В бреду Том не заметил, как сошел с тропы на другую, еще более неразличимую — возможно, ее знали только обитатели леса — тропинку, что вела к Малому Брейкену более коротким путем.

День, вечер, ночь прошли как в тумане. Том вспоминал себя на ступеньках коттеджа, входная дверь распахнута настежь, как будто его ожидали. После — ничего. Он не знал, как вошел и потом карабкался по лестнице в спальню; не мог припомнить, снимал ли он одежду, но позже проснулся в своей кровати, раздетый догола и прикрытый только простыней. Ему казалось, что до этого в комнате находился кто-то еще, Том был уверен, что чувствовал успокаивающие прикосновения нежных рук, мягкое воздействие кремов или мазей на раны и опухоли, прохладу, отгонявшую их жар, ослабляя воздействие ядов и тупую боль по краям раны.

В памяти промелькнуло лицо, склонившееся над ним, золотые волосы скользили по его щекам и лбу. Мягчайшие пальцы прикасались к распухшему веку, потом туман и боль отступали от раненого глаза. Однако Том не мог говорить, выразить благодарность — и спросить, кто она такая.

Вновь появились крохотные огоньки. На этот раз они порхали по его спальне, влетая и вылетая сквозь раскрытое окно, но, возможно, это была часть бреда, порождение охваченного лихорадкой мозга. Тем не менее их нежные цвета и грациозный полет создавали ощущение восхитительного спокойствия.

Том сомневался в реальности событий, объясняя происходящее вызванными лихорадкой видениями. Возможно, он сам нашел дорогу домой, взобрался по лестнице и лег в постель, а все остальное — плод больного воображения. Но нападение вызвало слишком сильную слабость, судя по всему, с ним случилось нечто вроде анафилактического шока, и он никак не мог сам взойти по лестнице, раздеться и лечь в постель. Не мог.

К тому же еще была жидкость, которую его уговаривали выпить. В этом он не сомневался, с легкостью припоминая прохладный, сладковатый вкус. Кто-то — девушка? — приподнимал его голову с подушки, нежные пальцы поддерживали затылок, и напиток желтого цвета, похожий на мед, но менее вязкий, плавно проскальзывал в его пылавшее горло. Ее голос, нежный, молодой, звучал в ушах. Голос ангела. Но ангелы не мастурбируют в лесу. Впрочем, откуда ему знать?

Киндред положил руку на лоб, понимая, что подобные мысли не доведут до добра. Оба виска тупо ныли, но в других местах боли не было, и, когда он вытянул ноги под простыней, онемение практически не ощущалось. Он все еще испытывал усталость, но не изнеможение, и в этом крылась некая тайна: после всего пережитого следовало бы чувствовать себя абсолютно измученным, даже после суток сна.

Том принялся исследовать лицо кончиками пальцев, вначале осторожно, прикасаясь легко, ожидая найти припухлости и волдыри. Однако кожа была абсолютно гладкой, не считая щетины, выросшей за ночь на подбородке. Молодой человек уже знал заранее, еще до того, как прикоснулся к левому веку, что там нет раны, оба глаза видели одинаково хорошо, на пострадавшее веко не давила никакая тяжесть. Что, черт возьми, происходит? Он обследовал руки, ладони, тыльную сторону: никаких отметин, струпьев или уколов, совсем никаких следов от повреждений, полученных им, когда он пытался отбиться от разъяренных ос. Подтянув простыню до талии, поднял голову, чтобы рассмотреть ноги и особенно внимательно лодыжки. Ничего. Соскочив с постели, Киндред подошел к зеркалу на комоде и принялся разглядывать свое отражение. Всего лишь два маленьких неглубоких шрама на щеке и нижней губе! Он чувствовал изумление и смущение, но над этими чувствами преобладала охватившая его чудесная радость.

* * *

Том торопливо натянул трусы и футболку, обдумывая события вчерашнего дня. Тот факт, что, как минимум, некоторые из них действительно произошли, подтверждало состояние безрукавки и спортивных брюк, висевших на ручке дивана Одежда была грязной и влажной, безрукавка разорвана в нескольких местах. Он осмотрел промокшие кожаные ботинки, взял один из них и повертел в руках, желая исследовать подошву. Тина засохла между рубчиками. А на ближайшем к кровати подоконнике лежала трость, которую он потерял, когда в ужасе несся к озеру. Он изумленно покачал головой.

Свернув вместе одежду и ботинки, Том спустился по лестнице и положил их на кухонный стол, чтобы внимательно рассмотреть вещи позднее. Затем его внимание привлекли старинные часы, стоявшие на подоконнике: надо же, четверть одиннадцатого! Солнце, светившее в окно спальни, должно было бы разбудить его раньше. Он редко вставал так поздно, но, очевидно, тело знало, что ему необходим отдых. Он зевнул, потянулся, выгибая спину, избавляясь от последних остатков сна, чувствуя себя необыкновенно хорошо. И замер на середине зевка, заметив на дубовом столе вазу со свежими фруктами. Рядом с ней стоял кувшин с непрозрачной жидкостью, похожей на густой яблочный сок. Том подошел поближе, скрестив руки и обхватив себя за плечи в жесте спокойного, но сдержанного приятия. Он был слишком заинтригован произошедшими событиями, чтобы беспокоиться по поводу невесть откуда взявшейся еды и питья. Некто ухаживал за ним день и ночь, затем оставил завтрак, сегодня чудесный день — на данный момент его заботило только одно: кто же этот загадочный посетитель.

Он вспоминал прекрасное лицо, которое склонялось над ним, золотые волосы, касавшиеся его лица, заботу и внимание в глазах девушки. Видение приобрело большую отчетливость: эти чуть-чуть раскосые оленьи глаза, их цвет из серебристо-голубоватого превратился в изумительно неясный оттенок фиолетового! Том замер возле стола, таращась в пространство; голова шла кругом. Кто она?

Мысли вернулись к тому моменту, когда он впервые увидел ее, обнаженную, на крохотной полянке возле озера Девушка нежно ласкала себя, крохотные огоньки суетились вокруг, помогая получать удовольствие, нежными движениями прикасались к ней, скользили по белоснежной коже. И память воскресила желание, возникшее в нем, когда он стал невольным свидетелем ее эротических забав, тайным зрителем одинокой (не считая крохотных огоньков) страсти.

Эрекция чувствовалась сквозь одежду, и он невольно радовался ей, поскольку подобное состояние отсутствовало слишком долго и это мучило и беспокоило Тома. Во рту пересохло, затвердевший член почти болел, настолько страсть, свидетелем которой он стал, заполняла его чувства и мысли. Он обхватил член руками, стремясь взять под контроль прилив страсти, но прикосновение лишь усилило ощущение, заставив его издать короткий стон. Столько времени прошло с тех пор, как...

«Господи! Нет. Ты еще не настолько отчаялся!»

Со вздохом разочарования Том решительно направился из кухни в ванную комнату, еще на ступеньках стянув с себя футболку, и обмыл лицо и грудь холодной водой из крана. Не обращая внимания на капли, все еще падавшие с него, Том встал, вцепившись обеими руками в края фарфоровой раковины, прижав локти, вытянув вперед руки, и уставился в зеркало на стене.

Душевная усталость, которая столь долго чувствовалась в нем, ушла; ее сменила свежая жизненная энергия, резкая проницательность в глазах лишь слегка смешивалась со смущением. Молодой человек внезапно обнаружил, что улыбается своему отражению. С сожалением покачав головой, он потянулся к электробритве.