Бой был коротким и жестоким. Кей’ла наблюдала, спрятавшись за камнем, потому что жизнь на пограничье научила ее, что, когда в воздухе мелькает сталь, маленькие девочки должны прятаться, где сумеют, а кроме того, она была слишком слаба и изранена, чтобы сделать хоть что-то. И хотя не знала, кому должна желать победы, а четверорукие пугали ее не менее, чем Серые, она сразу знала, что именно у них — проблемы. В первой атаке пало двое из них, а оставшаяся четверка не сумела даже встать спина к спине друг с другом. Каждый сражался сам — по крайней мере, с пятью нападавшими.

Однажды она видела, как в Лифрев приехала группа бродячих комедиантов, а главным развлечением должна была стать травля медведя. Старый медведь не мог ни танцевать, ни ходить на бочке, а потому актеры решили дать последнее представление с его участием. Наняли свору боевых собак, огородили поле за селением для «большого зрелища». Смотреть на бой приехало даже несколько местных дворян. Она помнила, как сидела на плечах у отца и смотрела, как уставший, седой зверь последний раз встает на задние лапы и отбивается от быстрых, разъяренных запахом крови собак. Было ей так жаль медведя, что большую часть представления она просидела с закрытыми глазами.

Именно так они и выглядели. Эти огромные создания, чьего названия она тогда даже не знала. Как медведи, окруженные сворой гончих.

Сражались умело, двумя, тремя, а то и четырьмя клинками, но хотя всякий из них был на фут или два выше напавших — проигрывали. Потому что Серые были быстрее, ловчее и наглее. И сражались, словно псы. Подскакивали и рвали, пытались зайти к жертве сзади, ранили, едва только это удавалось. Использовали копья с клинками серого металла, длинные мечи и ножи. Рубили и кололи оборонявшихся в ноги, пытались перерезать сухожилия и повалить на землю.

Как свора, атакующая медведя.

Когда первый из оставшейся четверки гигантов упал на колени, Кей’ла указала Пледику на сражающихся и сказала:

— Помоги им.

До сегодняшнего дня она была благодарна Владычице Лошадей, что он понял, о каких именно «них» шла речь. А может, он просто помнил Серых с гор?

Неважно.

Напал на тех, на кого должен был напасть.

Прыгнул к сражающимся, на подмогу упавшему великану, а его серый клинок и когти окрасились красным, прежде чем девочка успела моргнуть.

Едва успевала следить за ним.

Он стал бледной смертью, что кружила по полю битвы, а там, где он проходил, серые тела валились на землю. Двоих первых он убил одновременно, ударив одного когтистой ладонью в хребет, а второму отрубив обе руки, державшие копье. И тем самым копьем, перехваченным не пойми как и когда, убил следующего Серого, третьего, нет, четвертого, потому что третий уже падал, получив коротким мечом, который мальчишка оставил в его кишках.

Древко копья все еще сжимали отрубленные руки.

Последний из пятерки атакующих погиб от удара чего-то похожего на металлическую дубину, которую вайхир держал в двух правых руках. После того удара упавший на колени четверорукий гигант сразу же поднялся, а на его зверино-человеческом лице замерло выражение удивления.

Так они познакомились с Двумя Пальцами.

После схватка пошла быстро. Два Пальца и Пледик атаковали оставшихся Серых, связанных боем с остальными гигантами. Убили двоих, потом еще двоих, прежде чем остальные успели осознать, что фортуна развернулась к ним другим боком. Вдруг стало уже четверо четвероруких вайхиров и молчаливая, темноволосая смерть против менее чем дюжины нападающих.

Последняя схватка стоила жизни еще одному гиганту, потому что Серые, повинуясь отданному свистящим голосом приказу, все кинулись на одного из вайхиров. Хотели просто убить, и им удалось, поскольку самый малый из гигантов погиб, прежде чем его товарищи перебили остальных нападавших.

Вся схватка шла в тишине. За исключением того последнего приказа, ни Серые, ни четырехрукие не издавали никаких звуков. Никаких проклятий, стонов, криков боли, просьб или боевых воплей. Только глухой лязг оружия и ускоренное дыхание.

Пледик идеально подходил к этому полю боя.

Окружили его после схватки. Трое великанов со слишком большим числом рук встали подле худого парня, который каждому из них доставал едва до живота. Словно три медведя над лаской.

Колебались, а нечто в том, как они держали оружие и смотрели вниз, говорило ей, что хотят его убить. Но были удивлены, а может, даже растеряны и благодаря растерянности этой не напали сразу.

Без Пледика она не имела ни малейшего шанса выжить. Потому она вышла из-за камней и двинулась, покачиваясь, в их сторону, и ей было все равно: убьют их обоих или спасут. Только бы не оставаться тут одной до смерти.

Кажется, ее вид удивил их сильнее чем вид Пледика. Самый ближайший великан заморгал и обнажил зубы, она только позже научилась распознавать это выражение как выражение величайшей растерянности, а потом махнул в ее сторону широкой саблей.

Пледик оказался между ними раньше, чем она успела открыть рот. Она же вздохнула, подошла к парню сзади и сильно его обняла.

— Хватит, Пледик. Хватит. Мы не станем с ними сражаться. Я уже видела достаточно убийств на один день. Убийств я видела достаточно и для одной своей жизни.

Под ее прикосновением он обмяк, расслабился, его слипшиеся от крови когти опустились к земле. Она обернула его ласково лицом к себе, обняла.

— Закрой глаза, — попросила Кей’ла, все еще не зная, понимает ли он ее. — Закрой, как я.

Прошла добрая минута, прежде чем она почувствовала аккуратное прикосновение к своему лицу. Палец толщиной с три ее некоторое время водил по ее лбу, тронул нос и щеки. Тот самый палец приподнял ее верхнюю губу, проехался по зубам. Она почувствовала теплое дыхание, кто-то обнюхал ее волосы, потом — руки.

Удар все не наступал. Она испугалась, что, когда откроет глаза, гигантов не будет, что они бросят ее на голодную смерть.

— Слабая. Слабая смотреть.

Меекх. Язык Империи, в которой она выросла. Удивление перебороло страх, а потому она открыла глаза, встретив взгляд глаз других: звериных и желтых, замерших в нескольких дюймах от ее лица.

— Слабая понимает? Понимает меня?

— Да. Понимаю.

Создание улыбнулось. Очень по-человечески и очень жутко.

— Слабая понимает, — подтвердило оно.

А потом дотронулось до своего лба.

— Я Омули-рех. Два Пальца по твоему. Ты?

— Кей’ла… Я Кей’ла.

— Что это значит?

Удивил ее. В первый, но не в последний раз.

— Ничего. Это просто имя.

Он кивнул, кажется, развеселенный.

— Имя должно что-то значить. Оно не может быть звуком, как камень или палка. Иначе бог не найдет тебя, когда освободится. Подумает, что камень и ты — одно и то же, и возьмет себе камень. — Он напряженно всматривался в нее. — Ты одна. Ты слабая. Ты — Одна Слабая. По нашему это будет Саури-нои. Одна Слабая.