— Под мышками?

— Ага.

— Хорошо, я взгляну на них, когда буду проводить осмотр. Посмотрю, что это такое и что можно сделать. Они болят или чешутся?

— Нет, просто появились.

— Хорошо, я посмотрю на эти пупырышки.

Каким бы бесхитростным ни был этот диалог, он кардинально отличается от манеры общения, свойственной детям из другого социального слоя. Те ведут себя тихо и смиренно, отводят глаза в сторону. Алекс контролирует ситуацию. «Помня о вопросе, который он подготовил заранее, он добился полного внимания доктора и сосредоточил его на той теме, которую выбрал сам, — пишет Ларо. — Таким образом, ему удалось сместить баланс власти в свою сторону. Смещение прошло гладко. Алекс привык к уважительному отношению к себе. Его считают особенным мальчиком, заслуживающим внимания и интереса взрослых. Это ключевые характеристики стратегии совместного развития. Во время беседы с врачом Алекс не рисовался, а вел себя так же, как с родителями, — с одинаковой легкостью рассуждал, спорил, шутил».

Очень важно понять, как происходит овладение этим умением. Оно не передается по наследству. Алекс Уильямс не унаследовал умение общаться со взрослыми авторитетными людьми от родителей и бабушек с дедушками. Оно также не зависит от расы. Как выясняется, Алекс Уильямс черный, а Кэти Бриндл белая. Это умение есть культурное преимущество. Алекс обладает им потому, что его родители — как и другие образованные родители — обучали его этому умению в детстве, прививали, культивировали, поощряли и объясняли правила игры вплоть до небольшой репетиции в машине по дороге к врачу.

Когда мы говорим о классовом преимуществе, пишет Ларо, именно это мы и хотим сказать. Алексу Уильямсу повезло больше, чем Кэти Бриндл, не только потому, что он происходит из более богатой семьи и учится в лучшей школе, но — и это гораздо важнее всего остального — потому, что осознание правомочности, которое ему привили, необходимо для достижения успеха в современном мире.

4

Именно это преимущество отличало Оппенгеймера от Криса Лангана. Сын художницы и преуспевающего предпринимателя, он рос в одном из самых богатых кварталов Манхэттена. По выходным семья Оппенгеймеров обычно выезжала на природу — в «паккарде», которым управлял их личный шофер. Летом мальчик отправлялся в Европу навестить дедушку. Он посещал Школу этической культуры на Сентрал-парк-уэст, самую прогрессивную школу в стране, где, по описанию биографов, ученикам «прививалась уверенность в том, что им суждено изменить мир». Когда учительница по математике поняла, что Роберту скучно, она предложила ему заниматься самостоятельно.

В детстве Оппенгеймер увлекся коллекционированием камней. В 12 лет он написал письмо местным геологам о формациях, увиденных им в Центральном парке, и потряс их настолько, что те пригласили его прочесть лекцию в нью-йоркском минералогическом клубе. Как пишут Шервин и Берд, отношение родителей Оппенгеймера к увлечениям сына являло собой образец стратегии совместного развития:

«Боясь выступать перед взрослой аудиторией, Роберт попросил отца объяснить участникам клуба, что они пригласили двенадцатилетнего ребенка. Потрясенный до глубины души, Джулиус, однако, убедил сына не отказываться от такой чести. В назначенный день Роберт появился в клубе вместе с родителями, которые гордо представили его как своего сына, Роберта Оппенгеймера. Изумленные геологи и любители-коллекционеры разразились хохотом, когда тот вскарабкался на деревянную коробку, которую поставили на трибуну, чтобы публика видела не только черные вихры, торчащие из-за кафедры. Робея и смущаясь, Роберт тем не менее зачитал подготовленный доклад, за что был вознагражден бурными аплодисментами».

Разве можно удивляться тому, что Оппенгеймер так умело разрешал все сложные ситуации? Если твой отец пробил себе путь к вершинам бизнеса, ты имеешь возможность воочию наблюдать, как выходят из кризисных ситуаций. Если ты учился в Школе этической культуры, вряд ли тебя испугают кембриджские профессора, заседающие на судебном разбирательстве. Если ты изучал физику в Гарварде, то знаешь, как построить разговор с генералом, изучавшим инженерное дело в MIT.

А на долю Криса Лангана выпал лишь убогий Бозман да дом, где всем заправлял злобный пьяный отчим. «Джек Ланган всех нас к этому приучил — отвергать авторитеты», — признавался Марк. Вот какой урок вынес из детства Крис: быть независимым и никому не доверять. По пути к врачу родители никогда не учили его задавать вопросы, спорить и вести диалог со взрослыми авторитетными людьми. Он не узнал, что такое правомочность. Зато научился во всем видеть подвох, держать дистанцию и быть всегда настороже. Эта на первый взгляд мелочь стала непреодолимым препятствием на его пути к освоению мира за пределами Бозмана.

«Я тоже не мог добиться никакой финансовой помощи, — продолжает рассказывать Марк. — Мы ровным счетом ничего, даже меньше, чем ничего, не знали обо всех этих процедурах: подаче заявлений, заполнении форм, чековых книжках. Мы были так далеки от этого».

«Если бы Крис родился в богатой семье, был бы, скажем, сыном доктора со связями в нужных местах, гарантирую, он стал бы одним из тех, о ком пишут газеты, тех, кто в семнадцать лет получает степень доктора философии, — говорит его брат Джефф. — У нас у всех были бы дипломы по медицине. Все это определяет среда, в которой ты живешь. Дело в том, что Крису все время было скучно сидеть и слушать учителей. Если бы кто-то заметил его интеллект и если бы его родители ценили образование, они бы уж постарались, чтобы он не скучал».

5

Именно к такому выводу пришел в конце концов и Терман. Проанализировав записи о своих 730 взрослых термитах, он разделил их на три группы. Сто пятьдесят человек, то есть 20 %, попали в так называемую группу А. Сюда вошли по-настоящему успешные профессионалы: адвокаты, врачи, инженеры и ученые. Еще 60 % были отнесены к группе В, достигшей «удовлетворительных» результатов. Последние 150 человек, группа С, по мнению Термана, в минимальной степени использовали свои выдающиеся умственные способности. Среди представителей этой группы были пожарные, счетоводы, продавцы обуви, а также те, кто целыми днями валялся на диване и вообще не работал.

Среди участников группы А 90 % окончили колледж, а 98 человек получили ученые степени. Из группы С колледж окончила только одна треть. Одна треть бросила учебу. У одной четверти имелся лишь аттестат о среднем образовании, и на всех представителей последней группы — а это 150 человек, каждый из которых в свое время был окрещен гением, — пришлось в общей сложности всего восемь дипломов о высшем образовании.

В чем заключалась разница между группами А и С? Терман продумал все возможные объяснения: проверил их физическое и умственное здоровье, провел оценку маскулинности и феминности, сравнил хобби и профессиональные интересы, возраст, в котором они начали ходить и говорить, а также IQ в начальной и средней школе. Остался лишь один значимый фактор: воспитание.

Представители группы А принадлежали, как правило, к среднему и высшему классам. В их домах имелись богатые библиотеки. Отцы половины представителей этой группы учились в колледже — и это в те времена, когда высшее образование было редкостью. С другой стороны, представители группы С происходили из низших социальных слоев. Почти у трети из них один из родителей бросил среднюю школу, не проучившись и восьми классов.