Когда пришла пора отъезда, выяснилось, что время пролетело так быстро, будто счастье ускорило его течение. Дейзи обнаружила, что ее одежда выстирана, выглажена и повешена в шкафу рядом с загородной одеждой Этьена. Они оба оделись. Она — в яркое платье, которое всегда будет напоминать ему об этих наполненных страстью часах, а он — в песочного цвета льняной костюм. Дейзи подумала, выбирала ли этот костюм его жена.

Тишина пролегла между ними, когда, одетые, они смотрели друг на друга: оба понимали, что слова излишни. Их возвращение в Париж происходило в полном молчании, оба ушли в свои мысли, понимая, что возвращаются в свою обычную, рутинную жизнь. Герцог не вышел из кареты, когда подъехали к резиденции Аделаиды. Он только сказал «спасибо» своим хриплым низким голосом и коротко поцеловал Дейзи в губы.

По счастливому совпадению Аделаида еще не вернулась со своей полуденной прогулки, так что Дейзи могла спокойно пройти к себе и не объясняться по поводу записки, которую она послала вчера, уверяя, что провела ночь на реке с друзьями.

Вечером она сослалась на мигрень, понимая, что не в состоянии выдержать ужин вместе с бесконечными гостями Аделаиды. Дейзи не была настроена на банальные разговоры, впала в меланхолию, и у нее кружилась голова, так как она вновь хотела того, что было совершенно невозможно заполучить.

Когда герцог приехал домой, он нашел записку от своей жены. Она хотела немедленно с ним поговорить. Он вздохнул, запустил руки в волосы, провел по ним и замер на мгновение, держась за голову. Затем позвонил слуге и велел передать жене, что будет через десять минут в библиотеке.

Изабель все еще была в платье для чайной церемонии, когда вошла в библиотеку. Не здороваясь, а лишь кивнув в ответ на его приветствие, она села перед герцогом на стул, купленный его дедом, когда распродавали мебель Наполеона. Стиль ампир очень подходил холодной красоте Изабель. Хрупкая, как мейсенский фарфор, блондинка, того же возраста, что и герцог, она была так же худа и изящна, как и в тот день, когда он женился на ней. Своим главным достоинством Изабель считала дисциплинированность.

— Она должна быть исключительной, если смогла удержать вас в стороне от праздника королевской семьи, — многозначительно произнесла жена. — Ваше отсутствие было замечено.

— Я прошу прощения, — просто ответил Этьен. Давно прошли те времена, когда язвительность Изабель могла ранить его до боли. — Я пошлю свои извинения.

— Ну, я надеюсь, завтра вы не исчезнете? Жюстен и Жюли будут там, разумеется, с Анри и Гектором.

Он знал, что Анри будет там вместе с его дочерью Жюли. В отличие от них с Изабель, его дочь и ее муж любили быть в компании друг друга.

— Гектор тоже? Это прекрасно.

Зная, что Этьен обожал своего внука, Изабель сделала все от нее зависящее, чтобы присутствие Гектора было обязательным. Необходимая страховка, гарантия того, что Этьен будет сопровождать семью на публичной церемонии празднования дня рождения короля. Статус и положение в обществе были самым важным для Изабель; обе семьи, ее и Этьена, были в близком родстве с Бурбонами и герцогами Орлеанскими. Их семья должна быть напоминанием для других, что Монтеньи и де Век — самые старинные и богатые семьи во Франции.

— Королевский праздник начинается в два, наш собственный прием начнется, наверное, в семь? — Она оставила вопрос открытым.

— Мы что, устраиваем прием? — ему казалось, что они договорились ничего не устраивать.

— Немного близких друзей, небольшой ужин с вином.

В переводе на нормальный язык это означало: пятьдесят или чуть больше человек, являющихся, в сущности, друзьями Изабель, и праздник до утра. Вместо того чтобы спорить с ней по поводу приема, он только спросил:

— Мы едем вместе?

— Да.

— Хорошо, — сказал он, откинувшись на спинку стула. — Чтонибудь еще? — спросил он, видя, что она не уходит. Их беседы давно были сведены к необходимому минимуму. Изабель никогда не оставалась просто для дружеского разговора.

— Жюстен, — сказала она.

— Да? — Он ненавидел ее привычку выдавливать из себя информацию по частям, вместо того чтобы просто изложить факты. И он сразу вспомнил прямую откровенность красивой мадемуазель Блэк. Она всегда говорила то, что думала.

— Я не могу переубедить его.

— По какому поводу, Изабель?

— Вы знаете, как он настойчив.

— Время от времени, как и все мы. В этом все дело?

— Поездка.

— Поездка?

— В Египет. Он все еще настаивает на своей поездке в Египет.

Ну наконецто сказала. Он не мог подавить в себе раздражения.

— Я думаю, мы все это обсудили и согласовали несколько месяцев назад. Жюстен решил попутешествовать, в этом нет ничего ужасного. Египет, собственно говоря, является задворками Франции. Во всех путешествиях останавливаются ненадолго в Египте.

— А что если он повредит себе чтонибудь, или подхватит гадкую болезнь, или свалится и утонет в какойнибудь темной и грязной реке? — Ее совершенное личико выражало отвращение.

— Изабель, Жюстену уже двадцать лет, — спокойно сказал герцог, так как он сам проходил через это бесчисленное количество раз. Всех, кто проживал за пределами главных европейских городов, Изабель воспринимала как полулюдей — разбойники, иностранцы и беглые крестьяне. — Нил не какаято грязная речонка, а колыбель древнейшей цивилизации. Жюстен достаточно взрослый, чтобы путешествовать, где ему вздумается, и у него более чем достаточно средств на это. Он просто оказывает нам любезность, обсуждая с нами свои планы. Так что оставь бедного мальчика в покое.

Она надула губы — выражение, которое часто видела прислуга, когда герцогиня была чемто недовольна. — Вы всегда на стороне детей. Эта ваша родительская слабость, я полагаю, связана с вашими социалистическими наклонностями.

Изабель была роялисткой и рассматривала любую политическую позицию левее монархизма как социалистическую. Этьен был умеренным политиком, даже два срока его пребывания в Сенате много лет назад, когда Республика лихорадочно пыталась найти путь после поражения Франции во франкопрусской войне, ничего не изменили. Он верил в личные права человека, а не в Богом данные, а также полагал, что желания детей заслуживают уважительного отношения.

— Мне очень жаль, — примирительно сказал он, — что вы так это воспринимаете.

Это тоже был старый аргумент. Изабель причисляла любого, кто с ней не был согласен, к своим политическим врагам. Все эти годы герцог старался защитить детей от ее жесткого воспитания.

— Пойми, Изабель, — продолжил герцог, уставший от их постоянных противоречий, — дети выросли. Жюли счастлива в своем браке, имеет ребенка. Жюли и Жюстен — оба получили право на свое имущество два года назад. Мы должны прекратить вмешиваться в их решения.

— Ты хочешь, чтобы Жюстен был похож на тебя, путешествовал по всему миру, как бродяга?