Так теперь самое сложное. Берусь за края покрывала и тащу Петю к выходу. Надеюсь ещё не поздно и он выживет, иначе я не смогу простить себе его смерть. Из-за какой-то глупости, он сейчас на грани.

Какой же он тяжёлый. Удаётся вытянуть его в коридор. Ещё чуть-чуть и дверь. Останавливаюсь, немного передохнуть и разогнуть спину. Петя не шевелится. Становится очень страшно за него.

Подхватываю покрывало и тяну его за дверь. Наконец-то порог позади. На крыльце свежо и прохладно.

Вытаскиваю Петю и укладываю его на пол.

— Ну давай, же, дыши — легонько шлёпаю его по щеке.

Он не реагирует, что же делать?

Пытаюсь вспомнить, как делать реанимационные действия. Кладу руки ему на грудь и нажимаю несколько раз, затем склоняюсь к его губам. Вспоминаю как слюняво он целовал меня, фу. Но делать не чего, сама виновата. Его губы чуть приоткрыты. Склоняюсь и вдыхаю в них воздух. Они прохладные и солёные на вкус.

— Дыши, пожалуйста — повторяю движения, но толка никакого.

Проделываю всё ещё раз. Неужели всё? Отчаяние накатывает волной.

— Да дыши ты уже — кричу ему и бью со всей дури ему в середину груди.

Он очень хрипло и тяжело втягивает воздух.

— Давай, молодец.

Он только хрипло выдыхает.

Ему, наверное, глаза промыть надо, ведь болит всё наверняка.

Бегу на кухню. Поражаюсь, как у него всё убрано и чисто. В первом же ящике нахожу кастрюлю. Набираю холодной воды и подхватываю полотенце.

Выбегаю на крыльцо. Петя так и не шевелится, но дышит слава Богу, хоть и тяжело.

Присаживаюсь рядом с ним и перетаскиваю парня головой к себе на колени. Мочу полотенце и прикладываю к его глазам. Он резко выдыхает. Кожа вокруг глаз воспалённая, припухшая и очень горячая. Протираю, стараясь максимально промыть.

— Прости, если бы я только знала, что будет с тобою — говорю ему.

Мочу полотенце снова и промываю его глаза.

Он очень тяжело дышит. Может прохладная вода снимет спазм и ему станет легче?

Мочу полотенце в холодной воде и протираю его лицо, спускаясь к шее. Замечаю, что он начинает расслабляться. Снова охлаждаю полотенце и решаюсь протереть его грудь. Поднимаю футболку и прихожу в ужас от увиденного. Поперёк рёбер и почти до пупка протягивается кривой шов. Что с ним случилось? Опоминаюсь и прикладываю прохладную ткань к его груди. С его губ срывается рваный выдох. Он вздрагивает.

— Тише — придерживаю его за плечи и убираю полотенце.

— Ещё воды — говорит хрипло.

— Пить хочешь? — поражаюсь.

— Глаза — сипит и тяжело выдыхает.

— А, сейчас.

Стараясь почти не отжимать полотенце, кладу ему на глаза чуть выжимая.

— Да блин! — он приподнимается стягивает полотенце и в слепую шарит руками вокруг. Нащупывает кастрюлю с водой и склоняется к ней. Зачерпывает ладонью воду и промывает глаза.

Раз ему стало лучше, пора сваливать.

Поднимаюсь и тихонько стараюсь уйти с крыльца.

— Спасибо, что не оставила подыхать — слышу его голос, который заставляет замереть на месте.

Он говорит спасибо? Разворачиваюсь и поражённо смотрю на Петьку.

— Вот же, блин — он шарит по брюкам — ну надо же — раздосадовано. У него такой растерянный вид.

— Не говори никому — говорит тихо.

Он стесняется?

— Эй ты слышишь? — говорит громче и начинает вертеть головой.

Стою тише воды ниже травы. Он же всё равно не видит.

— Ушла — говорит очень тихо и опускает голову.

Он снова мочит полотенце в кастрюле и прикладывает к глазам.

Глухо выдыхает. И можно уже уйти спокойно, но совесть моя не позволяет.

Поднимаюсь по крыльцу и присаживаюсь рядом с ним.

— Я никому не скажу — говорю ему. Он вздрагивает и стягивает полотенце с лица.

— Думал ты сбежала — говорит хрипло.

— Я более человечная, чем ты!

Он меняется в лице.

— Ты не знаешь ничего обо мне, чтобы так судить! — говорит резко.

— Конечно, но твои поступки говорят сами за себя. За что ты так относишься к Яше? Он ничем не заслужил этого?

— Не спорю. Он же самый несчастный. Все вокруг только и жалеют этого придурка. Который живёт как сыр в масле!

— Он не живёт так! Ты о чём?

— Он! — горько усмехается — он не видел никогда пьяных вдрызг мать и отца, когда спасаешься, от того, чтобы в тебя не прилетело ножом или чем-то похлеще — говорит хрипло.

А я непроизвольно вспоминаю его шрам…

— А, у тебя четверо младших, которым ты не должен показывать страха и уберечь, когда получается — тяжело выдыхает — ведь ты же пример для них.

— У тебя не всегда получалось? — душа сжимается от догадки — я видела твой шрам.

Он вздрагивает.

— Это были твои родители?

Он кивает, поджимая губы.

— Господи — от всего ужаса по спине холодок пробегает.

— Я попал под горячую руку — говорит безжизненно.

— Петь — беру его за руку.

— Разбил драгоценный напиток, отец — он не может нормально выдохнуть, словно собирается с силами — отец одел меня на розочку на глазах у Саньки. Он до сих пор нормально спать не может. А я ссусь, когда перед глазами схлапывается свет. Если бы мелкий на помощь не позвал, Богу душу отдал бы.

Это сегодня он снова пережил что-то подобное из-за меня, раз реакция была такая?

Господи если бы я только знала, что происходит в их семье.

— Сколько тебе было? — не узнаю свой голос.

— Десять — говорит глухо.

— Отец ответил за это?

Он мотает головой.

— Откупились от участкового, не дали делу ход.

— Кошмар, какой — поражаюсь его рассказу.

— Поэтому твой несчастный попал под тёплое крылышко соседской старушки в пять и покинул наш дом и не жил с нами. А я остался в нём. Мы все остались в нём. И как мне по-твоему относиться к нему? — говорит хрипло.

— Он не виноват в этом.

— Я знаю — говорит горько — никто не виноват- он опускает голову.

Замечаю мурашки на его руках.

— Ты замёрз?

Он усмехается.

— Мне бы глаза промыть не вижу нифига.

— Пойдём — поднимаюсь и тяну его за руку.

Он поднимается и медленно шагает к двери. Я понимаю, что он ничего не видит. Надеюсь это временная реакция на спрей.

— На кухню к раковине — просит хрипло, когда заходим в дом.

— Хорошо идём — тяну его в сторону кухни. Он хромая идёт, еле переставляя ноги.

Притворяется беспомощным? Или я ему хорошо двинула коленом?

Доходим до раковины. Отпускаю его. Он открывает холодную воду и подставляет