– С ним все будет хорошо, милая Дейзи. Он обязательно напишет нам, чтобы получить свою продовольственную книжку. После этого мы сможем с ним переписываться.

Но письма́ от Фишера все не было, и его книжечка по-прежнему лежала в ящике сверкающего кассового аппарата Фреда. В конце концов Фред отнес ее миссис Портер, чтобы та положила ее вместе с другими вещами Фишера, после чего Петри перестали обсуждать его исчезновение. Это была просто еще одна трагедия ужасной войны.

Однако Дейзи часто о нем вспоминала.

Семья так привыкла к ложным тревогам, что первый всамделишный налет застал ее врасплох.

Когда зазвучала сирена, Фред крикнул: «Беги, Дейзи, скорее», но она продолжила считать мелочь, кивая, словно говоря: «Сейчас, успею!»

А потом медь посыпалась из ее рук и раскатилась по лавке: так подействовал на нее неслыханный прежде звук – зловещий гул.

– Боже всемогущий, Дейзи Петри, брось эти чертовы деньги и беги!

Слова отца повлияли на нее еще сильнее, чем гудение самолетов в небе: она приросла к полу. Потом раздался другой звук – оглушительный, брызжущий, как будто в заклеенные окна ударили градины невиданной величины.

– Это зенитные орудия, папа! – Дейзи с визгом перепрыгнула через бочонок с ячменем, который как раз фасовала, и бросилась за отцом в дверь. Потом остановилась, развернулась и побежала вверх по лестнице.

– Мама! – крикнула она. – Быстрее вниз!

Флора уже успела залезть под стол.

– Я чистила картошку. Стол рядом, почему не воспользоваться?

Дейзи нагнулась и протянула ей руку.

– Надо бежать в убежище, мам, там безопаснее. Скорее, а то за нами явится отец.

Флора, сжимая картофелечистку, позволила дочери отвести ее вниз. В лавке они присели, затаив дыхание. Фред, пришедший за ними, тоже замер, прислушиваясь. Потом он бесцеремонно сгреб обеих и затолкал в кладовку. Обе шлепнулись на пол. Раскрасневшийся от усилий, вспотевший от страха за родных, Фред тихо проговорил:

– Я чуть с ума не сошел. Мы должны быть вместе. Почему ты не побежала вниз? – обратился он к Флоре. – Ты знаешь правила: при первом же звуке, где бы ты ни была, – немедленно сюда!

– Я сидела под столом.

– Дай мне нож, мама, – сказала Дейзи. Услышав голос дочери, отец обрушил свой гнев и на нее.

– А ты, Дейзи? Тебе тоже надо пошевеливаться. Господи, я не шлепал тебя с тех пор, как тебе исполнилось пять лет, но если это повторится, то… – В подтверждение угрозы он потрепал ее по ноге – единственному месту, до которого мог сейчас дотянуться.

Дейзи не шевелилась, дожидаясь, когда уймется бешеное сердцебиение. Собственный глубокий страх стал для нее неожиданностью. За кого она боится больше – за себя или за мать? Флора, словно сумев прочесть мысли дочери, взяла ее за руку.

– Это что же, настоящая война, Фред?

Ей ответил грохот взрыва, и она разрыдалась. Фред, перестав жечь глазами дочь, стал успокаивать жену.

– Ну вот, любимая, больше самолетов не слыхать. Они полетели дальше, бомбить Лондон.

– Сейчас же день, папа! Люди ходят за покупками, в скверах играют дети. Это бесчеловечно!

– На то и война, Дейзи. – Немного помолчав, Фред высказал их общие мысли. – С Роуз ничего не случится, у них на «Виккерсе» большое бомбоубежище.

До отбоя воздушной тревоги все молчали. Каждый сидел, погруженный в собственные размышления и страхи, но посвящены они были одним и тем же родным людям.

– Я не успела запереть дверь, папа, но, наверное, это ничего?

Оказалось, что дверь лавки сорвало с петель, в нескольких окнах вылетели стекла. Бочонок из-под ячменя лежал на боку, зерна рассыпались по полу, тут же валялось то, что раньше лежало на полках.

– Надеюсь, ты успела расфасовать хотя бы немного ячменя, Дейзи, – проговорил Фред, пытаясь улыбнуться. – Брось щетку, детка, оставь это Джорджу. Он любит наводить порядок. Как насчет чаю? А лучше по рюмочке рождественского шерри, если бутылка уцелела. Гляди как трясет твою мать!

И он подал дочери неоткупоренную бутылку бренди, выуженную из-под прилавка.

– Уверен, в твоем учебнике первой помощи написано о бренди как о лучшем средстве в экстренных случаях. Сейчас именно такой момент. Займись матерью, заставь выпить хотя бы немного, даже если она закашляется. Болтай с ней, а я гляну, как дела там, снаружи. У столяра теперь будет невпроворот работы, надо попасть к нему поскорей.

Дейзи и сама торопилась назад в квартиру. Выглядывать на улицу ей хотелось меньше всего. Вдруг во время обстрела там были люди?

Но от первого налета Дартфорд пострадал несильно. Обошлось упавшими дымоходами, вылетевшими стеклами, поваленными садовыми оградами и искалеченными велосипедами.

Фред сперва сомневался, как ему быть – прятаться или браться за дело как члену бригады противовоздушной обороны. Он поручил Дейзи уборку, сначала убедившись, что Флора в добром здравии. Он взял респиратор, хотя не выносил запаха газа. По пути в штаб бригады его сопровождала вонь пожаров на задымленных улицах. Он действовал так, как ему подсказывал инстинкт, в надежде, что чутье не подведет.

– Ты должен патрулировать только в свое дежурство, Фред, а сегодня ты свободен, – услышал он в штабе. – Мы соблюдали правила затемнения, но сам видишь, как все вышло. Мы находимся как раз между Гитлером в Германии и Черчиллем в Лондоне, так что германские люфтваффе будут пролетать над нами всякий раз, когда приготовят гостинец для премьера.

– Выходит, на обратном пути они опять нас не пощадят?

– Боюсь, что так. Хотя кто их знает, может, и обойдется… Как супруга? Что слышно о ваших сыновьях?

– Так ведь война, Гарольд. У них есть дела поважнее, чем писать письма. Флора молодчина, держится. Дейзи и Роуз – наша хорошая опора.

– Дейзи еще не выпорхнула из гнезда?

– Нет, но она себе на уме, ждет подходящего момента. Все, я пошел домой. Там теперь что только не валяется на полу, как бы не проросло… Не знаю, чем заменить то, что испорчено. Ладно хоть, что в хорошую погоду хозяйки не варят густых супов.

Мужчины попрощались, и Фред с чистой совестью заторопился домой. По пути он заглянул к столяру, а потом повстречал Роуз. Вид у той был потрясенный, но обошлось без сетований.

– У нас ввели дополнительную смену, папа: наращиваем производство! – Она остановилась посреди Хай-стрит и привлекла его внимание к большому плакату на гостинице «Королевский уют». – Видишь? Сводил бы сюда маму пообедать. Ей надо отвлечься. Вы уже несколько месяцев никуда не выбирались.

Фред прочитал надпись на плакате. Они пережили первый авианалет, однако это не значило, что жизнь остановилась.

– Обеды по цене шиллинг шесть пенсов, реклама эля «Ломан»… Мы могли бы прийти сюда все вместе в воскресенье после церкви. Это будет для нас полезно. Шесть шиллингов на четверых и еще немного на напитки и чаевые… Пусть мама отдохнет от домашней возни. Представляешь, я бы прошел мимо, не обратив внимания, если бы не ты, Роуз. Разрешите пригласить вас на обед в воскресенье, мадам?