре, когда Ричард уселся на Мерси верхом, а та согнула ноги в коленях и задрала юбку. У Тома глаза вылезли бы из орбит, если бы я не схватила его за руку и не утащила прочь. Смех Мерси звучал у меня в ушах даже после того, как я поставила ведра на их место у колодца, расположенного с другой стороны дома.

Мать обладала странной способностью предсказывать погоду. Стоял ненастный июль. Несколько дней кряду небо было покрыто одеялом из низких серых облаков. Скоро нам предстояло убирать пшеницу, и отец с беспокойством смотрел на небо — затяжные дожди могли уничтожить урожай. Но мать сказала, что лучи не прольются дождем, хотя не обойдется без ветра и молний. Мы боялись летних гроз, ибо погода стояла сухая и от молнии мог начаться пожар, способный уничтожить и амбар, и поле с посевами за то время, которое потребовалось бы, чтобы принести от колодца шесть ведер воды. Далеко вдали были видны всполохи молний, и после ужина мы с Томом побежали к Закатной скале, что возвышалась к северу от нашего дома, посмотреть на следы небесного огня, рассекающего на западе реку Мерримак.

От туч исходил какой-то мертвенно-зеленый свет, а воздух стал тяжелым как свинец, и у меня по коже побежали мурашки и заломило в затылке. Мерси забралась с нами на валун и какое-то время стояла там, скручивая фартук, как голову цыпленка. Она дышала часто и неглубоко и через несколько минут поспешила обратно домой. Услышав раскаты грома, я то и дело приседала. Скоро всполохи молнии уже плясали над Лысой горой и отбрасывали белый загадочный свет над прудом Бланчарда. Потом все кругом затихло, и небо так потемнело, что я едва видела стоящего рядом Тома. Он осторожно взял меня за руку. Мы стояли и ждали, пока сине-желтая молния не перечеркнула небо и не брызнула шариками ртути над долиной Бланчарда всего в нескольких милях от нас. От такого грохота зубы мои клацнули, а сама я на мгновение оглохла. Потом по небу пронеслось рокотание, будто камень застрял в мельничном колесе.

Воздух вдруг сделался неподвижным, откуда-то повеяло холодом, и я поежилась. Обернувшись, я увидела, что с востока быстро движется еще один грозовой фронт. В небе над Салемом что-то несколько раз сверкнуло, будто блеснули штыки перед битвой, которая должна была разыграться над долиной Бланчарда.

От надвигающейся грозы во мне пробудилось безрассудство. Казалось, какая-то сила приподняла меня на цыпочки, словно ветры решили принять меня в свои ряды. Я сказала Тому, что на молнии лучше смотреть с сеновала в амбаре, но он задрожал, побледнел и, вместо ответа, больно схватил меня за руку и потянул вниз. Той ночью я долго не могла уснуть и все прислушивалась к раскатам уходящего грома, наполнявшим нашу маленькую комнатку. Поэтому я знала, что Мерси улизнула из постели вскоре после того, как мать с отцом ушли к себе в спальню. Она постояла в изножье кровати, прислушиваясь к моему дыханию, а потом босиком вышла из комнаты. Я сосчитала до десяти и встала, чтобы за ней проследить. Я быстро набросила через голову юбку, чтобы не шуметь, взяла башмаки в руки. Выйдя из дому, я увидела ее белую сорочку — Мерси, стоя на ветру, с трудом отворяла амбарную дверь. Наконец ее фигура исчезла в темноте.

Я шла к амбару, не боясь, что мои шаги услышат, ибо все еще дул сильный ветер и даже самые большие деревья поскрипывали и трещали. Я с силой потянула дверь и, когда она поддалась, проскользнула внутрь. Я стояла и вслушивалась в темноту. Со стороны загонов, где стояли корова и мул, раздавались какие-то негромкие звуки. Подождав, пока они стихнут, я двинулась вперед на ощупь. И тут только до меня дошло, что вздохи и постанывания доносятся не из хлева, а сверху, с сеновала. Я медленно двинулась к лестнице, но замерла, когда вспышка молнии осветила ярким светом все вокруг и передо мной возникли выпученные глаза старой рабочей лошади, которая дернулась на привязи. Постанывания на секунду стихли, а потом возобновились с новой силой. Я добралась до лестницы и стала медленно подниматься, придерживая подол юбки. Наконец моя голова оказалась на уровне последней ступеньки. В эту секунду новая вспышка молнии осветила двоих, сцепившихся в нешуточной схватке не на жизнь, а на смерть. Снова стало темно, и было слышно, как они катаются по соломе. Послышался смех Мерси и голос Ричарда: «Не крутись, сука!» Слова были грубыми, но в голосе тоже слышался смех. Потом наступила тишина, и было только слышно, как тяжело они дышат.

Я сняла с ноги башмак и замахнулась, целясь в сплетенные тени в нескольких футах от меня. Очередная вспышка молнии не заставила долго себя ждать, и я изо всех сил швырнула ботинок в голову Мерси. Снова стало темно, но, к своему удовольствию, я услышала, как Мерси вскрикнула и выругалась. Кубарем скатившись по лестнице, я бросилась наутек, пока они не успели опомниться.

Дома я забралась в постель и, когда пришла Мерси, повернулась к ней спиной. Я чувствовала на себе ее взгляд и вздрогнула, когда она швырнула на постель мой башмак. Под нами колыхнулись веревки, когда она легла рядом, положив руку под голову, но я знала, что уснуть ей будет трудно. От ее тела исходил сильный животный запах. Я несколько раз произнесла слово мысленно, а потом прошептала: «Шлюха». Налетел порыв ветра, и я не знаю, слышала она меня или нет. В ту ночь мне приснилась Маргарет. Она стояла на берегу реки Шаушин и кричала мне что-то, а я не могла разобрать ее слов из-за воя ветра. Она сложила ладони рупором, но я все равно не слышала ее слов. Я бегала вдоль берега в поисках переправы, но ни лодки, ни моста нигде не было. Она показывала на что-то у меня за спиной, и до меня долетели слова: «Пожар, Сара, пожар».