— Рост, цвет волос? Особые приметы? Была ли она у вас раньше?

— Рост… как это по-русски? Вам по брови, да. Брюнетка. А особых примет никаких. Разве только, что пани очень чекавы,[24]хе-хе…

— Вспомните, пожалуйста, все до мелочей. Это очень важно.

— Ах, важно? Что вчера натворил пан Сергеев? Снова с кем-то повздорил?

— Что значит «снова»? Он в вашем заведении уже буянил?

— Этот несносный пан буянит всегда. Мы уже привыкли. Дупек![25]Такой рад испортить людям настроение. Но вчера пани остановила его одним жестом.

— Значит, раньше вы ее не видели?

— Нет, никогда. Я часто обхожу зал, всех постоянных знаю по именам. Людям нравится, когда их называют по именам… Так они охотнее оставляют напивэк.

— Что оставляют? — удивился Лыков.

— Напивэк — это чаевые, — объяснил Егор.

— То так. Интересная пани пришла вчера в первый раз.

— Дама подсела к штабс-капитану? Или он сам устроился за ее столик?

— Нет, когда пан Сергеев пришел, пани еще не было. И он стал кушать судака. А потом перемешал мед с вудкой. Мы уже понимаем, что будет дальше. Но пан — русский офицер, его нельзя вывести под руки на улицу. У него сбоку висит сабля. Знаете, в позапрошлом годе офицер зарубил такой саблей кельнера. Совсем зарубил, до смерти. А в прошлом — отрезал ухо такому, как я, распорядителю, пану Старчаку. В саду Фраскати. И через неделю явился туда снова, как ни в чем не бывало… Так говорится у русских?

— Да. Но что насчет дамы? Она не из…?

— Нет, что вы! Не из таких. К нам ходят три или четыре… без них рэстаурацьи нельзя, вы же понимаете. Билетных мы не пускаем. А вот первый класс, которые на врачебно-полицейский осмотр приезжают в собственных экипажах… Таких пускаем. Но пани не из их числа. Это сразу видно.

— Как они познакомились?

— О, то была картина! Я находился в зале и всё… зрел лицом, да. Она вошла без спутника. Варшавянки очень эмансипированы, то так. Но подобное встретишь нечасто. Вечером в рэстаурацью… без мужчины… Можно подумать что угодно! Но глядя на пани, такие мысли сами уходят из головы. Загадка…

— Что загадка?

— Загадка, почему она отдала предпочтение именно пану Сергееву. Вошла, осмотрелась… В этот момент все мужчины в зале глядели на нее. Там сидело несколько очень приличных! Пан Радзиминский, оценщик движимых имуществ; пан Симез из банковской конторы… А дама выбрала штабс-капитана. Ну, сначала она взяла свободный стол, но уже через пять минут заговорила с русским. Первая. И он подсел к ней. Право, я тогда почувствовал обиду!

— Что было дальше?

— Офицер уже готов был скандализировать, а пани одним жестом остановила его. Он успокоился. Пил еще, но был тих.

— Когда они расстались?

— А они не расставались! В одиннадцать, когда рэстаурацья закрылась, пани ушла вместе со штабс-капитаном. Мы потом обсудили между собой. Не каждый день встречаешь такую необычную женщину… И сошлись в том, что тут снова загадка. Странно ведь: она — и уехала с этим! Я понимаю, что среди русских тоже есть порядочные люди. Может быть, это даже вы! Но не штабс-капитан Сергеев.

— На чем они уехали, не припомните?

— Это может знать Войцех, кэлнэр, что их обслуживал. Он провожал пару на крыльцо. И сказал, что их дожидался экипаж.

— Наемный извозчик? Уже стоял наготове? Были ли приметы у кучера или повозки?

— То я не знаю. Надо спросить Войцеха. Он придет через три часа.

— Хорошо. Мой помощник, — Лыков кивнул на Егора, — агент Иванов зайдет к вам нынче вечером и опросит официанта. А к вам лично большая просьба…

— Догадываюсь. Если я снова увижу эту даму, сообщить в сыскную полицию. Так?

— Так, пан…

— Крухляковский.

— Спасибо, пан Крухляковский, за потраченное время. Нам было важно узнать то, что вы рассказали.

— Минуту, пан Лыков. Если сюда опять явится штабс-капитан Сергеев, мне не следует говорить ему о нашей встрече?

— Сергеев больше не появится. Его зарезали сегодня ночью, а труп подбросили на свалку.

Крухляковский побледнел и стал медленно-медленно подниматься.

— Зарезали… капитана?

— Да. Ваша загадочная красавица, возможно, увезла его прямо на ножи. А может быть, и нет. Поэтому нам нужно ее найти. Если что узнаете — сразу на Сенаторскую!

Когда Лыков вошел в общую комнату, все находящиеся в ней сразу встали. Алексей удивился: вроде пока не генерал! Но потом догадался. Сыщики узнали от начальства, что вчера столичный гость заступился в ресторане за поляков. И теперь выказывали командированному русскому свое уважение.

— Вернулся ли Витольд Зенонович? — спросил Алексей у старшего агента Степковского. Тот вытянулся во фрунт.

— Так точно! Он в кабинете у их высокоблагородия.

И тут же побежал распахнуть перед Лыковым дверь.

Войдя в кабинет, коллежский асессор увидел любопытную картину. Гриневецкий с сильной лупой в руках разглядывал какой-то мелкий предмет. Нарбутт навис над ним сбоку и гово рил по-польски, живо жестикулируя.

— Нашли что-то с убитого? — догадался Алексей.

— А то! — радостно ответил Нарбутт. — Вот, мудрое начальство не могу в этом убедить.

— В чем именно?

— Что это брелок с цепочки штабс-капитана.

— Значит, отыскали блатер-каина?

Гриневецкий отложил лупу и укоризненно произнес:

— Алексей Николаевич! Я в отделении запретил употреблять слова из уголовного лексикона. А то совсем разучимся говорить на языке нормальных людей.

— Виноват, не знал. Но что с брелоком?

— На Тамке живет старая воровка Ядвига Папроча-Дужа, — принялся объяснять Витольд Зенонович. — Прозывается она так в честь местечка, где родилась. Возраст сделал ее скупщицей краденого. Хитрая бестия! Но сейчас попалась. Прямо со свалки я пришел к старухе, неожиданно, и обнаружил весь набор: золотые часы с цепочкой и этим вот украшением, золотой мундштук и серебряный портсигар. На брелоке я отчетливо вижу две буквы: «С» и «М», третья не читается. Эрнест Феликсович пытается ее разобрать.

— Так-так! А имя-отчество покойного уже выяснили?

— Да. В морг заезжал бригадный адъютант, забрать тело. Он сообщил, что Сергеева-третьего звали Матвей Ардалионович.

— То есть обе известных нам буквы совпадают! А сами часы адъютант не опознал?

— Нет. Они ничем не примечательны, таких много. Зато я выяснил, откуда у скромного обер-офицера столько денег.