Молодая женщина невольно засмотрелась на свое отражение в зеркале, пораженная метаморфозой, достигнутой без особого труда с ее стороны. Воистину красивой птицу делают перья. Даже себе она казалась великолепной, что придало Присцилле столь необходимую ей уверенность.

Она быстро положила в крохотную сумочку губную помаду, носовой платок и немного денег на всякий случай. Часы у кровати показывали одиннадцать сорок пять. Карлос планировал их появление в полночь, которая близилась. Сказав себе «пора!», Присцилла сделала глубокий вдох и шагнула к двери.

Он ждал ее в центре гостиной, в одной руке держа бокал. Вид Карлоса привел Присциллу в шоковое состояние. Его черный вечерний костюм из дорогой ткани отливал словно шелковый и вместе с атласным галстуком-бабочкой составлял разительный контраст с ослепительно белой рубашкой, сидевшей на нем как влитая. Он выглядел таким величественным и таким красивым, что Присцилле стало трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы ходить.

«Мужчина-совершенство», – подумала она. Высокий, темноволосый, мужественный, наделенный притягательностью породистого самца, и все это к тому же «упаковано» в одежды изощренной цивилизации. Сердце Присциллы забилось неровно, неистово подавая сигналы, что этот мужчина создан для нее и если она позволит ему уйти, то потеряет единственного спутника жизни. Как воплотить это в реальность? Как?

– «И солнце, и луна, и звезды…» – тихо продекламировал Карлос, и на Присциллу снизошло умиротворение.

Его глаза согрели ее теплом доброты, знакомой, но забытой, воскресив воспоминания о прекрасных временах, когда они были вместе. О временах все сжигающей на своем пути страсти и глубокой, невыразимой нежности. Хмельная надежда ударила Присцилле в голову, заиграла в жилах.

Карлос прикрыл глаза длинными ресницами, и легкая усмешка искривила его губы.

– Ты всех затмишь сегодня. Именно это от тебя и требуется. Хотя я был бы горд представить тебя в любой одежде, дорогая. Пусть ты не веришь мне, но это правда.

– Это мое желание – сделать так, чтобы ты гордился мною, Карлос, – ответила Присцилла, понимая, что он недооценивает важность первого впечатления.

Впрочем, какая ему разница, если сегодняшняя ночь – последняя. Вот если бы ей предстояло войти в их избранный круг, ему было бы небезразлично первое впечатление, произведенное ею на гостей. Но именно сейчас Присцилла хотела почувствовать себя принятой в его мире и увидеть признание в глазах окружающих. Для нее было очень важно с успехом пройти это испытание.

На секунду Карлос озабоченно сдвинул брови.

– Если ты чувствуешь себя неловко… – Вид у него был извиняющийся. – Я не должен был заставлять тебя надевать то, что тебе не по душе.

– Чтo ты, это красное платье мне очень нравится, – живо заверила она его.

Его озабоченность сменила довольная полуулыбка.

– Прекрасно! На мой взгляд, оно тебе очень идет. Буду наслаждаться завистью всех мужчин на приеме.

Поставив бокал на стол, Карлос направился к выходу, чтобы галантно открыть перед нею дверь. В его улыбке предвкушения было что-то дьявольское.

– Пошли, Золушка, пора ехать на бал.

С нервным смехом Присцилла заставила непослушные ноги двигаться. Элда Регина де Мелло вряд ли годилась на роль злой мачехи, а Марсия Арбэлоэс уж точно не была похожа на уродливую сводную сестру. Но втайне Присцилла надеялась, что для них будет большим потрясением увидеть ее сегодня идущей под руку с Карлосом.

Серебристый «мерседес» дожидался их. Шофер помог Присцилле сесть с одной стороны заднего сиденья, пока Карлос, обойдя автомобиль, занял место с другой. Итак, скоро начнется последний акт спектакля. Еще каких-нибудь пять минут, и актеры выйдут на сцену, думала Присцилла. Интересно, сколько людей будут поражены ее появлением с Карлосом де Мелло, наследником состояния, от которого, несомненно, ждали, что он будет ухаживать за наследницей такого же огромного состояния.

Неожиданно тревожная мысль поразила Присциллу, и она резко обернулась к Карлосу.

– А что же будет с семейством Арбэлоэс? Это не испортит ваших деловых отношений?

– Мне все равно, Присцилла. Что будет, то будет, – сказал он спокойно и твердо.

Что это – безрассудство? Секунду она всматривалась в лицо Карлоса, но разобрать его выражение было трудно в ночном освещении. Он откинулся на спинку сиденья и, похоже, полностью расслабился. Хотя она ощущала в нем сдержанную силу и целеустремленность, решимость смести все на своем пути, утвердить свою волю во всем происходящем.

– За меня не беспокойся, Присцилла, – тихо произнес он. – Какими бы ни были последствия сегодняшней ночи, я предпочитаю, чтобы меня знали как человека независимого, а не как человека, которым можно манипулировать.

– Для меня все это в новинку… Ну, эта сторона твоей жизни… твое общественное положение…

– Мне было важнее, чтобы ты узнала меня просто как человека.

– Думаю, неправильно разделять себя таким образом, Карлос.

– Я ошибался, – согласился он. – Ты заставила меня понять это, Присцилла. И я тебе глубоко благодарен. Человек не может жить двойной жизнью, он должен всегда быть верен себе.

Присцилла вдруг поняла, что сегодня ночью для Карлоса речь идет не столько о справедливом возмездии, сколько о его свободе. Значит, этот прием приобретал куда более важное значение, чем она полагала. Карлос наверняка относился к нему как к поворотному моменту в своей жизни… И все благодаря ей?!

У Присциллы даже холодок пробежал по спине. Нет, заспорила она сама с собой, я только послужила катализатором. Он был несчастлив. Возможно, он был несчастлив много-много лет. В душе он считал, что время, потраченное на любовный роман с ней, украдено им у той жизни, которую он находил тягостной. Вот, вероятно, почему так велико было его разочарование и ожесточение, когда она порвала с ним.

Но любил ли он ее по-настоящему? Или она была для него только тем, в чем он нуждался… своего рода протестом против той замкнутой системы, в которой родился… Отдушиной для чувств, которые он не мог позволить себе в той жизни… Убежищем, где он скрывался от давления, казавшегося неизбежным злом? Как много всего в нем было такого, о чем она даже не подозревала.

Присцилла любила его тогда и сейчас продолжает любить. В интуитивном порыве она потянулась к нему и слегка сжала руку.

– Сегодня ночью я с тобой, Карлос. К чему бы ты ни стремился, я на твоей стороне.

Она не успела убрать руку, как он крепко схватил ее и зажал в ладонях, заряжая ее своей энергией, которая и возбуждала, и успокаивала.

– Это обещание, Присцилла? – спросил он, и даже в темноте его глаза блеснули такой надеждой, что ее сердце ёкнуло.

– Да, – прошептала она.

– Тогда и солнце, и луна, и звезды прольют на меня свой свет сегодня ночью, – сказал Карлос и засмеялся, откинув голову, давая выход какой-то беззаботной радости.