– Папа, иди есть! – прокричал он, пытаясь донести свое сообщение до соседней комнаты. – Ничего ведь не слышит, – пожаловался он Андрею. – Опять за свою рукопись засел. Ну, ты сам видел, в общем. Прибежал из универа как ошпаренный и прямиком в комнату. Ни здрасьте тебе, а только, можно сказать, до свидания.

Одолев кастрюлю и водрузив ее на стол, Вика бросил вызывающий взгляд на шипящую сковородку.

– Слушай, Андрей, пойди позови его, а? Впрок еда ему точно не пойдет, опять заглотит все за две минуты, но все же…

Андрей двинулся к комнате отца Вики через длинный узкий коридор, с опаской поглядывая на высокий стенной шкаф. С верхних полок торчали огромные пачки газет и журналов, готовые в любой момент обрушиться кому-нибудь на голову. Он подошел к белой двери со вставкой из непрозрачного рифленого стекла и постучал. Ответа не последовало. Андрей постучал еще раз и прислушался. Изнутри до него донеслось шуршание бумаги и отголоски задумчивого разговора, который отец Вики вел сам с собой. Подождав еще немного, Андрей приоткрыл дверь и вошел внутрь. Небольшая комната с цветастыми пожелтевшими обоями на стенах носила гордое название рабочего кабинета.

– Алексей Степанович, простите, что отвлекаю, там это… ужин готов. Вика есть зовет.

Андрей обвел взглядом комнату, которой, возможно, позавидовали бы многие библиотеки. Все стены были заставлены шкафами и полками, на которых плотными рядами стояла самая настоящая армия книг. Переплеты пестрили названиями на самых разных европейских и восточных языках. Арабская вязь здесь соседствовала с латиницей, а массивные буквы иврита – со старорусским кириллическим алфавитом. Невысокий шкаф, примостившийся под подоконником, был полностью забит двуязычными и толковыми словарями.

За большим письменным столом, спиной к входу, восседал пожилой, но крепкий мужчина с густой, но уже начинающей седеть шевелюрой. На столе перед ним лежала та самая рукопись, о которой столько говорил Вика. Оставшаяся поверхность стола была завалена раскрытыми словарями и листами с рукописными пометками. Алексей Степанович внезапно обернулся и удивленно уставился на Андрея отсутствующим взглядом.

– А, Андрей, привет. Не слышал, как ты вошел, – сказал он, разворачиваясь на стуле.

– Там Вика есть зовет, готово все почти, подходите, – вставил Андрей и развернулся, чтобы уйти.

– Андрей, это просто невероятно! – отозвался вдруг Алексей Степанович, и Андрей остановился. – Иди сюда, вот, посмотри, – указал он на манускрипт на столе, испещренный мелкими беспорядочными черточками. – Такого науке еще не известно! Этот манускрипт написан, по сути, на некоем варианте древнеперсидской клинописи. Клинопись эта, как известно, была расшифрована англичанином Генри Роулинсоном еще в конце девятнадцатого века на основе Бехистунской надписи. Знаки в моем манускрипте лишь слегка отличаются, это скорее варианты написания, нежели принципиально иные графемы.

Андрей прикинул, являлось только что сказанное уже само по себе «невероятным», или же к этому стоит пока относиться как к вводной части. Не приняв окончательного решения, он просто кивнул, попытавшись придать своему лицу понимающий вид.

– Так вот, – продолжил Алексей Степанович, – я пока только начал работу над этим манускриптом, но у меня уже больше вопросов, чем ответов. Но вопросов интереснейших! Во-первых, как ты видишь, надписи эти сделаны на пергаменте, а клинописное письмо так и выглядело главным образом потому, что изначальным материалом для нанесения надписей выступал камень или же глиняные таблички. Отсюда, собственно, и название «клинопись», так как писали при помощи специального колышка, выдавливая знаки на поверхности. Клинописных надписей на пергаменте я за всю свою долгую научную карьеру не только не встречал, но и даже не слышал про такое!

Более того, сам пергамент как материал начал широко использоваться примерно во втором веке до нашей эры. А к этому времени клинопись уже практически не использовалась в этом регионе как метод письма! То есть опять какая-то загадка получается! Ведь во втором-то веке до нашей эры уже вовсю в ходу было сирийское письмо на буквенной основе, которое было, несомненно, намного более удобным для записи на пергаменте. То есть данный манускрипт может перевернуть наши представления об истории, о датировках, понимаешь, Андрей?

Андрей взглянул на древнюю рукопись на столе ученого с невольным уважением.

– И ведь эти все загадки и вопросы нам ставит уже сам факт существования данной рукописи! – продолжил Алексей Степанович оживленно. В его глазах горел огонь первооткрывателя. – Уже датировка этого труда потянет не на одну научную статью в самых авторитетных международных изданиях. Но ведь это еще не все! Я здесь уже несколько недель голову ломаю над расшифровкой. И сегодня наконец-то получилось! Но сам факт возможности расшифровки ставит перед нами только новые вопросы! – Алексей Степанович довольно улыбнулся и закатил глаза, уже предвкушая, как он будет искать на них ответы. – Судя по всему, эта рукопись написана на диалекте фарси!

Алексей Степанович поднял палец вверх для усиления эффекта от сказанного и уставился на Андрея, ожидая увидеть в его глазах как минимум восторг.

Андрей неловко замялся, явно не осознав важности сказанного, и не без колебания решился на вопрос:

– На фарси? Это же персидский, так? А что в этом, собственно, удивительного? – спросил он и невольно зажмурился, как будто ожидая удара по голове за такой дилетантский вопрос. Удара, однако, не последовало.

– Так я же говорю, – начал Алексей Степанович говорить медленнее, как будто проблема в понимании состояла лишь в акустическом восприятии его слов, – рукопись-то ведь клинописная. Клинопись эту, по всем известным науке данным, перестали использовать самое позднее веке в четвертом до нашей эры. А как я уже сказал, пергамент появился предположительно веке во втором.

Алексей Степанович сделал небольшую паузу, соображая, до каких деталей нужно все разъяснять своему собеседнику. Остановившись, по-видимому, на режиме максимальной понятности, он добавил: – До нашей эры, разумеется. Это нестыковка номер один. А номер два еще интереснее. Если я все правильно дешифровал и язык этой рукописи действительно фарси, а не древнеперсидский, что для этого временного промежутка было бы намного логичнее, то это означает, что рукопись была сделана гораздо позднее. Ведь как самостоятельный язык фарси сформировался веке в девятом нашей эры, и для его записи использовалась, разумеется, арабская вязь. Кроме этого, в десятом веке в Персии уже и бумага была не просто известна, но Самарканд был одним из главных центров по ее производству в тогдашнем мире. Хотя, как я уже сказал, это не чистый фарси, а диалект, и, скорее всего, предшествующий четко оформленной литературной норме.

Он посмотрел на Андрея и продолжил:

– Однако более поздний период создания этого манускрипта не делает его менее значимым. Ведь логически возникает вопрос: кто и зачем написал этот текст? Является ли он попыткой фальсификации, чтобы задним числом доказать что-то, чего на самом деле не было? Небольшой кусочек мне удалось расшифровать. И это опять-таки только добавило вопросов. Те имена и названия мест, которые в нем упоминаются… Я не могу их ни с чем сопоставить. Не было таких городов и правителей в тех местах. Конечно, здесь немалую роль играет и тот факт, что в такого рода письменности записываются только согласные звуки, гласные же опускаются полностью, что, в общем, не помогает докопаться до истинного происхождения топонимов. Нет, тут работать и работать. Этот текст, несомненно, сделает меня известным.