Видя, что дело принимает скверный оборот, наши хозяева поторопились удалиться, оставив волков и охотников на песчаной гряде.

Двадцать четвёртое января тысяча девятьсот пятьдесят пятого года было первым днём первого месяца года ивэй[76]по лунному календарю. Паршивец Мо Янь потом выбрал этот день днём своего рождения. В восьмидесятые годы чиновники, чтобы продлить на пару лет пребывание в должности или чтобы подняться на ещё более высокую, снижали себе возраст и завышали образование. Вот уж не ожидал, что Мо Янь, который чиновником никогда не был, тоже станет заниматься таким. Погода в тот день стояла хорошая, с самого утра в небе кружились стаи голубей, со всех сторон слышалось мелодичное воркование. Хозяин приостановил работу, заглядевшись на них, синяя половина его лица смотрелась очень красиво.

За минувший год урожай семьи Лань на восьми му земли составил две тысячи восемьсот цзиней зерна, в среднем по триста пятьдесят с одного му. Кроме того, по краям борозд было собрано двадцать восемь крупных тыкв и двадцать цзиней первоклассной рами.[77]В кооперативе рапортовали об урожае четыреста цзиней с одного му, но Лань Лянь не верил. Я слышал, как он не раз говорил Инчунь: «Чтобы при таком ведении дел и урожай четыреста цзиней с му? Пусть дурят голову кому другому». Хозяйка улыбалась, но за улыбкой чувствовалась плохо скрытая тревога. «Не надо бы, хозяин, бросать вызов всем остальным. Их вон сколько и все заодно, а мы всё в одиночку. Ведь и доброму тигру тяжело совладать с собачьей сворой».

«И чего ты всё боишься? — зыркал на неё Лань Лянь. — За нас же районный Чэнь!»

В коричневой войлочной шапке, новенькой куртке на подкладке, подпоясанной зеленоватым матерчатым кушаком, хозяин расчёсывал меня деревянным гребешком. Приятно было и телу, а от расточаемых им похвал — и душе.

— Ты в прошлом году потрудился на славу, Черныш, дружище; в том, что мы собрали столько зерна, наполовину твоя заслуга. В этом году надо бы ещё поднажать, чтобы на все сто обставить этот кооператив, так его и эдак!

Солнце светило всё ярче, и я понемногу согревался. Голуби всё так же кувыркались в небе, земля усеяна обрывками красной и белой бумаги — остатками от хлопушек. Вчера вечером в деревне всё сверкало и грохотало то меньше, то больше, и пороховой дым стоял, будто война началась. Во дворе пахло варёными пельменями, к этому запаху примешивался дух печенья няньгао[78]и засахаренных фруктов. Чашку пельменей хозяйка остудила в холодной воде, высыпала мне в кормушку и смешала с соломой.

— С Новым годом, Черныш, маленький, — погладила она меня по голове. — Поешь-ка вот.

Я так понимаю, если осла кормят новогодними пельменями с хозяйского стола — это самое что ни на есть высокое обхождение. За человека я у хозяев, за члена семьи. После великой битвы с волками и хозяин окружил меня большей заботой, а слава, какую только может получить осёл, разнеслась по всем восемнадцати деревням и деревенькам дунбэйского Гаоми на сто ли в округе. Пусть эта проклятущая троица охотников и захватила силой двух мёртвых волков — народ-то знает, как всё обстояло на самом деле. Ослица семьи Хань тоже участвовала в битве, кто спорит, но все прекрасно понимали, что в основном сражался с волками я, ослица была на вторых ролях, я её и спас. И хоть в моём возрасте ослов уже холостили и хозяин уже вселил в меня страх перед этим, после схватки с волками он об этом больше не заговаривал. Прошлой осенью, когда я шагал за хозяином в поле, за нами увязался Сюй Бао, местный лекарь, который только тем и занимался, что холостил ослов, быков и жеребцов. С сумкой через плечо и медным колокольчиком в руке он семенил за мной, как хвостик, впившись хитрыми бегающими глазками мне между ног. Я давно уже чуял исходивший от него отвратительный запах жестокости, давно было ясно: ничего доброго от него не жди. Этому негодяю, любителю посмаковать под вино ослиные и бычьи принадлежности, определённо не суждено умереть своей смертью. Я держался настороже: пусть только подойдёт поближе, сразу получит от меня задними ногами в мотню. Покажу этому погрязшему в злодеяниях сукину сыну, что значит «остаться ни с чем».[79]А если спереди подвернётся, голову прокушу. Кусаться — мой коронный номер. Но этому типу хитрости не занимать: то туда метнётся, то сюда, на безопасном расстоянии держится, не даёт мне проявить способности. При виде строптивого Лань Ланя с его знаменитым ослом в поводу и пристроившегося за ними гнусного холостильщика зеваки на улице, предвкушая представление, наперебой интересовались:

— Оскопить осла собрался, а, Лань Лянь?

— Эй, Сюй Бао, опять на закуску чего высматриваешь?

— Лань Лянь, брось это дело — холостить, этот осёл и волков-то сумел забить лишь потому, что у него всё на месте, каждое яйцо — вместилище храбрости, у этого осла их, видать, как клубней на кусте картошки.

Стайка ребятишек-школьников бежала вприпрыжку за Сюй Бао, распевая только что придуманную частушку:

У Сюй Бао глаз намётан, яйца видит за версту!

Если сразу не отхватит, ходит после весь в поту.

Сам отвис елдой ослиной,

Лодырь, хоть с рабочей миной…

Сюй Бао остановился, уставился на них, вытащил из сумки маленький сверкающий ножик и заорал:

— А ну молчать, ублюдки мелкие! Пусть кто ещё попробует сказануть такое, сразу хозяйство поотрезаю!

Дети сбились вместе, дурачась и хихикая. Сюй Бао прошёл несколько шагов, они за ним. Тот метнулся в их сторону, они врассыпную. Сюй Бао вновь обратился к своей задумке лишить меня хозяйства, а озорники снова собрались вместе и зашагали сзади, распевая:

— У Сюй Бао глаз намётан, яйца видит за версту…

Но Сюй Бао на этих приставал больше внимания не обращал. Сделав большой круг, он забежал перед Лань Лянем и зашагал задом, заводя разговор:

— Знаю, брат Лань Лянь, стольких уже покусал этот осёл, а ты всё тратишься на лечение и приносишь извинения. Охолостить его надо, чик! — и готово. Через три дня всё заживёт, и будет смирный и послушный, гарантирую!

Лань Лянь пропускал его слова мимо ушей, а у меня сердце так и подпрыгивало. Хозяину мой нрав известен, он крепко ухватил недоуздок, чтобы я не рванулся вперёд.

Сюй Бао шёл, загребая ногами пыль. Шагал этот ублюдок на удивление быстро — видно, двигается так не впервой. Сморщенное личико, мешки под злобными глазками-щёлочками, зубы с широкими щербинами, отчего при разговоре он то и дело брызгал слюной.