С наступлением темноты надо было возвращаться к работе – печатать снимки. Иногда печать затягивалась до 5–6 часов утра, но работу надо было закончить непременно, чтобы утром отдать готовые клиентам. В этом Хвост был непреклонен.

Я познакомился с фотолажей, как называл это занятие Хвост, году в 72-м. Я отдыхал в Крыму, на Карадаге. От моего длинного отпуска оставалось еще несколько дней, но совершенно кончились деньги, надо было добираться до дому на попутках, что я и решил проделать, а по дороге в Симферополь навестить Хвоста, который в это время, как мне было известно, подрабатывал пляжным фотографом где-то в районе Малореченской.

Из Коктебеля катер бодренько и задешево довез меня до пристани Малореченской, я спустился на пляж, походил по берегу, но следов пребывания друга не обнаружил. Наконец некий абориген подсказал, что видел каких-то питерских фотографов на пляже соседнего поселка Солнечногорского. Питерские для Крыма – это почти московские, и я решил проверить, тем более что расстояние было всего-то с полкилометра. Обогнув скалистый мысок, двинул по соседнему пляжу и тут же наткнулся на Хвоста. Обнялись, расцеловались, но прежде, чем отправиться к буфету отметить встречу, Хвост объяснил, что ему нужно довершить обход пляжа и раздать отснятые накануне фотографии. Пошли вместе.

Я с любопытством наблюдал, как легко общается Хвост с клиентами, фотографирует желающих, перебрасывается шутками, раздает снимки и получает денежки. Потом мы остановились на берегу, искупались и отправились в буфет, расположенный тут же, на пляже. За стаканом вина я рассказал Хвосту про свои обстоятельства, и он немедленно предложил мне остаться на несколько дней у него в Солнечногорском, а если хочу, то и подработать на обратную дорогу, благо у него был лишний фотоаппарат. Идея показалась мне занятной, и я согласился.

На другой день Хвост показал мне мой маршрут на пляже, вручил «Зенит», объяснил несколько нехитрых приемов работы, и мы разошлись в разные стороны. За те пару дней, что я пробыл у Хвоста, я заработал не только на обратную дорогу в Москву, но и на заезд к друзьям в Одессу. После отвального вечера на пляже мы с Хвостом расстались – до встречи в Москве.

На следующее лето Хвост предложил мне поехать в Солнечногорское вдвоем. Он хотел заработать летом денег, чтобы зимой о них не думать.

Я работал в НИИ и в деньгах особо не нуждался, но у меня оказалось свободное лето, мне нравилось общение с Хвостом и понравилась фотолажа. Так мы стали напарниками.

В первых числах июня 73-го года мы с Хвостом, нагруженные дефицитной чешской фотобумагой, отправились с Курского вокзала поездом Москва – Симферополь. В Солнечногорском, с помощью местных друзей Хвоста, нашли удобное жилье – отдельную мазанку с водой и электричеством, установили оставленную с прошлых лет аппаратуру, отгуляли на устроенном друзьями по случаю открытия сезона банкете и наутро приступили к «возделыванию капусты».

Мы провели с Хвостом вместе в Солнечногорском три сезона, и теперь, вспоминая прошедшее, я думаю, что это были хорошие, веселые деньки.

Родоначальниками фотолажи в Малореченской – Солнечногорском были два питерских приятеля Хвоста – Сорока и Понтила. Сорока был удивительно рукастый умелец – художник, скульптор, ювелир, слесарь… В своей комнате питерской коммунальной квартиры он мог сделать все. В тех редких случаях, когда нельзя было обойтись без заводского оборудования, на помощь приходили многочисленные друзья. В пору моего знакомства с ним он осваивал новый вид продукции – изготавливал фигурные металлические пуговицы от форменных мундиров Российской империи. Как во всем, что делал Юрка, он добивался абсолютного сходства с оригиналом. Оригиналы ему доставали из коллекции Эрмитажа. Пуговицы пользовались большим спросом у коллекционеров. Предыдущим достижением Сороки было изготовление керамических расписных тарелок, скопированных с парадных императорских сервизов.

Понтила прежде всего поражал устрашающим обличьем – большого роста, с неимоверной ширины плечами, он обладал, по-видимому, огромной физической силой, но нрав имел спокойный. Больше всего походил на своих предков – шведских викингов. Когда мы познакомились – дело было в Питере, на Невском, он, вместо рукопожатия, с самым серьезным видом прошелся вокруг меня по тротуару на руках. Понтила…

Не знаю, как ребята оказались в Малоречке – кто-то, наверное, подсказал, но они сделали самое важное – добились доверия и уважения у местной братвы. Отныне они могли не бояться ни конкурентов, ни ревизоров, ни милиции. Отрекомендовав авторитетам Хвоста, они и ему открыли эту возможность – возделывать безданно – беспошлинно местную ниву.

Помню, как-то раз, весной, я повстречал Понтилу на Московском проспекте – он ловил попутную машину в направлении Пскова. На нем был здоровенный рюкзак, как выяснилось, набитый фотобумагой и химикатами. Валера направлялся в Малореченскую. Мы с моим приятелем Витькой Тупициным возвращались из Питера в Москву и, будучи без денег, также ловили попутку. Валере повезло раньше, и он уехал, махнув на прощанье рукой.

Однажды вечером, придя с пляжа и собираясь приступить к печатанью снимков, мы обнаружили, что в нашем доме кто-то побывал. Исчезли кое-что из личных вещей, гитара Хвоста, а самое неприятное – наши фотоаппараты. Денег, слава богу, грабители не нашли – а это была наша выручка почти за сезон. Знающие люди посоветовали обратиться к нашему хорошему приятелю Коле. Нам объяснили, что ограбление, скорее всего, дело рук пацанов, не связанных с нами дружескими узами, а Коля – местный пахан и пользуется в молодежной среде большим авторитетом. Пропавшие летом у отдыхающих вещи зимой обнаруживаются обычно у Коли.

Коля принял близко к сердцу наши неприятности и обещал помочь, чем сможет. На другой день он сообщил по секрету, что след пропавших предметов обнаружен, след этот ведет к заезжим гастролерам, что надежда на благоприятный исход не потеряна. Еще через день он объяснил, что нам вернут наши орудия труда – фотоаппараты, а гитару и шмотки вернуть не удастся – да и то правда: «Должны же пацаны поиметь какую-то награду за труды…»

Поэт и Пахан

Возврат аппаратов был обставлен в лучших традициях Джеймса Бонда: Коля передал нам план, по которому в определенный час мы вышли к определенному кусту, под которым и нашли запрятанный пакет с нашей техникой. Гитара была немецкая, штучная, среди пропавших шмоток была моя любимая пуховая куртка, но мы с Хвостом были довольны – можно было продолжать работать, а каждый день простоя приносил ощутимые потери. Благодарность наша Коле Пахану была велика.

У местной крымской молодежи возможности выбора профессии были весьма ограничены. Если в теплый сезон толпы отдыхающих обеспечивали работой и снабжали легкими деньгами всех местных жителей, то в остальное время найти мало-мальски оплачиваемую работу в Крыму было нелегко. Популярностью пользовалась профессия шофера, работу можно было найти в любой сезон – водителя такси, грузовика, автобуса или водовозки. Водить машину умели все, и хорошо водить. Поэтому спор, случившийся однажды вечером в кафе на пляже Солнечногорского, вызвал живой интерес у присутствующих. Валера, водитель ЗИЛа-водовозки, утверждал, что делает 24 км, отделяющих Солнечногорское от Алушты, за двадцать пять минут (на дороге множество закрытых виражей, местами она так сужаласт, что две машины разъедутся с трудом, и к тому же в дневное время была довольно загружена). Многие выражали сомнение. Валера горячился. В спор вмешался Коля (не Пахан, а Амбал) – водитель мусоровозки. Он заявил, что готов на своей ГАЗ-51 проехать эту дистанцию за 20 минут. Ударили по рукам, уточнили условия пари. Грузовик должен был везти тонну груза, дистанция считалась от выходного знака Солнышка до входного знака Алушты. Старт давался в одиннадцать часов. Секундометраж осуществлял независимый эксперт, каковым вызвался быть я (и ведь не очень был пьян!). Назавтра в одиннадцать утра мы с Николаем рванули со старта. Коля был холоден и деловит. Он закладывал виражи как бог. Он обгонял попутки и разъезжался со встречными, выверяя дистанцию до сантиметра. Когда мы поровнялись с входным знаком Алушты, мой секундомер показал, что у Коли в запасе еще секунд двадцать. Перед обратной дорогой зашли в шалман освежиться, выпили по паре стаканчиков сухого и поехали домой. И тут в Колю вселился бес. Что он выделывал на дороге! Встречные машины нам гудели. Попутные от нас шарахались. Время я не засекал (не до того было), но уверен, что обратную дорогу мы проделали минут за пятнадцать. Въехав в поселок, мы решили второй результат не обнародовать, дабы не плодить самоубийц.